ОН ХОТЕЛ ПРЕДУПРЕДИТЬ СТАЛИНА

Вчера исполнилось 62 года со дня начала Великой Отечественной войны. Событие, о котором вряд ли можно сказать что-нибудь новое. Но все же... Взять хотя бы немецкого солдата, который в ночь перед началом войны пытался предупредить о фашистском наступлении советских пограничников, зная, наверняка, что станет первым немецким пленным. Однако в то воскресное утро остановить раскрученный военный маховик было уже невозможно.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ КРЕМЛЬ ИГНОРИРОВАЛ

Весной 41-го года в германских штабах завершались приготовления по плану "Барбаросса". Окутанная тайной директива №21 была подготовлена в 9 экземплярах: по одному получили главнокомандующие сухопутными войсками (ОКХ), воздушным (ОКЛ) и военно-морским флотом (ОКМ), остальные шесть хранились в сейфах штаба верховного главнокомандования вооруженных сил, которым руководил генерал-фельмаршал Кейтель.

После окончания военных игр в штабах групп армий, на которых отрабатывался план вторжения в Советский Союз, состоялось секретное совещание, где Гитлер сказал: "Я не сделаю ни одной ошибки, как Наполеон, когда пойду на Москву, я выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы".

Киевляне о войне:Людмила Тульковец, 70 лет: "Мы жили в частном доме на Шулявке, в Андреевском переулке. В 9 утра с тетей и сестрой вышли на прогулку. Увидели самолеты, затем взрывы. Испугались. От прохожих узнали, что началась война. Дома все плакали, но за хозяйством ухаживали. Мама доила коров, я несла продавать молоко. Отец знал, что уйдет на фронт. Родители советовались, куда прятать животных, чтобы не забрали".

Немецкие генералы были единогласны с фюрером: "колосс на глиняных ногах" должен пасть от одного единственного удара. Срок -- восемь недель! Тогда же начальник штаба оперативного руководства вооруженными силами генерал-полковник Йодль самонадеянно заявил: "Через три недели после нашего наступления этот карточный домик (СССР. -- Авт.) развалится".

День "Б" -- начало боевых действий -- менялся несколько раз и окончательно был установлен только в конце апреля. Из секретного (тогда) отчета начальника штаба оперативного руководства вооруженных сил от 30 апреля 1941 года: "...Расписание операции "Барбаросса" начинается 22 июня. С 23 мая в действие входит расписание максимального передвижения войск. В начале операции резервы главного командования (ОКХ) еще не прибудут в назначенные для них районы".

Активизируется немецкая разведка, которая не только собирала сведения о Красной Армии, но и искусно вела работу по дезинформации общественности о целях переброски войск с запада на восток.

Всего к нашим границам должны были проследовать 17 тысяч (!) войсковых эшелонов. Они шли в пять "волн": к февралю -- 25 дивизий, в марте -- еще 7, в апреле -- 13, в мае -- 30. Войска разгружались к западу от линии Радом -- Варшава и ночными маршами двигались к границе. Об этом в Москву регулярно поступали данные военной и политической разведки.

"Штормовое предупреждение" пришло из Токио, от Рихарда Зорге. В радиограмме за 30 мая 1941 года говорилось: "Берлин информирует своего посла в Японии ОТТ, что немецкое наступление против СССР начнется во второй половине июня". Однако Берия пообещал поставщиков подобных "дез" стереть "в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов..."

Киевляне о войне: Дмитрий Лавров: "Как раз 22 июня родственники собирались отпраздновать год моего рождения, которое перенесли на выходной. Брат Юрий взял билет на футбол: в тот день должны были открыть центральный стадион, ныне -- Олимпийский. Но, как известно, Киев бомбили... Первый взрыв произошел возле Мариинского парка. Футбол тогда отменили, но после освобождения мой брат пошел на матч по сохраненному билету 1941 года".

НА НОСУ -- ВОЙНА

В одном из эшелонов на территорию Польского генерал-губернаторства прибыл тридцатилетний солдат саперного батальона Альфред Лисков. Перед отъездом он имел неосторожность в кругу сослуживцев отозваться нелестно о своих "пастырях" и, естественно, кто-то из отделения донес на него в гестапо. Та сообщила абверофицеру отдела об "опасных настроениях" столяра мебельной фабрики Лискова.

