ГОЛОД 33-ГО УБИЛ КИЕВЛЯН БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВОЙНА

В полуторатысячелетней истории Киева минувший век, пожалуй, был самым кровавым. Если трагедия в Бабьем Яру осенью 41-го вспоминается часто, то о том, что проклятое место стало могилой для десятков тысяч человек еще за несколько лет до немецкой оккупации, мало кому известно. Голодомор 1932--33 годов усеял трупами не только села Украины, но и улицы ее древней столицы.

ИСКАЛИ СПАСЕНИЯ В ГОРОДАХ

Впрочем, Киев тогда стольным градом не был. Административный центр УССР находился в Харькове, и редкие фото умирающих сделаны там. Кадры принадлежат иностранцам из диппредставительств, снимавшим обессиленных людей с балконов и окон, дабы избежать встреч с вездесущими энкавэдистами. Яркие воспоминания о голоде в тогдашней столице оставил итальянский консул Градениго.

Справка "Сегодня" В июле 1932 г. Сталин потребовал от Украины 7,7 млн. тонн зерна из урожая в 14,7 млн. тонн. Руководству республики удалось сократить план хлебозаготовок до 6,6 млн. тонн, который тоже был нереальным. А 7 августа вышел указ о защите социалистической собственности: колхозное добро объявлялось государственным. Виновных наказывали расстрелом или лишением свободы, сроком до 10 лет, с конфискацией имущества. Закон предусматривал изъятие зерна.

В истории были случаи, когда причиной голода становились засуха или война. Но в 1932 году мор для своих граждан устроило государство, ведь год был урожайным.

После того как в селах подчистую вымели хлеб, голодный народ двинул в города. Однако несчастных отправляли назад, многим вернуться домой было не суждено. Указы от 4 декабря 1932 г. о системе внутренних паспортов с 17 марта 1933 г. "привязали" селян к земле. Хлеборобам запретили покидать колхозы в поисках другой работы. "Вольную" давал только контракт, одобренный колхозным руководством.

Сталин проигнорировал просьбы главнокомандующего Киевским военным округом Якира и председателя Совнаркома Украины Чубаря выделить зерно для селян и накормить умирающих детей. Точное количество жертв установить невозможно -- никто не занимался подсчетами, а в 1934 г. были расстреляны все члены комиссии, подготовившие статистику по переписи населения.

КУДА НИ ГЛЯНЬ -- ТРУП

Если почитать киевские газеты 1933 года, то, естественно, ни в одной нет и упоминания о кошмаре. Пресса "трубила" о похоронах революционерки, матери братьев Кагановичей, борьбе с кулацко-петлюровскими элементами, открытии стадиона им. Балицкого, железнодорожного вокзала, авиационного института и вечернего отделения академии РККА им. Фрунзе.

А по свидетельствам очевидцев, на улицах, словно тряпье, лежали трупы. Куда ни глянь -- труп! Ветеран войны Опанасенко рассказывает: "В Киеве я видел умирающих из окраинных сел, утративших от голода человеческое подобие. Они уже ничего не просили, сидели или лежали опухшими бревнами под стенами домов на Верхнем и Нижнем Валах на Подоле. Умерших свозили в Бабий Яр и там хоронили. Привозили и полуживых, которые там умирали".

Изможденных людей подбирали на улицах и бросали в пустые церкви -- Притискую и Пирогощи. Трупы с Печерска свозили в бывшее здание НКВД по ул. Институтской, 3, с/ш №75, морг бывшей Александровской больницы.

-- В 33-м я работал в котельном цеху завода "Ленкузница", паровые котлы для судов делали вручную на раскаленном металле, -- вспоминает 95-летний киевлянин Борис Луцюк. -- Молотобойцев часто подменяли, поскольку они были не в состоянии продолжать работу. Пол-литра молока, которое выдавали в горячих цехах, силы не восстанавливали. В заводской столовой на завтрак и обед -- не то суп, не то борщ, в котором плавали зеленые помидоры и немного пшена. Пайки хлеба, продававшегося в магазине, зависели от профессии.

Луцюк получал 600 граммов, а иждивенцы -- по 400. Семью Бориса Порфирьевича спасла теща, работавшая в столовой завода "Арсенал". Ежедневно она брала (читай -- воровала) там немного пшенной каши, поддерживавшей троих взрослых. Годовалый сын рабочего оставался голодным -- грудного молока у матери не было, а заводское проблему не решало. И через год мальчик умер.

