ОСВОБОЖДЕНИЕ КИЕВА ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА

События ноября 1943 года крепко врезались в память тогда еще 13-летней киевлянки Людмилы Сидорчук. Но все эти шестьдесят лет она молчала. Лишь однажды поделилась воспоминаниями во время встречи с ветеранами ВОВ по случаю Дня Победы. На суд общественности она рискнула представить свою историю только сейчас. Почему? Наверное, боялась открывать факт проживания на оккупированной немцами территории. Что по советским меркам было сродни предательству...

Одно из ярких воспоминаний Людмилы Петропавловой (по мужу) относится к началу войны, когда немцы вошли в Киев. Они с мамой жили в доме на углу Жилянской и Тарасовской. Отец "затерялся" в Сибири еще в 37-м, а 19-летнего сына и брата вместе с другой молодежью, достигшей 14-ти лет, угнали в Германию. Но даже не это потрясло девочку. Дней через пять после начала оккупации она увидела, как по их улице вооруженный немецкий конвой вел человек двадцать "наших" моряков. Из толпы провожавших пленных местных жителей доносился плач, некоторые пытались дать морякам хлеб. И вдруг один из них развернулся и полным прeзрения голосом сказал: "Не надо нам вашего хлеба, предатели!" Их расстреляли... А Люда тогда так и не поняла, что имел в виду тот парень...

Опуская подробности трехлетнего ужаса, Людмила Сергеевна упомянула только, что киевляне выживали за счет "натурального хозяйства". Отправлялись в окрестные села, выменивая все, что можно, на еду. Бывало, с мамой ходила и она. В Белую Церковь, например. Но чаще на неделю-две оставалась дома -- ослабев от голода, не могла ходить. А в одну из отлучек матери заболела тифом. Женщина до сих пор недоумевает, каким образом ей удалось выкарабкаться. Ведь в больнице на Бессарабке, где она оказалась, не было ни лекарств, ни продуктов. Мама тогда задержалась. Зато вернулась с горохом, пшеном и сухарями.

В октябре 1943 года немцы начали "зачищать" Киев перед отступлением.

-- Всюду висели объявления, в которых жителям приказывалось немедленно покинуть город, -- вспоминает Людмила Петропавлова. -- Видно, фашисты хотели его подорвать. Нам же с матерью идти было некуда. Мы спрятались с несколькими знакомыми в подвале одного из домов на Чкалова. Жутко было ходить по опустевшим улицам. Но приходилось наведываться домой, чтобы сварить какую-нибудь похлебку. И вот однажды, утром 5 ноября, я возвращалась к убежищу по Саксаганского, неся суп из соленых огурцов. Тут показались два молодых немца с автоматами. Думала, все -- убьют. Они же лишь посмотрели на меня пристально и прошли мимо.

Это были последние гитлеровцы, которых видела девочка. Вечером того же дня в небе появились самолеты с красными звездами. Люда смотрела на них и плакала. По всему Киеву бушевали пожары. Горел и хлебозавод на Дмитриевской, освещая нынешнюю площадь Победы.

-- Часа в три-четыре утра 6 ноября меня разбудил крик: "Танки!" Мы -- человек шесть -- выскочили на площадь и увидели один-единственный танк, остановившийся ближе к бульвару Шевченко. Откинулся люк, и оттуда выглянул молодой офицер. По предположению моего сына, это был тот самый Шелуденко, командир разведвзвода, который первым водрузил Красное Знамя на площади Калинина. За ним показались механик и девушка лет 18--20-ти.

Девушка запомнилась особенно, поскольку, сойдя на землю, начала угощать людей галетами. Люде они показались сказочно вкусными.

-- Барышня немного поговорила с нами -- о чем именно, не помню, -- улыбнулась и скрылась в танке, который направился в сторону Крещатика.

А когда рассвело, на площадь вошли передовые части.

-- Было 6--7 градусов мороза. А солдатики, такие грязные и оборванные, отдыхали, лежа на земле, там, где сейчас стоит цирк. Все были молодые и изможденные в отличие от чистеньких и напыщенных немцев. Я смотрела на солдатиков и вспоминала своего брата, который в последнем письме сообщал, что "наши" войска -- у ворот Берлина. Ему удалось бежать и попасть на фронт. Больше ничего о нем не знаю.

Прошли годы. Людмила закончила ремесленное училище, техникум, работала токарем, затем -- инженером на "Ленкузне". И все это время вспоминала тот танк и его экипаж.

-- Какова их судьба? Почему никто о них не пишет? Вот бы поставить на площади памятный знак в их честь...

Женщина расплакалась. Наверное, в прошлом есть нечто такое, что нельзя объяснить нам, нынешнему поколению, словами.