"МНЕ ЕСТЬ ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ!", --

Об этих людях мы практически ничего не знаем, разве что в детективных романах им посвящают несколько страниц, а в кинофильмах несколько кадров. Их деятельность тщательным образом законспирирована, а вся информация хранится под грифом "Секретно". Речь идет об информаторах, работающих на правоохранительные органы. Откровения одного из них мы предлагаем читателям "Сегодня".

"К ОПЕРУ ПРИШЕЛ НЕ С ПУСТЫМИ РУКАМИ"

На службе в милиции состоят несколько категорий информаторов. Одни работают за гонорары, принося информацию время от времени. Другие из идейных соображений могут "настучать" на кого угодно, не требуя вознаграждения. Третьи числятся работниками органов внутренних дел, официально получают зарплату, но не носят погоны и сидят не в кабинетах, а в переполненных камерах ИВС и СИЗО. Некоторые из таких "поступают на службу" под нажимом оперативников, другие соглашаются сотрудничать, дабы "отмазаться" от уголовной ответственности, иные попросту хотят немного подзаработать. Есть еще люди, в душе которых бурлит дух авантюризма, и которые ради нескольких граммов адреналина в крови готовы рисковать собственной "шкурой". Именно таков мой собеседник -- 37-летний Артем (имя изменено по его просьбе).

Место встречи Артем выбрал сам. Кафе, куда он меня пригласил, утопало в полумраке, посетители явно не жаловали заведение. Да и то, едва в дверях появлялся очередной клиент, Артем невольно напрягался и, глянув через плечо, отворачивал голову и надолго замолкал. Чувствовалось, что он перебирает в памяти лица, вспоминает, знаком с человеком или нет. Собственно говоря, "рассекретиться" Артем решился по очень простой причине -- уезжает из Украины насовсем. Но внутренняя скованность осталась.

Родился Артем в небольшом российском городке. Мать развелась с отцом, когда ему исполнилось семь лет. С той поры папу он практически не видел, да и не больно хотел. Отец со временем спился окончательно, семье ничем не помогал. Мать трудилась за двоих, старалась дать Артему все необходимое, отказывая себе. Парень рос избалованным, подростком попробовал спиртное и сигареты. Когда в восьмом классе расхотелось учиться, пошел в ПТУ. Успел получить специальность электросварщика, но применить свои знания на практике не успел, пошел служить в армию. Вернувшись домой, Артем на работу устраиваться не торопился, решил погулять, поосмотреться. Друзья встретили его с радостью и начались гулянки да пьянки.

На одной из вечеринок приглянулась парню девчонка. Узнал, что зовут ее Ольгой, учится она в техникуме, живет недалеко. Целый вечер Артем от нее не отходил, ухаживал. И как галантный кавалер, вызвался проводить домой, время было позднее. Выпитое спиртное дало себе знать, проходя мимо детского садика, Артем начал приставать к девушке с поцелуями, она сопротивлялась, тем самым распаляя его еще больше. Затащив девчушку в беседку, применив силу и угрозы, Артем изнасиловал Ольгу. В тот вечер он поиздевался над жертвой как хотел и удовлетворенный ушел домой спать. Его разбудили сотрудники милиции. Дальше было следствие и суд, слезы матери, проклятия родных Ольги. Артем сел на долгие семь лет.

На зоне было не сладко. Сидельцев по такой статье уголовники не жаловали, и об этом промежутке времени Артем вспоминать не хочет. Единственное, о чем обмолвился, так это о том, что кое-как удалось не потерять себя. Но самое сложное оказалось впереди. Выйдя на свободу в 1992 году, Артем не решился ехать в родной город -- боялся смотреть в глаза знакомым. Подался на Украину к приятелю по зоне искать счастье. Но через несколько недель знакомый намекнул, что пора бы и честь знать, самому устраивать свою жизнь, крутиться, вертеться. А времена наступили тяжелые. Работы не было даже для добропорядочных граждан, не говоря уже о тех, кто имел "ходку". Вот тогда-то и пришел Артем в милицию предлагать свои услуги, слышал на зоне, что работают некоторые "стукачами" и неплохие бабки зарабатывают.

