"ВЧЕРА ОПЯТЬ НА ПЕРВОЙ ПОЛОСЕ ПИСАЛИ ПРО МЕНЯ ГАЗЕТЫ ВСЕ"

Кто такая Дарья Донцова (настоящее имя Агриппина), объяснять не нужно. Те, кто не читал ее детективные романы, сейчас смотрят сериал по ним "Любительница частного сыска Даша Васильева". Донцова как-то обещала, что побьет рекорд писательницы Барбары Картленд, которая написала 965 книг. "Мне на день рождения издатели подарили кусок железа с надписью: "Вечный договор писателю". И пообещали издавать все, что я напишу. Так что мои записки на холодильнике "котлеты в холоде, суп на плите" через пять лет будут такими тиражами издаваться!"

"БАБЫ ДЕТЕКТИВЫ НЕ ПИШУТ..."

-- В советском детективе существовал такой постулат -- бабы детективы не пишут. Сначала у нас были "Записки следователя" Льва Шейнина. Потом -- зияющая пустота. Затем появился Лев Овалов с рассказами о майоре Пронине. И снова десятилетие полной тишины. Потом появились Леонов, Адамов, братья Вайнеры, Сергей Устинов. Мужчины... Для того чтобы написать криминальный роман в советские времена, надо было иметь специальное разрешение горкома партии. И писать должен был человек в погонах, и уж точно не баба. Когда Маринина пришла в издательство "Эксмо", она стала первой женщиной-автором криминального романа. Издательство с Марининой пробили бетонный стереотип, будто женщины криминальных романов не пишут.

-- Говорят, появление нового персонажа ваших книг, Евлампии Романовой, было обусловлено тем, что отдел маркетинга издательства попросту сказал: "Даша Васильева надоела, давайте кого-то еще".

-- Отдел маркетинга мне никогда ничего не говорил. (Горячится.) И как вы себе представляете? Меня вызывает главный редактор к себе на ковер и говорит: "Дарья, теперь ты пишешь на такую-то тему". Так не разговаривают вообще ни с одним писателем. Я писала о Даше, а потом непонятно откуда выплыла Лампа. Потом Виола, потом Подушкин. В принципе, я чувствую еще двух героинь, но так как они не написаны, то рассказывать не буду. Они немного похожи -- Даша с Лампой.

-- А когда вы чувствуете появление нового героя, то озвучиваете это кому-то или держите в тайне даже от издателя?

-- От издателя я практически ничего не держу в тайне. Он исполняет роль моего литературного агента. Главный редактор издательства решает за меня все проблемы, а их очень много -- журналисты, театр, кино, перевод, продажа прав. Мне приносят документ и говорят: "Даша, ты подписываешь здесь".

-- Вы их не читаете?

-- Нет. Их до меня прочитали. И после этого я получаю мешок денег. Мне, конечно, объясняют условия договора, но я все равно моментально забываю, потому что договор -- толстая пачка бумаги, и я уже на третьем листе осознаю, что абсолютно ничего не понимаю. Года три тому назад меня вызвал к себе хозяин издательства и сказал: "Даша, ты знаешь, что десять первых книг ты продала нам целиком?" Я ответила: "Да, помню, до 2007 года у нас такой договор". "А ты понимаешь, что за эти книги ты деньги не получаешь?" "Конечно, понимаю. Сама подписала -- сама дура". А он и говорит: "Неконфликтная ты моя, мы тебе договор переписали. Ты теперь и по этим книгам будешь получать отчисления".

"ЛЫСАЯ ПТИЧКА СЧАСТЬЯ"

-- Как рождаются названия книг?