А в это время взвод последнего работал на строительстве оборонительных укреплений. Граница -- рядом: стоит переплыть Западный Буг, и слежка прекратится. Но сделать это не так-то просто.... Лисков замечает, что за солдатами постоянно наблюдает командир взвода лейтенант Шульц, поддерживающий связь с постами пограничной стражи.

Середина мая. Взвод возвращается в город Варец. Навстречу движутся колонны танков. На бортовой брони многих машин желтеет буква "G" -- отличительный знак армии Гудериана. Проносятся грязно-зеленые грузовики, в их кузовах локоть к локтю сидят загорелые под солнцем Франции и Бельгии солдаты. Все говорили, что войска с согласия Советского Союза направляются в Иран, но Альфред не верил в эту басню. Вскоре по "солдатскому телеграфу" он узнает, что на носу -- война.

Киевляне о войне:Татьяна Савчук, 83 года: "Жила с родителями в частном доме на улице Почаевской. 22-го отец и мама встали рано обхаживать животных. У меня был годовалый сын. На рассвете, когда с ревом начали летать самолеты, ребенок расплакался. Отец успокоил, что это -- военные учения. Но потом услышали по радио страшную весть. Со слезами стирала пеленки-распашонки".

Ночью 17 июня солдаты походным порядком двинулись к приграничной полосе. Их разместили на молочной ферме. Выдали гранаты, подвезли боеприпасы. А Лисков лихорадочно искал место для перехода границы. Снова и снова брал бинокль, внимательно изучая местность. На противоположной стороне -- тихо, лишь на сторожевой вышке виднеется фигура красноармейца.

21 июня. 16.00. Звучит команда "построиться". Альфред знает, какой приказ последует далее. Несколько ночей они перетаскивали надувные лодки, понтоны к берегу Буга и тщательно маскировали. Теперь достаточно столкнуть их в воду, и пехота сможет перебраться на другой берег. Все готово к наступлению. Лисков ловит каждое слово лейтенанта Шульца. Задача взвода -- утром обеспечить переправу частей.

ЛИСКОВ ПОНЯЛ, ЧТО ЕМУ ВЕРЯТ

В сарае, где расположилось отделение, Альфред не спеша обматывал ветошью карабин, противогаз и тесак -- таков приказ взводного. Шульц доволен подготовкой подчиненных. Лисков вышел за лейтенантом и, попиликав на губной гармошке песенку Лили Марлен, с которой армия прошла пол-Европы, возвратился в помещение.

Медлить больше нельзя. Другой случай вряд ли представится. Альфред пересчитал патроны, снял с себя амуницию и поспешно вышел из сарая. Заросшая деревенская улица -- никого из его роты.

Немец свернул к широкой пойме, прилегающей к Бугу. Заболоченный берег не охранялся. Увязая в болоте, Альфред пополз вперед. Неожиданно начался неглубокий ров -- с трудом стянул сапоги и поплыл к противоположному берегу. И вот перед Лисковым -- 2-этажный кирпичный дом: в некогда барском имении разместилась пограничная застава. Вдоль ограды прохаживался часовой...

А в этот момент фюрер, находившийся в новом подземном штабе близ Растенбурга, рядом с Мазурскими озерами, заканчивал диктовать стенографисту речь для завтрашнего выступления: "Сегодня я принял решение отдать судьбу Европы в руки наших солдат".

...Альфред не останавливался. Здесь Буг -- особенно стремителен: течение отбросило немца в сторону и прибило к отвесному берегу, заросшему кустарником. Шатаясь, выбрался на сушу, а навстречу уже бежали с винтовками пограничники. Нарушителя доставили в штаб погранотряда. Допрос длился недолго, и по глазам офицера Лисков понял, что ему верят.

В Киев немедля была отправлена шифровка: "В 21.00 21.VI на участке 4-й комендатуры задержан немецкий солдат 222-го полка 74-й пехотной дивизии Альфред Лисков. Его доставили в штаб отряда, где он заявил, что 22-го немецкая армия перейдет в наступление. Кроме того, он сообщил, что артиллерия заняла огневые позиции, а танки и пехота -- исходное положение для наступления..."

