У СОБОРА ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ Я ВСТРЕТИЛ "КВАЗИМОДО" В КОЖУХЕ, БРЫЛЕ И С "КРАВЧУЧКОЙ"

"А зато мы непобедимы! -- подбрасываю шутовской аргумент жене, приунывшей в ожидании окончания автобусного круиза по Европе. -- Потому как нам эти "излишества" и на фиг не нужны. А попробуйте победить человека, которому "и на фиг ничего не надо".

Забавно наблюдать, как по мере приближения к границам "неньки" меняется выражение лиц моих спутников: сползает налет расслабленности, романтический флер, уступая место привычной маске замкнутости и настороженности. Словно задернулись шторки души...

У ФРАНЦУЖЕНОК МОРЩИНЫ -- ОТ УЛЫБОК, У СЛАВЯНОК -- ОТ ЗАБОТ

Ах, оставьте ненужные споры: разумеется, красивее украинок нет женщин под луной. Но в свете дня так отчетлива печать вечной заботы, обезличивающая их прекрасные лица, бороздящая морщинами высокие лбы, горькими складками залегающая у свежих еще губ... Время оставляет на француженках метки совсем иного рода: "гусиные лапки" у глаз от частых улыбок, паутина мелких морщинок от кофейно-сигаретной "диеты". А эта раскованность -- не развязность, а глубокое чувство собственного достоинства -- в походке, во взгляде, встретившись с которым не рискуешь уколоться иглой подозрительности или высокомерия. Равно как, улыбнувшись, не ударишься о каменное выражение лица парижанки, а скорее всего, получишь ответный "смайл". Нет, не согласен я со ставшим расхожим утверждением, что француженки -- сплошь толстые уродины, пришедшим на смену штампу об их же неотразимости. Они виртуозно овладели искусством загадочности (но и отгадку недалеко прячут, чтобы не изводить мужчин) и, разумеется, мастерством "сервировки". Где у наших -- "боевая раскраска", у "ихних" -- неуловимый макияж; здесь -- водопады лака в намертво взбитых волосах, там -- тщательно продуманный "беспорядок" а ля весенний ветер. Вот почему горбоносая гасконка часто умудряется выглядеть очаровательнее подолянки с безупречно классическим профилем.

"Через неделю после свадьбы они из хрупких милых ангелов превращаются в жирных орущих мегер", -- шутят итальянцы о своих женах. Навет, толстых матрон на Апеннинах несравнимо меньше, чем в Германии, не говоря уж о Великобритании. А эти очи -- переспелые вишни, в сумерках которых вдруг вспыхивает огонь неуемного темперамента! После них в бесцветные глаза кряжистых голландок и проглотивших шест немок проваливаешься, как в кисель. Впрочем, из этических соображений не стану далее перечислять их достоинства; добавлю лишь, что самые импозантные немки -- турчанки, коих в Германии великое множество.

...И АМБАЛЫ ВЖАЛИСЬ В СТЕНУ

Через пять-шесть дней вояжа яркие картинки впечатлений сливаются в калейдоскоп и утомленная память туриста из последних сил пытается разложить по местам камешки бесценных сведений. "Единственное творение Микеланджело, на котором начинающий скульптор оставил автограф -- "Пьета", Богоматерь скорбящая, находится в соборе Святого Петра, Ватикан; его же изваяние "Моисей" -- в базилике Сен Пьетро ин винколи: "Когда же ты заговоришь?" -- в отчаянии воскликнул гений, ударив пророка резцом по коленке (рубец сохранился); гробница Галилея -- во флорентийском соборе Санта Кроче, Рафаэля -- в римском Пантеоне, а Наполеона -- в соборе парижского Дома инвалидов... Тщетно! "Компьютер" перегружен и отчаянно сбоит, без подглядывания в книжку черта с два даже по фотографиям вспомнишь, подпираешь ли ты колонну императора Траяна или Марка Аврелия, а десятки громадин готических храмов так похожи, что ассоциируются с головоломками "найди десять отличий". Есть, правда, исключения. Скажем -- Сен Марко в Венеции, извне и снаружи разительно напоминающий православный, а отнюдь не католический собор, чему есть простое объяснение: морская республика веками соперничала с Византийской империей, а враги зачастую -- лучшие учителя.

