БЫВШАЯ АЛКОГОЛИЧКА СУМЕЛА ОТВОЕВАТЬ СВОИХ ДЕТЕЙ

Людмила, лишенная родительских прав из-за любви к спиртному, сумела изменить жизнь и через суд отвоевать своих детей, которых отправили в интернат за полторы сотни километров.

"ЛУЧШЕ БЫ ТЫ ПОВЕСИЛАСЬ"

Двухлетний мальчик заливался слезами. Он не хотел, чтобы мама уходила. Вцепился крепко за подол ее платья и не отпускал. Женщина гладила ребенка по голове и тоже всхлипывала, глотая слезы. В эту минуту, казалось, их не разнимет никакая в мире сила.

Но вдруг женщина резко оттолкнула от себя ребенка, развернулась и пошла. Вышла за территорию интерната и сразу же направилась к ближайшему бару. Запавшие глаза, серое опухшее лицо, дрожащие руки... "Алкоголичка", -- подумал бармен, наливая женщине заказанное спиртное. За считанные секунды женщина "приговорила" выпивку. Водкой она заливала горе, которое ей и принесла та самая водка...

-- Это очень больно -- чувствовать, что в 26 лет для тебя наступил конец света, -- в глазах Людмилы Бондарь, молодой женщины, которая сидит напротив нас и начинает свой рассказ, блестят слезы... -- Страшно полностью зависеть от алкоголя. Но я такой была.

Мама умерла, когда Люде исполнилось пятнадцать. Девушка осталась вдвоем с братом-ровесником. У старшей сестры тогда уже была собственная семья. Через год -- в шестнадцать лет -- Люда вышла замуж. Супруг был киевлянином, она -- из далекого провинциального волынского поселка Маневичи. Прожили вместе всего пять лет, от этого брака у Люды остался сын Саша. Во второй раз замуж она вышла в 22 года. У них с Олегом родился Владик, и вначале в семье все как будто ладилось.

-- "Тонуть" мы начали постепенно, -- продолжает Людмила и потирает левое запястье со следами залеченных порезов. -- Я часто ездила на заработки. Выпивала там в компаниях, как и все. А потом, уже дома, если в семье что-то было не так, бралась за бутылку. Выпью -- и на душе сразу легче. И так все чаще и чаще. Утром болела голова, тогда "на выручку" приходили друзья: "Опохмелись, будет легче...". Муж тоже пил. К тому же в то время развелся и вернулся жить к нам мой брат. Пили уже втроем. В 2000 году пропили полторы тонны зерна, которые я заработала. Начали выносить из дома вещи. Я вроде бы и понимала, что детям нужен уход, но ничего сделать с собой не могла. Водка, водка, водка... К нам стали наведываться работники детской комнаты милиции.

Убеждали: "Люда, зачем вам эти пьянки? Посмотрите, у вас дети, квартира". Но даже после этих визитов на столе снова появлялась бутылка. Стали приходить мысли о самоубийстве. Впереди я не видела ничего, абсолютно ничего. Резала вены, глотала таблетки...

"Лучше бы ты не жила", "Повесишься, мы переплачем и будет спокойно"... Такие слова она слышала от родных. В комиссии по делам несовершеннолетних лежали заявления родственников и соседей Люды с просьбой лишить ее родительских прав -- "пропадут же дети". К тому времени муж Людмилы вернулся жить к матери. С братом у нее случались постоянно пьяные скандалы и драки. Но услышав, что ее хотят лишить родительских прав, Люда забрала детей и стала прятаться у знакомых.

-- Это была последняя черта. Хоть волосы на себе рви, -- рассказывает Люда. -- Близилась зима, я не могла ничего дать детям. А в голове все чаще крутились слова Нины Хомич, начальника отдела по делам несовершеннолетних: "Как только ты наладишь свою жизнь, сможешь забрать детей из интерната". И я согласилась на судебное рассмотрение, но с условием, что моих детей никто не усыновит.

Владику тогда было всего два года. Он еще ничего не понимал. Саше -- десять. И из зала суда он вышел рыдая. Знал, что его забирают в интернат. Бросился к матери, обнял ее, и не отпускал до тех пор, пока не услышал от самого дорогого в мире человека: "Сынок, я заберу вас. Обещаю".

В ПОИСКАХ СПАСЕНИЯ

-- Когда я впервые проведала ребят в интернате, сердце у меня оборвалось. Владик дома был таким быстрым мальчиком, а там стал печальным и молчаливым. Я ему что-то рассказываю, а он только смотрит на меня глазами, полными слез. Мне рассказали, что первые две недели он так грустил за мной, что отказывался есть... Как тяжело было оттуда выйти, оторвать себя детей. Но покинув интернат, я сразу шла в бар.

