ОН НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ГРЕНАДЫ, КОТОРУЮ ПРОСЛАВИЛ НА ВЕСЬ МИР

Ровно сто лет назад родился автор "Гренады" и "Каховки-винтовки", "советский Гейне" и "русский Экзюпери", человек, давший свое имя теплоходам, шахтам, улицам и библиотекам -- поэт Михаил Светлов.

Он не был гениальным, но стал единственным в своем роде. Его дарование не было дарованием Пастернака и Цветаевой, но Маяковский знал наизусть его произведения. Дитя своей эпохи, будучи "комсомольским поэтом", не был заидеологизирован. Его любила молодежь, и тематика тут ни при чем -- стихи Светлова были яркими и образными ("больному паровозу в депо починили лапу"), в них была музыка. Не зря многие из них стали песнями, которые распевала вся страна. Он остался в памяти миллионов как неудержимый балагур и неисправимый остряк. Его шутки стали легендарными. Сам он говорил: "Мне приписывают множество анекдотов. На самом деле их всего два". И никогда не уточнял, каких именно.

Михаил Аркадьевич Светлов (Шейнкман) родился 17 июня 1903 года в Екатеринославе (Днепропетровск) в семье мелкого ремесленника. Как пишут советские биографы, он вырос "в среде местячкового мещанства, задавленного еврейскими религиозными традициями и предрассудками". Семья его была настолько бедной, что когда в 1917 году в газете впервые напечатали стихи четырнадцатилетнего поэта, на весь гонорар была куплена большая буханка белого хлеба. Этот день запомнился Шейнкманам надолго... Тогда же отец Михаила придумал ему псевдоним "Светлов".

Через три года семнадцатилетний Светлов впервые приезжает в Москву, а в 1926-м появляется знаменитая "Гренада". Поэт предлагал ее всем существующим и несуществующим редакциям, и отовсюду получил отказ. Когда стихотворение все же было напечатано, оно мгновенно стало "хитом". Общеизвестность "Гренады", заслонившей все его стихи, поэмы и пьесы, едва не превратила ее автора в "поэта одного стихотворения". На многочисленных поэтических вечерах и встречах с читателями его неизменно просили прочесть "Гренаду". Светлов раздраженно огрызался: "А "Слово о полку Игореве" не хотите?". В годы войны поэт служил политработником, в качестве корреспондента "Красной звезды" был в блокадном Ленинграде, в 1942-м завершил поэму "Двадцать восемь" о героях-панфиловцах, но превзойти "Гренаду" так и не смог. Маяковский на своих вечерах читал "Гренаду" наизусть. Светлов как-то сказал: "Там рифмы плохие: "твоя" -- "моя". "Мне стихотворение так понравилось, что я не заметил, какие там рифмы", -- ответил Маяковский.

В кругах московской интеллигенции Светлов слыл редким и едким остроумцем. В буфете ЦДЛ публика собиралась специально, чтобы послушать его остроты. В шутках он был подчас беспощаден ("Казакевич был плохим еврейским поэтом -- стал хорошим русским писателем. Может, когда-нибудь и Кочетов станет хорошим еврейским поэтом?"). Об особенностях его характера может свидетельствовать следующий эпизод. В 1956 г. Светлова вызвали на Лубянку -- пересматривали дело умершего в лагере знакомого. На вопрос следователя Светлов сказал, что знал погибшего как хорошего поэта и настоящего коммуниста.

-- Он был троцкистом, за это мы его и посадили,-- заявил следователь.

-- Нет, -- спокойно возразил Светлов. -- Это я был троцкистом, а настоящим коммунистом был он.

Следователь смутился, не нашелся, что ответить, и отпустил поэта.

Как написал Евгений Евтушенко, Светлов "... появлялся в кафе, ни разу под мухой, всегда подшофе". Сам Михаил Аркадьевич объясняет это так: во второй половине 20-х его вызвали в ГПУ и предложили быть осведомителем. Светлов отказался, сказавшись тайным алкоголиком, не умеющим хранить тайны. Из ГПУ он отправился в ресторан "Арагви", где сделал все, чтобы напиться. "С той поры ничего не оставалось делать, как поддерживать эту репутацию".

