ЕЖИ ГОФФМАН: "Я ПРОЩАЮ ВСЕ, КРОМЕ ОДНОГО -- ДОБРОВОЛЬНОГО СУКИНСЫНСТВА"

Киевскому международному кинофестивалю "Молодость" просто повезло на такого друга, как режиссер Ежи Гоффман! По большому счету он -- живой классик не только польского кино. И уже стало хорошей традицией устраивать мировые премьеры его новых фильмов именно здесь, на фестивале в Киеве. Вот и нынешний открылся еще "теплой" от монтажного стола и компьютера "Старинной легендой, или Когда солнце было Богом"

Пану Ежи за семдесят, но его жизнелюбию, работоспособности, выдержке и благожелательности можно позавидовать. Интервью в прямом эфире на пяти телевизионных каналах, на трех -- в видеозаписи, ответы на вопросы множества журнально-газетных журналистов -- и все это в течение одного дня, и все безотказно. Я шла на встречу с Гоффманом, как со старым знакомым: несколько лет назад мы с ним уже общались... Вспомнились эпизоды из его собственного жизненного сценария.

Перед войной восьмилетнего Ежи вместе с родителями-врачами депортировали из Польши в Сибирь. После войны он вернулся на родину и учился в морском училище. Потом поступил в знаменитый московский ВГИК, занялся режиссурой в документальной кинопублицистике. Параллельно неунывающий поляк, умевший всех перепить, совершал бесчисленные "подвиги" на любовном фронте. Пока не встретил красавицу-киевлянку Валентину Трахтенберг. Их сумасшедший роман длился целых 38 лет и закончился только со смертью Валентины за полтора месяца до триумфальной премьеры их общего "ребенка" -- выстраданного монументального фильма "Огнем и мечем". А между этим -- незабываемые фильмы разных жанров: "Гангстеры и филантропы", "Закон и кулак", "Прокаженная", "Знахарь", "Прекрасная незнакомка", экранизация трилогии Сенкевича -- "Пан Володыевский", "Потоп", "Огнем и мечем". И в 90-е, когда кино в Польше было в ауте, и сегодня, когда ситуация в кинопроизводстве также требует нестандартных, иногда рискованных приемов и решений, Гоффман находит их и продолжает снимать.

"ПОЛЬШУ НАЗЫВАЛИ "САМЫМ ВЕСЕЛЫМ БАРАКОМ"

-- Пан Ежи, помню, как популярны у нас были польские фильмы, которые отличались какой-то особенной раскованностью. Откуда такая смелость в годы социализма?

-- В нашем общем соцлагере Польшу называли "самым веселым бараком". У нас всегда была менее жесткая цензура, чем в других странах, потому и польские журналы, и фильмы были как отдушина. Раньше, кстати, если цензура давала добро на производство, то автоматически государство давало и финансы. Сейчас же деньги добываются с большим трудом, и потому нужно так снимать фильм, чтобы зритель захотел его видеть, а не только для своих родственников и друзей.

-- Два года назад на "Молодости" вы говорили о своей мечте снять свою "Сибириаду". Что-то продвинулось в осуществлении этой мечты?

-- Конечно, мечтаю снять фильм о той Сибири, которую я видел глазами подрастающего мальчика и откуда в 13 лет вернулся обратно в Польшу уже совершенно взрослым человеком. В 13 лет я уже знал, что такое самогон-первач, сигарета-самокрутка, картежная игра, нож, свинцовая плетка. И даже в этом возрасте я уже знал, что такое женщина. Я вернулся более взрослым человеком, чем сегодняшние 25-летние юноши. Но вот на этот фильм трудно организовать финансы. Возможно, поеду в Сибирь, где нефть, деньги. А еще я верю в то, что там сохранилась та бесшабашная душа русского купца, который, если полюбит мои фильмы, то может даст и деньги... Но вообще-то пока не верну кредит до последней копейки за "Старинную легенду" -- я парализован на что-то другое. Ведь последние два фильма мы сняли на то, что заложили в банке все, что у нас было: дом на Мазурах, мою квартиру, квартиру моего продюсера, все наши личные деньги. В это еще включилась и моя дочь -- конструктор первого профессионального "Макинтоша", живущая в Штатах, еще дал гарантию наш друг, тоже из Америки. И хотя в Польше "Старинной легендой" мы уже пять недель опережаем все другие фильмы, но это еще не дает гарантии, что мы вернем этот кредит, хотя шанс дает.

-- А какой же бюджет "Старинной легенды"?