-- Жил я на Круглоуниверситетской, -- продолжает Луцюк. -- По дороге на работу проходил мимо Бессарабского рынка, вокруг которого на асфальте лежали и сидели трупы. Крестьяне надеялись хоть что-нибудь найти на помойках. Даже рваную кожаную обувь они размачивали в воде и ели. Бывали дни, когда я насчитывал возле базара до 25 умерших.

Однажды Бориса Порфирьевича заметили "товарищи в штатском". В подъезде дома они проверили документы, спросив, зачем Луцюк считает покойников. Узнав, что ради любопытства, один из задержавших сказал: "Такая статистика обычно заканчивается на Соловках. Ваше счастье, что вы -- рабочий". Еще раз мужчина столкнулся с "товарищами", наблюдая за погрузкой трупов на той же Бессарабке. Двое рабочих швыряли покойников на пароконную площадку -- единственный грузовой транспорт в Киеве.

ЛЕВОБЕРЕЖЬЕ ПОСТРАДАЛО ОТ ГОЛОДА И ПОТОПА

-- Темой голодомора я начал заниматься под впечатлением первых публикаций о трагедии, -- рассказывает киевовед Сергей Вакулишин. -- Олесь Воля (Александр Мищенко. -- Авт.), опубликовавший "Мор" в "Литературной Украине", впервые предложил сравнить количество погибших украинцев в Великой Отечественной с умершими во время голода.

Историк авиации Вакулишин составил таблицу погибших Киева, который, в отличие от сел, практически не исследовался. Работая в архивах, Сергей Николаевич обратил внимание на окраины города. Ни в одном документе не говорилось о голодоморе, но намеки читались между строк. В бумагах шла речь о низкокалорийных завтраках, отсутствии мучного и жиров, увеличении лимитов на учет смертности. Например, в январе 1933 президиум Киевского горсовета сухо констатировал, что колхозы выделяют недостаточно продуктов для школьных завтраков, а в 26 селах таковых нет вообще. Хлеб выдают по 50 граммов на душу.

Красноречивы и колонки цифр в отчетах председателей. Как-то Вакулишин обратил внимание на таблицы с количеством хат и населения в разные годы. Данные о 1933-м отсутствовали. Число жертв историк подсчитал с помощью арифметики.

Так, на хуторе, недалеко от Кончей Заспы, людей умерло столько же, сколько не вернулось с войны. Но больше всего впечатляют цифры по Осокоркам, где голод забрал в 8 раз больше жизней, чем ВОВ, -- свыше 1100 человек (половина жителей). Собственно, Левый берег пострадал больше Правого, поскольку в 1931 году его настиг еще и потоп. Долгожители рассказывают, что люди на лодках переправлялись под Бровары, в бориспольские села и за Троещину, а хаты на Осокорках занесло песком по окна. Вода смыла скудный чернозем с удобрениями, и урожай был куда хуже, чем на правом берегу Днепра. Однако план хлебозаготовок установили одинаковый для всех.

ИЗ КРЕСТЬЯН ДЕЛАЛИ КОЛБАСУ

Вакулишин не ограничился архивными документами. В выходные (конец 80-х -- начало 90-х) исследователь посещал села в черте Киева. Хождение от хаты к хате занимало много времени, да и не везде пускали. А еще -- холод, собаки, пьяницы. Историк общался с жителями Жулян, Чапаевки, Беличей... Стариков пугал интерес к запретной теме, потому Сергей Николаевич разговаривал на отвлеченные темы, довольствуясь крупицами воспоминаний. Часто он спрашивал: "Куда девались люди? Может, переселились?". Бабушки с дедушками пожимали плечами, мол, куда они могли переселиться? И рассказывали о трагедии эзоповым языком.

Жившая в Пирогово целительница поведала, что там умерло 73 семьи. Вакулишин умножил число на пять -- цифры почти совпали с его подсчетами. Один селянин заверил, что выжил благодаря гнилой картошке, закопанной в углу огорода. А старик с Мышеловки показал подъем, по которому тянули на лесную опушку привязанные за ноги трупы. Коренные жители Беличей утверждали, что председатель хорошо кормил людей, но 16% из них умерли. Из 22 населенных пунктов только в двух не признались, что голодали. Не ясно, случайно ли в 1933 году к Киеву присоединили Воскресенку, Мышеловку и Совки. Возможно, большая часть обитателей сел вымерла, ведь проживающие там сейчас не знают названий "кутков".