Ссылаясь на то, что Светлов пьет и у него нет "международного опыта", его не выпускали за границу. Поэт горько пошутил: "Однажды я был за границей -- вместе с Красной Армией дошел до Берлина".

С ШУТКОЙ ПО ЖИЗНИ

Светлов заходит в хлебный магазин:
-- Дайте мне быстренько буханку хлеба.
-- Вам белого или черного?
-- Все равно, мне для слепого.

В день выплаты гонорара Светлов пришел в издательство. Выяснилось, что ему гонорар платить не будут. Глядя, как другие писатели получают деньги:
-- Давно не видел денег. Пришел посмотреть, как они выглядят.

Литфонд долго не переводил Светлову денег. Заждавшись, он послал такую телеграмму: "Вашу мать беспокоит отсутствие денег".

В гостинице "Националь" к Светлову стал нагло цепляться какой-то "молодой талант", фамильярно называя его "Мишей". Поэт не замедлил отреагировать: "Старик, к чему этот официоз? Называй меня просто: Михаил Аркадьевич".

В ЦДЛ проходила конференция по вопросам языка и переводов. В президиуме сидели писатели Юрий Либединский и Лев Озеров. Светлов, войдя в зал, прокомментировал: "Шли на конференцию, а попали на "Лебединое озеро".

Прогуливаясь по пляжу и видя фигуры загорающих пожилых людей: "Тела давно минувших дней"...

Ученый Алексей Семенов вспоминает, как в ресторане Дома литераторов предложил подсевшему к нему Михаилу Аркадьевичу поддержать провозглашенный тост. Светлов ответил: "Алеша, я дал зарок не пить до Нового года. Но обещаю, что первого же января мы с вами до смерти напьемся у дверей вытрезвителя. Чтоб недалеко потом было идти".

Как-то вечером к Светлову подошли два японца: "Скажите, где тут ближайший ночной бар?" -- "В Хельсинки!"

ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК

Для того, чтобы писать такие стихи, не обязательно иметь талант. Достаточно иметь авторучку.

Мне не нужно ничего необходимого, но я не могу без лишнего.

Занимать деньги надо только у пессимистов. Они заранее знают, что им не отдадут.

У меня осталась последняя десятка. Надо сходить к нотариусу, снять с нее копию.

Уверяю вас, он не такой дурак, каким он вам покажется, когда вы его больше узнаете.

Старость -- это время, когда половина мочи уходит на анализы.

Советским властям Светлов был нужен как символ, его человеческие искания мало кого интересовали. Он занимался переводами, писал "в стол" и преподавал в Литинституте. В конце 50-х Светлов вновь на гребне славы. Он собирает огромные аудитории, читая стихи во Дворце спорта, в Лужниках и в Политехническом музее вместе с молодыми и набирающими популярность Евтушенко и Вознесенским, Ахмадулиной и Рождественским.
Но он был болен, и болен неизлечимо. Лежа в больнице в последний раз, горкой складывал на тумбочке гонорары, присылаемые из разных издательств. У всех приходящих спрашивал: "Тебе нужны деньги? Возьми, отдавать не надо". В шутку предлагал повесить на стене дома в Камергерском переулке мемориальную доску: "Здесь жил, но не работал поэт Михаил Светлов". Спустя три года после кончины Светлову была присвоена Ленинская премия в области литературы.

Его жизнь была полна парадоксов. Будучи одним из первых комсомольцев, был исключен из комсомола. Веря в высокие идеалы революции, никогда не вступал в партию. Воспевая страну, был гоним властями. Добровольцем ушел на гражданскую, а его преследовали за симпатии к троцкистам. Дошел до Берлина, но был "невыездным" и никогда не видел Гренады, которую прославил на весь мир.

...В 1966 году Евгений Евтушенко побывал в Гренаде, привез в Москву горсть красноватой испанской гренадской земли и смешал ее с землей на могиле Светлова...