-- Это отдельная история! Я 20 лет проработала в газете "Вечерняя Москва" в отделе информации. Дурдом, мясорубка! И как-то швырнула в своего главного редактора, в святого человека, бронзовым пресс-папье, потому что в полвторого ночи, когда я принесла ему 18 вариантов заголовков, он принял тот, что был первым. Названия мы придумываем всем миром. Был как-то заголовок "Лысая птичка счастья". Всем понравилось, тут входит человек на достаточно высоком посту, и мы ему говорим: "Ты представляешь, такой классный заголовок -- "Лысая птичка счастья". И видим, как его улыбка стекла с лица в буквальном смысле! "Мне не нравится!" -- и вышел... Мы в недоумении, и вдруг коммерческий директор говорит: "Батюшки, он же лысый!" Или название "Заплыв в унитазе", но мы посчитали его грубым. Я, правда, не помню, как потом назвали эту книжку. Кстати, из-за этого у меня с журналистами случаются неловкие паузы, когда они меня спрашивают: "А вы помните, что было в книге "Сволочь ненаглядная"?" И у меня тормоз: "А как она называлась-то? Для меня-то -- как?" Я начинаю вспоминать, а они говорят: "Понятно, бригада пишет".

-- А она не пишет?

-- Такой слух пошел потому, что у меня выходит по книжке в месяц. Я пишу в день по 20 страниц, 30 умножить на 20 -- 600 страниц. Готовая книжка. Я пишу от руки, и когда журналист намекает о бригаде, я распахиваю шкаф и говорю: "Котичка, любую папочку возьми", -- а там все зачеркнуто-перечеркнуто, кое-где желтенькие странички, кое-где серенькие. Один дядечка, правда, сказал: "Я знаю, тебе диктуют, а ты переписываешь". А теперь я говорю так: "Мое издательство пошло на то, чтобы выдать правду, эксклюзивную информацию: "Да, на меня работает бригада". И я с ней снята на обложке книг (показывает). Вот тот, который зевает, -- литературный негр Муля, она изумительно выписывает характеры. А рядом -- литературный негр Ада, она закручивает криминальную ситуацию.

А вообще, ничего страшного в том, что литературные негры существуют -- нет. Конечная этой цепочки все равно читатель. Если он доволен, значит, пускай это пишут литературные негры. В этом нет ничего позорного, но ни Маринина, ни Полякова, ни Устинова, ни Акунин, ни Дашкова не пользуются литературными неграми. Я знаю многих писателей, которых уже с нами нет, но они выходят до сих пор. Это книги, великолепно сделанные под их стиль, с тем же языком, сюжетом и героями. И они популярны. Я помню, как плакала, когда умер Голсуорси, мне было лет 14. Я рыдала, потому что поняла: никогда больше ничего не прочитаю о "Саге о Форсайтах".

-- О ваших "литературных неграх", собачках то есть... На обложке одной из книг их трое!

-- Покажите книгу! Сколько там собачек? Три? А если внимательно посмотреть?.. Значит так: справа у меня Муля, слева Ада, а посередине... портрет мопса на футболке... (Хохочет.) Это замечательная фотография, в духе иронического детектива. На встрече в следственном управлении МВД ребята доказывали, что мопсов три. А я говорю: "Мальчики, вы же милиционеры! Внимательно посмотрите. Сколько?" И они всем залом: "Четыре!"

"АХМАТОВУ УКЛАДЫВАЛИ НА МОЙ ДИВАН, А В НОГАХ, КАК СОБАЧКА, СПАЛА Я"

-- Это правда, что ваша семья была дружна с Катаевым?

