ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ НА ПЕРЕСАДКУ СЕРДЦА

Весть о том, что киевские кардиохирурги успешно пересадили сердце мужчине, облетела все СМИ. Но радостное событие снова оголило "провода высокого напряжения" этой отрасли: действующий закон как рубит на корню развитие трансплантологии, так и отбирает последний шанс на жизнь у тысяч пациентов.

Мы проведали Эдуарда Соколова в реанимации Института хирургии и трансплантологии. Увидев гостей, он уселся на койке, заулыбался. Бодрым голосом стал отвечать хирургу Борису Тодурову на вопросы о самочувствии. Пристальное внимание журналистов его даже радует: готов всему миру рассказать, что значит получить второй шанс у ее Величества Судьбы! Но много разговаривать ему врачи не разрешают: они думают, что это от слишком частых посещений, у пациента немножко поднялась температура.

А ведь не думал Эдуард, не гадал, что родное сердце "сдаст позиции", ведь он в прошлом военный, а туда берут только здоровых! Никогда не жаловался на сердце, потому инфаркт в 36 лет -- это произошло в 2000-м году -- как гром средь ясного неба. Казалось, крепкий молодой организм должен был справиться с недугом, но, увы, с тех пор Эдуард кочевал из больницы в больницу. Малейшая физическая нагрузка -- "мотор" не справлялся и грудь сдавливало, мучила сильная одышка. Через год Соколов попал на стол к кардиохирургам в Институт Амосова. Состояние улучшилось, но ненадолго: еще через год, когда харьковчанин приехал на консультацию к оперировавшим его врачам, те вынесли вердикт: спасти жизнь может только пересадка...

Больше девяти месяцев он ждал спасительной операции. По словам Бориса Тодурова, это своеобразный "долгожитель", ибо средний "век" таких тяжелых пациентов -- полгода. За это время у Эдуарда было все: ухудшение и без того тяжелого состояния, реанимация... Иногда здорово подводили нервы и иссякала надежда. Особенно, когда специалистам не удавалось уговорить родственников потенциального донора дать разрешение на забор органа.

Новое сердце Эдуарда бьется исправно, и он искренне благодарен родным погибшего парня за этот подарок жизни. С их стороны это -- воистину благородный и мужественный шаг. Ведь наш закон о трансплантации заставляет родственников давать согласие в самой тяжелой для них ситуации. В тот трагический момент, когда они с трудом осознают, что близкого человека уже нет на этом свете, хотя сердце его еще бьется, их просят собственной рукой писать заявление. Заявление о том, что разрешают взять органы их безвременно умершего родственника для трансплантации. Быть может, подписались бы под готовой "формой", но документ велит наоборот...

-- Представьте картину: люди находятся в стрессе от утраты, а мы требуем у них письменного согласия, оформления паспортных данных и прочее, -- вздыхает завотделом Борис Тодуров. -- А ведь многие приезжают в больницу без документов, и уж тем более у них нет желания писать что-либо своей рукой! В России немножко проще: если родные активно не возражают, то можно делать забор органов. А у нас родственники должны активно давать согласие. Причем буквально в первые часы или дни после смерти мозга родного человека. Вот такой у нас закон. В результате за четыре года мы всего трижды смогли получить согласие от родственников на пересадку сердца. Кстати, почки и печень тоже стали гораздо меньше пересаживать. Значит, нужно что-то менять!

МЕЖДУ ПРОЧИМ

За три года, сколько существует отделение кардиохирургии в Институте хирургии и трансплантологии, в ожидании пересадки сердца умерло почти тридцать человек. Эти люди без помощи врачей не могли продержаться ни дня. Сейчас сложнейшие аппараты поддерживают еще трех пациентов. В листе ожидания зарегистрированы еще 20.

Говорить о сердечных донорах Борису Михайловичу было неловко. Тема эта скользкая, неприятная. С одной стороны -- не совсем этично. Но с другой...