И вот здесь, мне кажется, кроется глубинное различие между западно- и восточноевропейской традицией. Начиная с развала империи Карла Великого, дрались они не меньше нашего, а революций и поболее пережили. Но, завоевав сопредельное царство-государство, стремились не заставить тамошних обывателей "лаптем щи хлебать" (мол, не годится, чтобы побежденный жил лучше победителя), а напротив, старались сохранить все ценное и позаимствовать все передовое. Ведь даже символ могущества язычников -- Колизей, Папа Римский спас от растаскивания на стройматериалы, объявив его святыней, где мучеников отдавали львам. И поди ж ты, не пришло в голову никакому парижскому коммунару запустить булыжником в витражную розетку Нотр-Дам де Пари, вот и красуется она там с XIII века! Не хочется думать, что страсть к разрушению -- родовая славянская черта, охотнее воспринимается максима, что в нас слишком долго лелеяли образ врага, отсюда и накопившаяся агрессивность. А как же незабвенное "щоб у сусіда корова здохла"? В утешение приведу старинную австрийскую молитву святому Флориану: "Упаси мой дом от пожара, лучше сожги соседский".

Конечно, рецидивы ксенофобии имеются. Так, скуповатых французов называют "континентальными шотладцами", а бельгийцев считают тугодумами (но как такие пенюхи умудрились "затащить" в Брюссель и штаб-квартиру НАТО, и ЕС?). Однако, пожалуй, главную поведенческую заповедь современного западноевропейца можно выразить фразой: "Моя свобода размахивать руками кончается там, где начинается чужой нос". Вот почему, вырвавшись из нашей наэлектризованной бытовой агрессией атмосферы, западноевропейское безразличие принимаешь за доброжелательность. И, впервые здесь оказавшись, чувствуешь себя по-домашнему комфортно, защищенно.

Положим, в Люксембурге тюрем, полиции и преступности вообще нет (экспортировать им, что ли?), но в Париже и особенно в Риме кошелек надо прятать надежно. Зато можешь быть уверен, что в общественном транспорте тебе не оттопчут ногу, а в темном переулке не съездят "по сусалам". Разве что сам спровоцируешь выволочку: привыкнув, что "безалаберные" французы и итальянцы переходят улицы не когда загорится зеленый свет, а как мы -- когда машин нет, я и в Берлине "ломанул". И нарвался на седенькую фрау, из пространной речи которой понял, что она глубоко сожалеет, что поблизости не оказалось полицейского. "Я, я, натюрлих", -- покаянно кивал головой, а в конце зачем-то добавил: "Гитлер капут", практически исчерпав свой немецкий лексикон.

Часом и до смешного доходило. С присущей "облико морале" наглостью мы пересекаем запретную черту у штаб-квартиры НАТО: хочется сфотографироваться поближе. Из караулки вперевалочку выдвигается охранник и тащит за собой, надо думать, устрашающий аргумент: отчаянно упирающуюся овчарку, на чьей морде написано: "Как же мне обрыдла эта служба!" Или вот еще. На узеньком, ограниченном каналом тротуаре в Амстердаме у дочки развязался шнурок; жена, ворча, принялась помогать, а я, наскучив привычной сценой, оборачиваюсь и... В нескольких шагах, нависая над кромкой тротуара закованными в кожу плечами, движутся двое татуированных громил. Бросаться наперехват? Ведь затопчут, хорошо, если просто оттолкнут! И тут журналистское любопытство взяло верх: смотрю, что будет. Дойдя, амбалы вжимаются в стену, приставными шагами минуют моих девчонок и лишь потом снова разворачиваются во всю ширь. "Моя свобода размахивать руками..."

ЧЕМ ПАХНУТ СТОЛИЦЫ

Впрочем, единственный случай, когда до меня дерзнули дотронуться, произошел тоже в столице Нидерландов. Ночь, "квартал красных фонарей", на углу надпись "Наташа" и стрелка вглубь переулка, сплошь утыканного витринами с почти голыми темнокожими красотками. Пока я размышляю, кто из "ночных бабочек" носит это родное имя, рядом раздается бормотанье: "Кока, кока". Я машинально обернулся, а "обдолбленный" торговец кокаином принял это за заинтересованность и... взял меня за рукав! Один негодующий взгляд -- и черная рука растворилась во мраке.