Со временем материнские чувства, загнанные водкой на самое дно, стали оживать. Из головы никак не шла картина: ее маленький Владик с криком: "Это не твоя мама! Это моя мама!" -- набрасывается на интернатскую девочку, которая потянула к ней ручки. Люда понимала, что надо что-то делать.

-- Пьянки осточертели, но остановиться сама я не могла. Поэтому была согласна на все, лишь бы освободиться от зависимости. И когда сосед, который несколько раз кодировался от алкоголя, предложил отвезти меня в Луцк подлечиться, согласилась сразу. Но пока ждала этой поездки, произошло другое событие. К брату пришли верующие люди и пригласили его на богослужение. И хотя мне не предлагали, я сама решила пойти.

В четверг Люда еще выпила, а в пятницу отравилась в церковь. Однако, на удивление, на опухшую в неопрятной одежде женщину никто будто и не обратил внимания. Так же было, когда пришла на служение во второй раз. А на третий случилось то, что изменило ее жизнь.

-- В тот день в церковь на богослужение принесли ребенка. Я смотрела на это дитя, и сердце у меня разрывалось. Мои дети были так далеко от меня.

Это произошло спустя всего три месяца после лишения ее родительских прав. С тех пор Людмила больше не пила. Более того, -- не притронулась и к сигаретам, хотя курила 13 лет. Стала чаще ездить к детям. И даже устроилась на работу в лесокомплекс -- за нее поручился сосед. Тот, который обещал отвезти в Луцк. К сожалению, он уже умер, сорвался после очередного кодирования.

Тем временем в доме остался брат, который пил. Выносил из дома последние вещи. Люда была вынуждена мириться с этим. Когда шла на работу, свою одежду и еду оставляла у соседей, а возвращаясь назад, забирала. Материально было тяжело, но в душе -- легко. Об этом и сказала своему мужу, которого случайно встретила на улице. Пораженный изменениями, происшедшими с женой, Олег тоже захотел пойти в церковь. И буквально через месяц он сумел избавиться от алкогольной зависимости! А до этого без рюмки не мог прожить и дня. Мама Олега, которая когда-то грозилась отказаться от него, сама предложила: "Сходитесь с Людой". Так и сделали. К слову, брат Людмилы недавно ушел в монастырь…

БОРЬБА ЗА ДЕТЕЙ

Теперь все мысли были о том, как вернуть детей. А сделать это по правилам можно было лишь через год после лишения родительских прав. Но столько ждать они были не в силах. Люда пришла в районную администрацию и попросила, чтобы ей помогли забрать детей домой хотя бы на каникулы. Там пошли навстречу. "Если у вас и дальше все будет хорошо, мы поможем", -- пообещали женщине в отделе образования.

-- Детей можно было забрать только 29 мая, -- рассказывает Людмила. -- В райгосадминистрации мне дали документ, в котором написали, что мы с мужем изменились -- не пьем, устроились на работу. "Такой бумаги нам еще никто не привозил", -- удивились во Владимир-Волынском интернате. Но поставили условие: первого сентября дети должны вернуться обратно. Но я уже знала, что назад их не отдам ни за что. Старшему я бы что-то могла объяснять, а младший повторной разлуки не пережил бы.

Когда мама с отцом сказали Владику, что приехали его забрать домой, мальчик вмиг забыл обо всем. Вскочил в машину и больше не выходил оттуда -- боялся, что его обманут.

-- По дороге домой мы остановились в лесу перекусить, -- продолжает Люда. -- Когда затем сели в машину, Владик вдруг начал кричать -- увидев, что я уже в машине, а он -- еще нет, подумал, что его хотят оставить. Даже дома несколько недель он не отходил от меня. Засыпал только тогда, когда был уверен, что мама рядом. И как после этого я могла их отдать назад?

Стали готовиться к суду. Однако заседание было назначено только на 4 сентября, а от Люды с Олегом начали требовать, чтобы 1 сентября дети были в интернате.

-- Мне пригрозили, что приедут за детьми с милицией. Но к счастью, нам снова помогли в райгосадминистрации, -- вспоминает Людмила. -- Дети остались дома.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

На суде Люда все время втягивала живот -- тогда она уже пятый месяц носила под сердцем ребенка и боялась, что когда заметят ее беременность, то это не поможет возвращению детей. Сейчас Дианке -- полтора года. Ее нянчат мама, отец и два братика.