-- В милицию я пришел не с пустыми руками, -- рассказывает Артем. -- В одном из местных притонов раздобыл информацию о подготовке к вооруженному нападению на квартиру директора частного предприятия. По моей наводке трое парней были арестованы. При обыске у них нашли пистолеты и обрез охотничьего ружья. Потом задержанные сознались в двух уже совершенных преступлениях. Я получил неплохой гонорар, и оперативник, с которым я был связан, захотел попробовать меня в качестве "наседки" в ИВС. Я согласился. Испытательный срок прошел быстро -- удалось "раскрутить" соседа по камере и достать необходимую для следствия информацию по кражам.

"ПРЕЖДЕ ЧЕМ КОМАНДИРОВАТЬ В КАМЕРУ, МЕНЯ ВОЗИЛИ МОРДОЙ ПО АСФАЛЬТУ И БИЛИ"

Через месяц Артема приняли на работу в милицию, присвоив агентурную кличку "Мирный". Его оформили при службе обеспечения УМВД, завели трудовую книжку. В месяц Артем получал минимальный оклад опера без учета звания и выслуги лет. Но помимо прочего ему, как "оперу на окладе", за выполненное задание полагались премиальные, не превышающие месячный оклад, 24 дневный оплачиваемый отпуск, деньги на дополнительное питание и на износ одежды. Если отсылали в другой район или область, то выплачивались командировочные. В общей сложности набегало около 350 гривен. На жизнь хватало. Вот с жильем были трудности, приходилось мотаться по чужим углам, снимать квартиру, комнатки в общежитиях или ютиться в притонах.

-- Работа была очень рискованной, -- вспоминает Артем. -- В камерах проводил по нескольку недель в месяц. Постоянно приходилось перевоплощаться, но главное, нужно было аккуратно вывести собеседника на откровенность, выведать все необходимое, советами из личного опыта подтолкнуть подозреваемого на явку с повинной. Это считалось высшим классом. Ни в коем случае нельзя было задавать прямых вопросов -- чрезмерное любопытство вызывает подозрение, и меня запросто могли "порешить". Такая работа по плечу только человеку прошедшему зону, который сам когда-то побывал в этой шкуре и хорошо знает, о чем может думать задержанный. Ну и память, соответственно, должна быть феноменальная. Во-первых, надо было хорошо помнить свою "легенду", во-вторых, не упустить ни одного слова собеседника.

Расколоть Артема, по его словам, было практически невозможно: твердое алиби, интуиция и знание преступного мира гарантировали успех.

-- Хотя был случай, -- прищуривается собеседник. -- Подсадили в камеру к двум кадрам, один вроде как спал, отвернувшись лицом к стенке, другой бодрствовал. Ну я, как полагается "новичку", начал втирать свою "легенду". Назвался чужим именем и шпарил, что мол попался на грабеже, что у ментов доказательств мало, вдруг выкручусь. Все шло как по маслу. Но тут вдруг "проснулся" сокамерник, весь разговор он слышал от "а" до "я". Взглянув на него, я вспомнил, что вместе сидели на зоне. Тело в один момент покрылось холодным потом. А кореш с ехидцей интересуется, с каких это пор я стал Олегом и кого хочу провести, рассказывая байки. Пришлось на ходу выкручиваться, объяснять, что когда менты загребли, у меня документов при себе не было и я назвался другой фамилией. Попросил его по старой дружбе не сдавать меня "легавым" и о прежней ходке никому не говорить -- вдруг, дескать, не узнают и я смогу отмазаться. Нехотя, но зэк согласился. Эта нежданная встреча оказалась промашкой оперативника, который готовил меня на "подселение". Не проверил, кто будет сидеть в камере.

"У МЕНЯ СЛУЧАЛИСЬ СРЫВЫ -- ОТ ЗАПОЕВ ДО... ВОРОВСТВА"

От случайности никто не застрахован. Иной раз Артему приходилось по нескольку раз рассказывать "легенду" матерым уголовникам и, не задумываясь надолго, отвечать на все поставленные вопросы. Случались проколы, когда работал с молодыми операми. Они иной раз его "нечаянно" сдавали, разглашая источник информации на допросе подозреваемого. Опять же приходилось Артему самому выкручиваться, когда тот возвращался в камеру. Если не удавалось отбрехаться и страсти накалялись до предела, ничего не оставалось, как закатывать скандал, срочно требовать прокурора, следователя или прикидываться смертельно больным, только чтобы вывели наружу под благовидным предлогом.