-- Он в два раза меньше, чем в "Огнем и мечем", то есть неполные три миллиона долларов. Но те западные специалисты, кто смотрел картину, думали, что она стоит в десять раз больше, потому что мы сделали все, чтобы ни одна копейка не оказалась "за кадром". Ведь есть два рода продюсеров кино: одни хотят заработать при фильме и для них результат не важен. Они свое захапают во время производства, а потом фильм может даже и не выходить. А есть продюсеры, которые хотят заработать на фильме -- то есть на том, что зритель его будет смотреть -- и стараются вложить деньги в саму картину. Такой продюсер у меня -- Ежи Михалюк. А с другой стороны, бюджет "Старинной легенды" определялся тем, что мы знали: если фильм будет дорогим, то не будет иметь никаких шансов. Ведь история "Огнем и мечем", которую посмотрели почти восемь миллионов поляков, повториться уже никогда не сможет. Это был фильм-легенда, о котором все знали, что Гоффман в течение одиннадцати лет не может его закончить из-за цензуры. Страна следила и болела за меня, как я собирал на нее деньги. Кроме того, в Польше с того времени больше обнищал народ, увеличилась безработица и появились... мобильные телефоны. Ведь кто основной кинозритель? 75% -- молодые люди. И если это не бандиты или дети бандитов, то те же деньги, которые они продолжают получать и которые раньше тратились на кино, сейчас тратятся на разговоры. Было подсчитано, что в месяц это выходит как минимум три--четыре посещения кинотеатра.

"КИНОЗВЕЗДА -- ЭТО ЛОКОМОТИВ, КОТОРЫЙ ТЯНЕТ ВЕСЬ ФИЛЬМ"

-- Пан Ежи, а у вас в Польше такое же нашествие американского кино, как и у нас?

-- Скажу вам про американское кино. Оно тоже разное бывает: категории "А", "В" и так далее. Лично я очень высоко ценю американское кино, но категории "А", например "Полночный ковбой", "Апокалипсис" -- это фильмы, уровня которых по профессионализму, по отделке сценария и всяким технически-финансовым возможностям мы никогда не достигнем. Но другое дело, что каждая страна должна защищать и развивать свой кинематограф. Это давно уже поняли и сделали во Франции, где для этого создали специальное, очень умное законодательство. По их образцу пошли во многих других странах Европы. И вот пока и у нас, и у вас такого закона не будет, это неимоверная проблема -- без этого все просто пустой разговор. Нет закона, который бы делал промоушн отечественной культуре, давая ей постоянный экономический базис, независимый от хорошего настроения нашего правительства: если президент или премьер-министр любит кино, то он по доброй воле может что-то на это кино и подкинуть. А капитал, который искусство вырабатывает для культурного и умственного развития человека, в деньгах, на первый взгляд, не просчитывается. И, кстати, именно американцы делают на этом самый большой бизнес в мире: они покупают именно мозги, понимая, что нет более ценного капитала.

-- Вы из тех режиссеров, которые преданно относятся к своему кругу актеров.

-- Самый ответственный момент в профессии режиссера -- как он выберет и распределит актеров в ролях. И если в театре можно что-то исправить даже после сотого спектакля, то в кино уже не исправишь. Я люблю актеров, особенно тех, с которыми работаю, и потому редко их меняю. Всем давно известно, что кинозвезда является локомотивом, который тянет весь фильм. А что такое кинозвезда? Можно быть блестящим, гениальным актером -- и никогда не стать кинозвездой. И можно быть актером похуже, и стать ею. Это зависит, в первую очередь, от индивидуальности человека и рекламы, которая на него работает. Вот, например, наш Тадеуш Ломницкий. Это крупнейший польский актер за последние полвека. Он совершенно непревзойденный в театре, играя Шекспира, он становился великаном, его там обожали. А в кино, сыграв более чем в 50 фильмах, для кинозрителей он был совсем неузнаваем. И я чувствовал, что из-за этого в нем было какое-то внутреннее ущемление. И когда он снялся в "Пане Володыевском", то в один день стал героем всей страны. Так вот, во всем мире значение звезд понимают, берут их и платят безумные гонорары, потому что благодаря им на фильм пойдут зрители. А у нас принято, что если есть хороший актер, любимец публики, то я должен его искать другого, и как бы по высокохудожественным соображениям сделать все наоборот. А я не хочу наоборот!

-- Наверное, российская актриса Марина Александрова, играющая в "Старинной легенде", тоже станет знаменитой?