-- Подключись местная власть, дело пошло бы легче, -- считает Вакулишин. -- Советы ветеранов возглавляли коммунисты, не желавшие рассказывать о трагедии. Но однажды в Жулянах три часа общался о самолетах со старым активистом. Когда я "зацепил" больную тему, партиец признался, что люди в селе съели всех собак и незаконно рубили деревья -- в Киеве были проблемы с отоплением. Из последних сил они тащили дрова на санках в город и меняли их на скудные пайки, которые выдавались рабочим на заводах и фабриках. Бывало, купившие дрова просили селян вынести груз на второй этаж. Обессиленных заталкивали в квартиры и убивали на колбасу.

ОХОТА НА ПОСЕТИТЕЛЕЙ МЕЛЬНИЦЫ

На месте районной котельной на Борщаговке стоял "витряк". Осенью 1932 года НКВД установило слежку за приносившими зерно на помол. Утаивших запасы посещали с повторной проверкой. Люди навсегда переставали ходить к мельнице. Напротив завода верстаков и автоматов в начале 30-х находилась Святошинская МТС, выкачавшая зерно с колхозов борщаговских сел, Беличей и Жулян. За уборку урожая станция брала с хозяйств не деньги, а хлеб. Работникам МТС давали паек, так они и спаслись от гибели.

-- По моим подсчетам, на протяжении "мирного" периода, с конца 32-го по май 33-го, от голода умерло 8,8% киевлян без учета окраин, -- утверждает Василишин. -- Сравните: за 4 года войны с фронтов не вернулось 7,4% горожан. Средний показатель потерь по селам, вошедшим в Киев, -- 23%. Это меньше, чем указано в исследованиях англичан, о которых мне стало известно в 1992 году. Там потери Киевщины составляют 25%.

Справка "Сегодня" Количество жертв по селам и хуторам. Голосеевский район: Китаев -- 220, Коник -- 125, Корчеватое -- 140, Пирогово -- 460, Вита Литовская -- 360; хутора: Теремки -- 10, Мриги -- 10, Самбурки -- 15. Дарницкий: Красный хутор -- 160, Бортничи -- 1430, Осокорки -- 1100, Позняки -- 740. Деснянский: Троещина -- 310, Выгуровщина -- 350. Днепровский: Воскресенская слобода -- 430, хутор Рыбный -- 14. Оболонский: хутора Мыкильский -- 10 и Рудьки -- 7. Святошинский: Беличи -- 250, Михайловская Борщаговка -- 270, Братская Борщаговка -- 200, Никольская Борщаговка -- 270. Соломенский: Жуляны -- 330, Совки -- 420. Шевченковский: хутор Дегтяри -- 40.

ПО КИЕВУ УСТАНОВЯТ ДЕСЯТКИ КРЕСТОВ

Киеврадой утвержден план мероприятий в связи с 70-летием голодомора в Украине. Открытие памятника жертвам лихолетья (на Михайловской площади находится лишь памятный знак) запланировано на 24.11.03 г. -- День Скорби. До этого времени райадминистрации должны установить памятные кресты на территориях бывших сел и хуторов Киева. Места подыщут на углах улиц, кладбищах, возле заводов, церквей и в скверах. Как по мне, достаточно памятника, на который деньги обещает диаспора, поскольку десятки крестов по городу -- слишком печально.

18--21 августа 2003 года в Украинском доме пройдет VIII Всемирный форум украинцев. Во всех украинских церквях планеты в День Скорби, в одно и то же время, состоится Служба Божья. Затем -- три минуты траурного молчания. Украинцы всего мира приостановят транспорт и работу (там, где это возможно) и молча отсчитают 180 секунд. По данным историков, жертвами голода 1932--33 годов стали от 7 до 10 млн. человек. Каждый день в мир иной уходили 25 тыс. человек, каждый час -- 1 тыс., минуту -- 17.

P.S. Голодомор до сих пор не признан геноцидом ни международными организациями, ни властью Украины.