О подобных выходках знали опера и вытягивали. Никто другой о нем, как о "наседке", не имел ни малейшего представления. Артем не просто приходил с улицы, и "садился" в камеру. Чтобы его запереть, проводилось самое настоящее задержание по всем правилам жанра -- заламывали руки, защелкивали наручники, возили мордой по асфальту. Никто из группы захвата не знал, что имеют дело с агентом. Поэтому синяки и шишки болели реально. Но это, как говорится, издержки профессии.

-- В свободное от "командировок" время я больше всего боялся встречи с сокамерниками. Чтобы, не дай Бог, не перепутать рассказанную когда-то легенду, а то поймут, что сидели по моей вине -- и крышка. Я находился в постоянном нервном напряжении, случались срывы. Нередко глушил страх спиртным, -- признается Артем. -- Бывало и посерьезнее. Однажды ночью, очутившись на железнодорожном вокзале, прогуливался в зале ожидания и увидел "бесхозный" чемодан, сиротливо стоящий у скамеек. Хозяев вблизи не наблюдалось, стражей порядка тоже. Решил испытать свой воровской фарт, а заодно посмотреть: что же будет? Только взял чемодан, а тут на меня мужик с бабой накинулись. Хозяин вещей оказался человекам здоровым, в два счета скрутил меня и привел в линейное отделение милиции. Там же был составлен протокол, позваны понятые, свидетели -- все как полагается. Ну, думаю, влип! Теперь сяду по-настоящему. И тут озарение пришло -- шепнул на ухо дежурному: "Сообщите "папе" и назвал номер телефона. ("Папой" в милиции называют опера, который отвечает за своего информатора.-- Авт.). "Папа" приехал быстро и уговорил потерпевших забрать заявление.

Еще несколько раз "папа" вытягивал Артема из разных историй. Он неплохо относился к своему подопечному, старался во всем ему помочь, подсказать, где надо, и даже из своего кармана, когда заканчивались казенные деньги, оплачивал информацию. Только ему Артем доверял полностью, с "папой" в одно и тоже время уходил в отпуск, если хотел отдохнуть. Встречи с "папой" всегда проходили на нейтральной территории, Артем никогда не приходил в милицию, -- не имел права "светиться". Если он был срочно нужен, "папа" сам заезжал к нему.

"НИЧЕГО ДРУГОГО Я ДЕЛАТЬ НЕ УМЕЮ"

-- А как складывалась личная жизнь, -- спросила я напрямик, чувствуя, что собеседник избегает разговора об этом.

-- А никак. Личной жизни у меня не было. Постоянной связи с женщиной не мог себе позволить. Знаете, человеку, живущему в обмане, начинать чистые отношения с того же обмана противно, а рассказать правду нельзя -- нет, не потому, что стыдно, а потому, что эта правда против меня может обернуться. А ну как женщина сболтнет другому -- и пошло-поехало... Максимум, что я мог себе позволить, это одну подружку на пару ночей. А друзей у меня вовсе не было -- не доверяю я людям. Недавно получил печальное известие о том, что в России умерла моя мама. На похороны не смог съездить -- был в командировке, то есть сидел и "стучал". Так горько стало, ведь я маму за последние десять лет только один раз видел. Вышел, отчитался перед "папой" и сказал, что буду увольняться.

-- Решил завязать с работой секретного сотрудника? -- спросила я, уже не скрывая жалости к этому обиженному судьбой человеку.

Артем, кажется, это понял, потому что заметно собрался и сказал с некоторым вызовом: "Нет, почему же. На родине дом остался -- вступлю в наследство, поосмотрюсь на "гражданке". Если ничего нового по душе не найду, пойду опять предлагать свои услуги милиции. По большому счету, я ничего другого не умею делать. А с таким опытом и с такими характеристиками, какие на прежнем месте дали, меня с руками оторвут. Я не считаю себя сексотом, я профессиональный опер и настоящий мент. На моем счету десятки раскрытых и предотвращенных преступлений. Есть чем гордиться!"