-- Мне сейчас трудно сказать. У нее нет такой роли, как была у Домогарова в "Огнем и мечем". Там у него блестящая роль, написанная самим Сенкевичем, и Домогаров после одного фильма стал звездой польского кино. Но Марина очень понравилась, так что может, и ее ожидает слава. Я взял ее не потому, что считал: должна быть обязательно русская актриса. Для меня вообще национальность актера не имеет значения. Потому что всюду в мире, например, англичане играют у итальянцев, французы -- у турков, а у американцев вообще все на свете. Но я не мог в Польше найти девушку, которой было бы 19 лет, очень красивую, очень талантливую и с большим киноопытом. Были и талантливые и красивые, но без опыта. А я не могу с одним актером работать три--четыре часа, когда меня ожидают сотни статистов и где каждый час это деньги, деньги. И счастье мое в том, что вместе со мной работал прекрасный оператор Павел Тимофеевич Лебешев (он, к сожалению, не дожил до премьеры, как и второй наш оператор -- Ежи Гощик), и в последний момент, когда я уже думал о другой актрисе, он сказал: "В фильме "Азазель" я снимал одну актрису. Может, ее посмотришь?". Мы сделали дубли, и она сразу же вошла в фильм.

"ВАЛЬКА ПОТУШИЛА СВЕТ И КРИКНУЛА: "РУССКАЯ ЭКСПАНСИЯ!"

-- Мы с вами говорим о национальном и американском кино, но если вашу, полную драматичных коллизий, жизнь экранизировать, то этот фильм побил бы все рейтинги. И вас можно назвать очень счастливым человеком хотя бы потому, что в вашей жизни была большая страсть, о которой вы так любите делать фильмы. Что же в вашей жене Валентине было отличительное от других женщин?

-- Она была ведьмой. Во-первых, она имела неимоверное чутье и на людей, и на актеров -- могла с первого же взгляда определить и сказать: "Будем делать запись, и не обращай внимание на то, что он такой грубый. Все будет хорошо". Благодаря ей, кстати, началась карьера Даниэля Ольбрыхского. Она также чувствовала малейшую фальшь в сценарии. И умела ненавязчиво заставить меня менять свои решения. Вот, например, я не хотел, чтобы в "Пане Володыевском" играла Магда Завадска, потому что я ее знал и она у меня всегда ассоциировалась с такой холодной дамой. Но Валька стала мне постоянно подбрасывать ее фотографии. Я приходил домой -- и на столе опять была фотография Магды. Я выбрасывал их. Так прошел месяц или два. И как-то я сидел в клубе актеров и был, честно говоря, немного выпившим. Вдруг входит Магда. И какая-то сила поднимает меня из-за столика, я беру ее за руку и говорю: "Магда, я тебе хотел предложить роль Баси в "Володыевском". Я знаю, что в жизни ты совсем другая, но меня это не интересует, в фильме ты должна быть абсолютно обаятельной". Она опешила: такая роль -- мечта каждой актрисы! И она сыграла лучшую роль в своей жизни и, оказалось, что никто другой не сыграл бы так, как она. А недавно я встретил одного из крупнейших наших писателей, который сказал: "До конца своих дней не забуду, когда ты первый раз привел Валентину в наш актерский клуб. Она была так красива и в своей красоте так необыкновенно тактична". Валька могла быть абсолютно сумасшедшей. Как-то на приеме в американском посольстве в самые такие "холоднонапряженные" годы она потушила свет и крикнула: "Русская экспансия!". Хулиганка. А когда она первый раз приехала в Штаты, причем со своей краснокожей паспортиной (у нее было советское подданство), они все от нее сходили с ума не только как от женщины, но и как от личности. Перед ней открывались абсолютно все двери: и вашей белой аристократии в Париже, и Романовых, и лордов Англии, и всюду.

-- Пан Ежи, а что вы не можете прощать?

-- Мне все время приходилось учиться терпимости и после всего того, что я пережил, у меня есть определенный критерий в жизни. Я прощаю буквально все, кроме одного -- добровольного сукинсынства. Не знаю, как бы я себя повел, если бы мне вырывали ногти -- кого бы я предал и выдал, но если кто-то делает гадость сознательно, по своей воле -- этого я не принимаю. И еще не буду терпеть неуважение к труду других. Как-то очень мной любимый актер пришел на съемку пьяным, съемку пришлось переносить. На следующий день он у меня уже не работал.

-- Вы большой друг "Молодости" и часто делаете ей щедрые "подарки" -- свои премьеры. Что вам так нравится здесь?

-- Мне нравится, что этот фестиваль существует, что сюда приезжают молодые люди, показывают свои картины, у них есть возможность пообщаться. Я вам расскажу один случай. Во время съемок "Огнем и мечем" приехал к нам один из крупнейших американских кинокритиков. Побывал на площадке и сказал: "Не хочу вас обидеть, но вы человек пожилой, а вокруг вас столько молодых. Чаще люди работают в команде своего поколения. Почему у вас иначе?" А я его спросил: "Вы читали "Ветхий завет"? -- "Да, но очень давно. А что там такое?" -- "А вы перечитайте. Когда у царя Давида стала стыть кровь, он велел себя обкладывать молодыми женщинами". Вот вам и ответ...