-- Понимаете, у меня детство прошло в окружении таких людей, но тогда я не понимала, кто меня окружает. Ну бегает со мной Корней Иванович Чуковский по дорожкам наперегонки. Ну сижу я под столом у Валентина Петровича Катаева. Мы играли в прятки, влетали к нему на второй этаж дачи и с его внучкой лезли к нему под стол. Рядом с нами жил Андрей Андреевич Вознесенский, напротив -- дача Кавериных... Как-то я гуляла в Переделкино и учила вслух поэму Маяковского "Владимир Ильич Ленин". Мне ее задали, и я орала ее по дорожкам. Впереди шла рыжая женщина с косой. Она подошла ко мне и спросила: "Ты любишь Маяковского?" На что я ей ответила, что это просто отвратительно. Это была Лилия Брик. А она спросила: "А почему тебе не нравится Маяковский?", я говорю: "Он революционный поэт". "А кто тебе нравится?" "Есенин". Она выхватила у меня эту хрестоматию, бросила ее в овраг с грязью и сказала: "Он Володе в подметки не годился". Мне показалось странным, что она так называет Маяковского, -- он-то когда умер. Она сказала, что расскажет мне о нем. И мы с ней все лето ходили по дорожкам. Я знала, что она в пять часов вечера выходит на прогулку, бежала к ней, как собачка, и Лиля мне рассказывала о литературе, о "серебряном веке", о Брюсове -- обо всем этом я не могла прочитать в советских учебниках. Потом Лиля уехала во Францию. Мне было с ней очень тяжело расставаться. Я пошла к Катаеву и нашла Тинку, которая учила ту же поэму. И я ей сказала: "Тина, ты это брось, я тебе все расскажу про Маяковского". И стала ей все рассказывать. Валентин Петрович слушал, а потом сказал: "Грушенька, а что, сейчас так в школе говорят про Осипа Брика и про все это?" Я говорю: "Нет, мне рассказала такая рыжая тетя!" И он начал дико хохотать: "Это же Лиля Брик, и я не понимаю, почему она не разорвала ребенка в тряпки после того, как ребенок такое сказал про Маяковского". А я: "Она, правда, знала Маяковского?" Валентин Петрович сказал: "Бог мой, она с ним спала!" На него зашикали: "Тише, тише, это ж дети... Дети, идите есть шоколадный торт!"

Знаете, в Переделкино было очень много сумасшедших людей. Там был профессор, который заходил к нам на дачу и говорил: "Я не остановил Пушкина! Я же знал, что его застрелят".

У нас есть безумно смешная фотография. Мой отец жил в коммунальной квартире вместе со Шкловским -- очень известный литературовед. И там были комнаты размером с коробку для конфет. А к Шкловскому приезжала Ахматова из Ленинграда, и ей негде было спать. Они ее укладывали на мой диван, а меня -- на полу или на кухне. Мне было года три, и я ее не помню. Но есть фотография -- лежит Анна Андреевна, такая роскошная, на диване, а у нее, как собачка в ногах, свернутая клубочком, лежу я.

Я совершенно не понимала, какие люди вокруг меня. Потом поняла, когда они все ушли -- поняла, что не спросила, не узнала, а теперь и не у кого спросить...

ДАШКИН ДОМ

-- У меня пять собак, пять хомяков, жаба Гертруда, до недавнего времени были две кошки, которые, к сожалению, умерли. У меня три сына, две невестки, внук, две дочери первой жены моего мужа от ее третьего брака. Моя родная свекровь, моя родная мама, теща моего мужа от первого брака. Представьте себе картину: мне нужно уезжать, дома два сына, две невестки, бегает внук. Я кладу в чемодан вещи, внук их вышвыривает. Между ногами у меня собака Муля, я ее держу, разинув ей пасть, а передо мной сидит сын, который чистит щеткой Муле зубы, напевая мотив из рекламы зубной пасты. Вокруг меня все бегает, ругается и кричит. Сумасшедший дом! А еще все время гости, родственники, знакомые. Журналисты -- отдельная сага. Сначала они приходят попить чай, потом -- играть с мопсами, через две недели мы уже дружим домами. Один раз я приехала с какого-то радиоэфира в полпервого ночи. Мне открывает совершенно незнакомый дядечка: "Вы к кому?" "Я, вообще-то, к себе домой".

"ОКАЗЫВАЕТСЯ, Я СПЛЮ... С ПЕВЦОМ ВИТАСОМ"

-- А не возмущаются прототипы ваших персонажей по поводу того, что вы зачастую в своих книгах говорите о них нелицеприятные вещи?