О том, как появилась эта шифровка, рассказал бывший начальник Владимир-Волынского отряда Михаил Степанович Бычковский, генерал-майор в отставке: "Я приказал срочно доставить перебежчика в штаб отряда. Едва переступив порог кабинета, немецкий солдат выпалил: "Война! Война!". Сведения, полученные от Лискова, тут же доложил начальнику Украинского пограничного округа генералу Хоменко и поставил в известность командующего 5-й армией в Луцке, а также командиров 87-й стрелковой дивизии и 41-й танковой, дислоцированных во Владимир-Волынском".

Киевляне о войне:Мария Левченко, 78 лет: "22 июня рисовали плакаты, разучивали песни и танцы -- на следующий день собирались отпраздновать открытие пионерлагеря. Даже транспарант "Спасибо Сталину за счастливое детство" повесили у ворот. Во время ужина приехала машина и забрала нескольких человек, чьи родители занимали важные посты. Узнали, что началась война. Праздник отменили. Через неделю вернулись в город".

Двадцать два года назад на заставах, получивших имена Героев Советского Союза Алексея Лопатина, Василия Петрова, Федора Морина, мне посчастливилось встретится с Анфисой Алексеевной Лопатиной, женой начальника 13-й погранзаставы. Она рассказала о драматической судьбе ее защитников: из шестидесяти уцелели двое. Сама женщина чудом спаслась с трехлетним Славой и годовалым Толей. Кстати, оба сына стали пограничниками, старшими офицерами. Тогда Анфиса Алексеевна упомянула и о перебежчике, но о его дальнейшей судьбе ничего не знала.

ДИРЕКТИВА В ВОЙСКА ОПОЗДАЛА

Что было дальше? Из Киева начальник штаба особого военного округа генерал-лейтенант Пуркаев доложил о перебежчике Жукову. Тот связался с наркомом обороны Тимошенко, затем позвонил Сталину. Обоих вызвали в Кремль. Вождь, нервничая, спросил: "А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?" Тимошенко, как и все из близкого окружения Сталина, знал, что возражать ему опасно, но в этот раз твердо ответил: "Нет, считаем, что перебежчик говорит правду!"

Однако в словах наркома все же проступала неуверенность, которая охватывала всех, кто встречался со Сталиным. За твердым голосом Тимошенко нетрудно было уловить его нежелание брать ответственность на себя одного.

Мгновенно была составлена директива, в которой войскам Ленинградского, Прибалтийского особого и Одесского военных округов приказали быть в полной готовности встретить возможный удар немцев или их союзников. Директива ушла поздно ночью и в войска, увы, опоздала.

Киевляне о войне:Андрей Фалинский, 75 лет: "В 18 километрах от нашего села Якивка Винниччина располагался аэродром, который немцы разбомбили 22 июня -- от взрывов хаты тряслись. Братья и сестра в обед отправились в военкомат записываться добровольцами. Мы с матерью в саду выкопали яму, накрыли ее ветками и спрятали там еду, чтобы было где пересидеть, если в село придут немцы".

В час "Ч", 3 ч. 30 мин. 22 июня 1941 года, оглушительная канонада немецкой артиллерии разорвала в клочья советско-германский договор о ненападении.

А пропаганда сделала из Лискова коммуниста, "пламенного интернационалиста", каковым он не был. О нем писали все газеты. В октябрьские дни сорок 41-го года Коминтерн эвакуировался из столицы. Альфред очутился в Уфе. Тут-то его имя и перестало упоминаться в листовках, которые распространяли политуправления Красной Армии среди войск и населения. Как выяснилось, ведомство Лаврентия Берии, вспомнив о брошенной Сталиным фразе ("А не подбросили ли немецкие генералы перебежчика?"), начало разработку "дела Лискова". Несмотря на то, что сообщение немца подтвердилось, он был объявлен провокатором, агентом вражеской разведки. Реплика "вождя" оказалась для Альфреда роковой -- его расстреляли.