Убедившись, что в Амстердаме изрядно попахивает марихуаной (порцию "травки" можно легально выкурить в специальных кафе-шопах или там же съесть "космическое пирожное"), я попытался уловить характерный для каждого города аромат. Брюссель и Рим благоухают отменным кофе: итальянцы говорят, что он должен быть черным, как ночь, сладким, как поцелуй, и крепким, как любовь. В Вечном городе обоняние щекочет еще и странный коктейль из пыли, которую, мнится, выдыхают бесчисленные античные руины, и свежести, исходящей от множества фонтанов. Единственная из столиц, где безбоязненно можно пить их холодную и удивительно сладкую воду. А в центре Вены витает весьма специфическое амбре: мостовая густо помечена конскими "яблоками", ведь здесь не принято, как в Будапеште, подвешивать сзади у лошадей в прогулочых экипажах кожаные мешки. Венеция, эта "девушка-старуха", с ее многослойным макияжем вечно осыпающейся и подновляемой штукатурки, отнюдь не источает запах тлена и застоявшейся воды, как приходилось слышать. А увидев, как во время прилива маленькая рыбка переплывает порог старинного дома, сознаешь, как этот город веками борется за право жить -- и особенно остро ощущаешь ценность каждого мига.

Ясно, что кроме запахов в прямом смысле, любая столица обладает особым духом -- в переносном. Взять хотя бы транспорт. В Риме мотоциклистов не меньше, чем велосипедистов в Амстердаме, где шутят, что в их каналах два метра ила, два метра воды и два метра велосипедов. В одном и другом городе довелось видеть, как пожилые, в респектабельных костюмах мужчины седлают двухколесного "друга" и лихо мчат по делам. Но что поражает везде, так это мизерное, в сравнении с Киевом, количество дорогущих иномарок: там и по-настоящему богатые предпочитают не кичиться своим благосостоянием.

Париж... Нет, невозможно уловить, какой здесь аромат превалирует, они переменчивы, зыбки, обманчивы, но неизменно притягательны. И даже многочисленные клошары не портят ощущение "праздника, который всегда с тобой". Да и с чего, при их-то незлобивости, а нередко и трогательной "хозяйственности": иные умудряются натащить в свои логова в подворотнях гору вещей и даже мебели. А у Собора Парижской Богоматери я повстречал эдакого чернокожего "Квазимодо", толкающего перед собой "кравчучку" с пирамидой пожитков и, несмотря на жаркую погоду, облаченного в кожух и брыль. "Я бачу, синку, що ти не москаль..." Но уж совсем ностальгией повеяло, когда в переулочке на Монмартре увидел пачку из-под "Беломора". Так, кажется, пора и домой. Вот только

ЗАГАДАЮ ЖЕЛАНИЯ

В любом европейском городе вам укажут место, где можно загадать определенное желание, а то и целый букет, и они обязательно сбудутся. Бредите счастьем в личной жизни -- бросьте монетку через левое плечо в римский фонтан Треви. Весьма способствует пробуждению романтических чувств и, как ни странно, счастливому исходу оных, статуя Джульетты в Вероне, о чем ярко свидетельствует ее правая грудь, отполированная руками просителей. Мало того, на стенах дворика Джульетты можно оставить любовную надпись или записку -- с тем же успехом.

Особо азартным посетителям казино в Монте-Карло советуют для удачи в игре одновременно подержаться за причинное место медного толстяка и правую грудь его не менее монументальной подруги. Рыло бронзового кабанчика во Флоренции сияет: если хотите погадать "на богатство", надо потереть его монеткой, положить ее зверю на язык -- и по струйке фонтанчика та соскользнет вниз. Коль упала сквозь решетку -- привалят деньги, а если мимо... Мечтаете о гарантированном состоянии и притом ленитесь ехать так далеко? Пожалуйста: в "Литературном дворике" Одессы есть фигурка Рабиновича, которой достаточно потереть левое ухо. А буде вас снедает тщета литературной славы или просто жажда поправить грамотность, не премините оставить свои отпечатки пальцев на стилосе "Анонимуса" -- памятника безвестным авторам и переписчикам книг, установленном в Будапеште. Ну и, разумеется, прикоснувшись к стопе святого Петра в Ватикане, можно просить чего душа пожелает.

Вот только у знаменитого "писающего мальчика" в Брюсселе испросить, не то чтобы нечего -- некак: до миниатюрной скульптурки на высоком постаменте не дотянуться. Однако с его помощью, например, можно убедиться, что радикальный феминизм -- штука чрезвычайно уморительная. Каким образом? А вы посмотрите на изваяние "писающая девочка", которую рьяные поборницы женских прав установили в пику наглому мальчугану: спрятанное в глубокой нише дома, за решеткой, под несколькими замками, это бедное существо к тому же не источает ни капли. Признаться, ничего смешнее я во всей Европе не видел.

...Да, чуть не забыл: сегодня же день туризма. С праздником, непоседы!