-- Знаете, когда пишешь о человеке хорошо, даже если ты не его имеешь в виду, то он себя моментально узнает, подходит и говорит: "Здорово, ведь это же я!" Стоит написать о нем что-нибудь не так, и он себя не узнает никогда. У меня есть книга "Жена моего мужа", где столкнулись две мои бывшие свекрови. Когда книга вышла, я подумала: "Боже, бабушки прочитают, и мне не жить!" Бабушки прочитали, одна из них вышла из спальни и сказала: "Грушенька, ты знаешь, тебе с нами очень повезло. Вот какие люди, оказывается, противные бывают".

-- Это правда, что вы, как и Даша Васильева, вечно попадаете в дурацкие истории?

-- Фильм "Невезучие" обо мне. Я единственная женщина в Москве, которая провалилась между вагоном метро и платформой. Поезд поехал, и меня два мужика выдернули. Я "метр с кепкой", если сниму каблуки, вы меня из-под стола не увидите, поэтому я хочу быть повыше, надеваю каблук и... попадаю в решетку эскалатора. Тормозят эскалатор, меня все матерят...

-- Наверное, ваша персона просто кладезь для газетных сплетен...

-- Я их даже собираю! "Вчера опять на первой полосе писали про меня газеты все". (Смеется.) Люди иногда бывают такими странными... Ко мне пришла девочка. Молоденькая. Вытащила диктофон и спросила: "Можно задавать вопросы? Как вы относитесь к оральному сексу?" (Долгая пауза). Я, в принципе, никогда не теряюсь. И если бы меня спросила зрелая дама, я бы нашла, что ответить, но когда ребенок лет пятнадцати... Однажды ко мне пришла журналистка, по совместительству моя приятельница. Взяла интервью, а потом стала расспрашивать о моем доме. Я на самом деле строю дом. Громадный -- на 700 "квадратов". Но если учесть, что со мной живет пятнадцать человек, то и это нам еле-еле. Я сказала сразу, что не буду рассказывать об этом доме и не буду никого туда пускать. Она: "Да-да, конечно". Выключила диктофон: "Ну, Груня, мы же вместе учились..." Я вынесла план дома, стала ей все рассказывать и показывать. Вот наивная чукотская девочка! И через полтора месяца в "Огоньке" вышло интервью, в котором мой дом весь описан -- до цвета ручки в туалете -- в сумке был второй диктофон.

Еще я прочитала, что у меня есть протез. В одних газетах -- на правой ноге, в других -- на левой. У меня действительно есть протез в организме, но это не ноги. Я читала, что мой муж взял себе фамилию Донцов, чтобы примазаться к моей славе, а вообще-то он Васильев... Оказывается, я сплю с певцом Витасом. А чего вы смеетесь? Почему Пугачевой можно с Галкиным, а мне нельзя с Витасом?! Даже обидно. Я сплю с Витасом, поэтому он получил роль в сериале. Я ему позвонила и говорю: "Виталик, а знаешь, мы с тобой спим". Он сперепугу говорит: "Где?!"

-- У вас будут выходить книги за границей. А как вы собираетесь адаптировать характеры ваших русских героинь, например, для китайцев?

-- Это достаточно легко, потому что в книгах вся ирония бытовая, общая для всех. У меня подруга француженка, внучка эмигрантов первой волны. Не была в России, но знает язык. Она позвонила мне ночью и спросила: "А что, у вас тоже есть бабушка, которая, когда вся семья собралась вместе позавтракать, выходит и говорит: "Кот покакал жидко в коридоре".

-- У вас в комнате висит плакат, который отражает ваше жизненное кредо -- "Никогда не сдавайся".

-- Да. Там изображен аист с раскрытым клювом, у него в клюве торчит задняя часть лягушки с ножками. Он хочет ее сожрать. Но при этом лягушка передними лапками душит его за горло. И на плакате написан: "Никогда не сдавайся".