"МУЗЫКАНТ С ХОРОШИМ ОБРАЗОВАНИЕМ -- КАК ЗАШОРЕННАЯ ЛОШАДЬ"

Когда-то Николай Носков пел песни Давида Тухманова, потом в качестве солиста "Парка Горького" "взрывал" Америку суровым русским роком, потом эту самую Америку бросил... Он вернулся домой в 1991-м, с одиннадцатью долларами в кармане -- ради того, чтобы дочь родилась в России. Контраст между "там" и "здесь" был убийственным. Ему показалось, что попал в каменный век. Многие знакомые, забросив музыкальные инструменты, занялись тогда мелким бизнесом. "Предлагали и мне, но я в этом смысле человек совершенно неинтересный: по жизни -- музыкант. На рынке не торговал, дворником не работал. Уйти из музыки на время нельзя. Даже с самыми благими намерениями: мол, немного пережду, а вот потом..."

В 2000-м он поразил публику и коллег альбомом "Дышу тишиной", записанным с камерным оркестром. А теперь вот решил соединить рок-музыку с фольклором -- Носков, как всегда, "ищет новое звучание". В программе использованы индийская перкуссия и башкирские духовые инструменты. Правда, перкуссии в Киеве не наблюдалось: по словам музыканта, перкуссиониста вместе со всеми инструментами задержали на границе...

Его сочный, безошибочно узнаваемый голос на два часа заполнил собой все пространство Дворца "Украина"... На сцене и оркестр, и рок-команда, и народные инструменты. Носков -- в кожаных брюках и "сюртуке" с вышитыми на нем неведомыми знаками, голова повязана пестрым платком. Он передвигается по сцене мягкими, словно кошачьими прыжками, но почему-то боком... "У меня даже балерины Большого театра интересовались, что это за движения. Сам не знаю -- просто я так двигаюсь, когда пою, и все", -- усмехается Носков. В паузах между строчками, спетыми в микрофон, он еще успевает пропеть что-то загадочное и вроде бы бессвязное, отставив микрофон в сторону. Руки при этом плывут в пространстве не то в танце, не то в молитве. Лицо ужасно довольное, а глаза словно бы спрашивают зрителя: мол, ну как, я вас удивил?

"Стою в снегу... В снегу, по пояс в небе... Неси меня над миром, белый лебедь..." Эту песню из будущего альбома "Ра-Дуга", который выйдет осенью, он пел дважды, в начале и в конце концерта (Носкова несколько раз вызывали на бис, а "дозвавшись" слушали стоя). "Ра-Дуга" -- это явление, которое Николай наблюдал в прошлом году в Тибете: когда смотришь на Солнце и видишь, как оно на глазах становится цветным...

Он "отпахал", как стахановец: полтора часа репетиции, ушедшие, в основном, на борьбу с техникой и "совковой" психологией некоторых местных героев, потом двухчасовой концерт, и наконец -- интервью... Логично было предположить, что как раз на этот последний пункт сил и вдохновения артиста может не хватить, тем более, что Николай Иванович, говорят, журналистов не слишком любит... Но нет -- он внимателен и весьма дружелюбен.

-- Николай, Тибет оставил отпечаток только на внешней атрибутике или изменил вас и внутренне?

-- У меня там были очень важные и интересные встречи... Когда прикасаешься к духовности, ты должен до конца понимать, что делаешь. Это очень важно -- делать все сознательно. Иначе, на подсознании, может получиться некоторая... неправда, что ли. Поэтому у меня возникла внутренняя потребность поехать, окунуться в эту атмосферу...

-- Только правда и ничего, кроме правды? Хотите сказать, что и каждая смена имиджа -- это не мучительное изобретение чего-то нового, а естественный процесс?..

-- (Перебивая.) А это никакая не смена имиджа!.. Платок, например, -- это мой талисман. Я в нем поднимался в Храм Шивы на высоту 3600 метров (это языческий храм, которому пять тысяч лет!). В этом платке прикасался там к Алатырь-камню, в нем меня благословили в этом храме. Поэтому, когда я его одеваю перед концертом, мне сразу становится очень легко и свободно.

-- Должна сказать, что на репетиции вы меня поразили своим долготерпением. Я бы уже раз двадцать психанула... Вас вообще трудно вывести из себя?

