ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА КИЕВЛЯНКА МЕРЗНЕТ НА РАЗВАЛИНАХ СВОЕГО ДОМА

Недалеко от центра Киева осенью появилась избушка, которую "слепила" для себя пенсионерка Нина Кремсаль. Если бы чиновники захотели разобраться, почему женщина на старости лет лишилась собственного крова, в котором и сейчас прописана, с Крещатика на улицу Кузьминскую на машине могли бы домчаться за 15 минут. Но власть имущие, видимо, слишком заняты, чтобы отвлекаться на такие "мелочи".

Мы уже писали о том, что 8 сентября прошлого года дом, половину которого занимала Нина Маркияновна, средь бела дня был снесен бульдозером -- по решению суда Шевченковского района столицы. Такой вердикт, по мнению женщины, служители Фемиды вынесли опрометчиво, недостаточно изучив материалы. А судебные исполнители поспешили его реализовать, не дождавшись пересмотра дела в высших инстанциях -- жалобы, которые десять раз Кремсаль отправляла в апелляционный суд города, бесследно исчезали.

Перед Новым годом мы навестили усадьбу, где был разрушен дом. Ворота наглухо закрыты. Во двор забрались из тыла по "баррикадам" из строительного хлама: вокруг -- остатки развалин, а в углу "выросла" бесформенная халупа. Рядом -- сваленные в кучу трухлявые доски. На деревяшках валяются пила и топор -- единственное свидетельство теплящейся здесь жизни.

Впечатление, что попали в глухую послевоенную деревню. А может, бомжи облюбовали местечко? Но из-за избушки показалась уже знакомая нам Нина Кремсаль. За четыре месяца она очень похудела.

-- Когда во дворе появляются люди, прячусь, -- рассказывает пенсионерка. -- В последнее время ко мне мало кто идет с добром. Зачастил неизвестный мужчина, который присутствовал при снесении дома: пару раз в неделю наведывается с угрозами и требованием убраться с этой территории. А куда мне деваться?

Вытирая слезы, женщина поведала, что хибару, в которой ютится, возвела в октябре, когда надвигались холода. Слепила в кучу уцелевшую от сломанного дома древесину. Пригодился опыт молодости, когда работала маляром в строительной бригаде, сооружавшей в столице заводы (им. Лепсе, "Реле и автоматики") и жилые здания. Подсобили знакомые и родня.

Зашли в то, что называется хатой. Площадь -- не более 10 "квадратов". Сквозь проемы между досками, скрепленными глиной, просматривается улица. В занимающей половину строения печке потрескивает огонь. Тепла он дает мало, а вот угарный газ глаза режет. Кремсаль жалуется, что печка дров "ест" немерено -- ушли почти все остатки от развалин дома.

Электричества нет. В темное время суток Нина Маркияновна пользуется свечкой и керосиновой лампой. О таких благах цивилизации, как телевизор или радио, она уж и забывать стала.

-- А недавно, когда ходила за пенсией, кто-то украл всю одежду и уцелевшие после сентябрьского "погрома" вещи, -- плачет женщина. -- К тому же, нежданные визитеры, очевидно, в дымоход с крыши заливали смолу: затопила плиту, а дым повалил в помещение. Закоптил и без того темные стены. Вызвала мастера -- он посочувствовал, мол, вас, бабушка, кто-то со свету сживает.

Словом, жизнь Нины Маркияновны превратилась в кошмар. Из-за того, что воду приходится брать у соседа, нельзя ни нормально умыться, ни постирать. Спать, не раздеваясь, тоже невозможно: холод пробирает до костей.

Печка не шибко греет, так что даже картошка в мундирах варится полдня. О супах и борще пришлось забыть. Когда есть деньги, старушка питается бутербродами, а закончится пенсия -- вынуждена голодать.

Заметила в банке на столе увядающие гвоздики. Оказывается, в начале декабря Нине Маркияновне исполнилось 65 лет -- букет подарили знакомые. Посидели, поплакали и разошлись. Новогодние и рождественские праздники женщина решила отмечать в одиночестве, ведь сейчас для нее сочувствие, словно соль на рану. Приютить у себя горемыку никому из близких не позволяет жилплощадь.

Все инстанции, в которые обращалась Нина Кремсаль, отмалчивались или отделывались отписками. Но она все же верит, что справедливость восторжествует.