-- Если не говорить открыто, то не сможем выполнить нашу главную цель -- повернуть людей лицом к этой проблеме. А от нее все хотят отвернуться! Всем не нравится, что забирают органы, но никто не думает на шаг вперед: взять орган -- не самоцель, цель -- спасти безнадежно больных людей, которым ни медикаменты, ни другие операции помочь уже не могут. Только заменить старое сердце на новое. Но его надо откуда-то взять.

Просто так "взять" орган где попало невозможно, как думают некоторые. Например, в Киеве предложить донора Институту может не каждая больница -- законом определены лишь три таких медучреждения. Они соответственно оснащены, там есть комиссии из подготовленных специалистов, которые могут установить смерть мозга. Мозг парня, сердце которого продолжает жить в груди у Соколова, погиб еще до того, как врачи Больницы скорой медицинской помощи сообщили в институт.

Может, благодаря новым успехам сердечных трансплантологов люди поймут, что не стоит бояться словосочетания "пересадка органов" и что у каждого из нас в жизни может возникнуть ситуация, когда от твоего "да" будет зависеть чье-то спасение. А шансы на него, действительно, высоки: на второй киевской операции хирурги работали гораздо уверенней. В мире уже появились новые методики ведения больных с пересадкой, Тодуров и его команда владеют ими, потому что каждые 4--5 месяцев эти кардиохирурги ездят за рубеж учиться и, как говорится, "набивать" руку.

За эти три года Академия меднаук Украины, под личным контролем ее президента Возианова, хорошо укомплектовала кардиохирургическое отделение оборудованием, а директор Валерий Саенко оснастил реанимацию самыми лучшими аппаратами для поддержания пациентов. Более того, опыт врачей, реаниматологов, анестезиологов и хирургов сегодня гораздо выше, чем был три года назад, когда открылось это отделение, потому что здесь делают и другие, более сложные операции на открытом сердце. Так что разница между первым пациентом и вторым -- огромная.

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Команда Тодурова готова делать пересадки каждую неделю. До двадцати операций в год -- запросто. Некоторые американские клиники пересаживают ежегодно до 300 сердец. В той клинике, где постоянно стажируются наши кардиохирурги, -- 150 операций, то есть почти через день. За две недели наши врачи успевают поучаствовать в 5--6 трансплантациях.

Проблемы в донорах у нас нет: несчастные случаи происходят часто -- авария на дороге или обширная мозговая травма. Пусть половина из них отсеется по причине гепатита и других заболеваний, но и тогда будет никак не три случая за четыре года! Некоторым ждущим пациентам хирурги делают "мостик" к трансплантации -- ушивают раздувшееся сердце, чем продлевают его жизнь на 2--3 года. Но пересадка при этом все равно неизбежна. Так год назад прооперировали умирающего мужчину, сейчас вернулся в институт и ждет сердце уже в достаточно стабильном состоянии.

Когда пишут законы, всегда просчитывают экономическое обоснование. Увы, поправку, обязывающую родственников умершего давать личное разрешение на использование его органов, приняли в последний момент без калькулятора в руке. Депутатами двигал страх -- а вдруг людей станут убивать на улицах и потрошить... В итоге, чтоб исполнить клятву Гиппократа, врачу приходится преодолевать не только бюрократические, но и моральные "проволочки". Выходит "гиппократия" какая-то...

Мы не нашли того, кто подсчитал бы ущерб государства от многомесячного "ждущего режима" в стационаре. Вероятно, средства -- колоссальные! Такая операция, как пересадка сердца, -- тоже недешева, но Борис Тодуров уверен, что затраты оправданы: спасена жизнь молодого трудоспособного человека. И он уже не занимает место в больнице, достаточно полноценно живет еще 10-15 лет, адаптирован физически и социально. По самым скромным подсчетам, в трансплантации сердца нуждаются две тысячи (!) украинцев ежегодно.