-- Как вам сказать... Когда во время концерта начал играть оркестр -- у меня вообще было желание просто уйти. Но я понимал, что публика-то не виновата. Публика для меня -- самое дорогое, поэтому как-то "настроил" оркестр, вставил им шепотом... (Смеется.) Они, вроде как, более-менее заиграли... Знаете, обычно лабухами называют ресторанных музыкантов, а для меня лабух -- это хороший музыкант, который выходит на сцену халтурить. Вот это -- настоящий лабух, которому, я думаю, пора заканчивать с карьерой музыканта. Можно зарабатывать деньги на жизнь и другим способом.

-- Вот вы за последние годы и с камерным оркестром программу сделали, теперь фольк и рок соединили... Что дальше? Остается только в оперу?

-- (Смеется.) Не-ет!.. Я не знаю, чего дальше. Я, наверное... займусь общественной деятельностью. Пропагандой духовности через музыку и в музыке. Сейчас я хочу донести до людей, что, кроме музыки, которую раскручивают по радио и телевидению, существует еще совершенно другой музыкальный срез, который очень интересен -- люди его просто не знают. А "пробить" радиостанции и телевидение невозможно. Поэтому я нашел ход: я придумал Международный фестиваль современной этнической музыки, который, надеюсь (сейчас это все решается на правительственном уровне), будем проводить в Москве, на огромном поле... Такой нон-стоп-фестиваль, куда съедутся музыканты, которые играют примерно такую музыку -- т.е. слияние рок-, поп-, танцевальной музыки -- с этникой.

-- Как вы думаете, "простой" для творческого человека -- это всегда плохо? Или иногда это бывает полезно?

-- Дело в том, что пока тебе нечего сказать, пока еще только трансформируешь что-то сам в себе, пока вырабатывается идея -- зачем же выносить это на зрителя? Ради того только, чтоб быть "на плаву"? Ради этого ездить на гастроли, зарабатывать какие-то деньги -- для меня это неприемлемо. Вот те два года, что я не выпускал ничего нового -- мне кажется, это нормально для музыканта. Но у нас нет такой традиции. У нас обязательно нужно выпускать какие-то песенки, обязательно чтоб радио их потихоньку крутило, чтоб тебя, не дай Бог, не забыли... Я на самом деле чё-то не боюсь этого! (Развеселившись.) Работаю себе спокойно -- и все.

-- Это правда, что вы год учились классическому оперному вокалу?

-- Да, готовился к поступлению на факультет оперного пения тогда еще Ленинградской консерватории.

-- Одни биографы пишут, что у вас вообще нет музыкального образования, другие -- что вы окончили музучилище по классу баяна...

-- Музыкальную школу. "Серьезного" музыкального образования у меня нет. Но вы знаете, честно говоря, для того, чтобы писать музыку, песни, чтобы разрабатывать какие-то идеи -- не обязательно иметь серьезное образование. Подчас очень серьезное образование... мешает музыканту. Он знает определенные каноны: вот это -- можно, а это -- нельзя. И за это "нельзя" не выходит: он боится, потому что он -- как зашоренная лошадь. Ему сказали в консерватории, что этого делать нельзя -- и все! Такие люди никогда ничего нового в музыке не сделают. Очень редко бывает, что классические музыканты, получившие сильное образование, потом ломают каноны. Для этого нужно обладать и психологической силой, и характером.

-- Мне понравилась фраза из одного вашего интервью: "Я -- обычный псих, который чувствует себя нормально только в своей сумасшедшей стране..." На самом деле, вы никогда не жалели, что вернулись из Штатов?

-- Я вообще о Штатах не жалею. Для меня это было так: съездил, показался, показал, удовлетворился -- и вернулся. (Смех.) Меня Америка как таковая вообще не интересует. Какого-то интересного духовного опыта для себя я в этой стране не приобрел. Конкретно: успех -- деньги -- успех -- деньги... Все.

-- Погодите, "успех -- деньги", а как же тогда получилось, что вы, имея там успех, вернулись абсолютно "пустым"?

-- Так обманули! Доверчив. (Светло улыбаясь.) Русские люди -- вообще доверчивые!..