ПЕНСИОНЕРКА УБИВАЛА ВНУКОВ,

В селе ее прозвали Вочихой и "бабкой-смертью". Апелляционный суд Тернопольской области приговорил 61-летнюю Марию Вовк к пожизненному заключению. Прошения о снисхождении она не подавала. Наша газета вкратце рассказывала об этом шокирующем деле, сегодня мы излагаем подробности.

Истошный женский крик будто ножом прорезал сельскую тишину. Жители Загорья, побросав домашние хлопоты, сбежались к дому, где жили пожилые супруги Вовк, старший сын Василий с женой Марией и тремя маленькими детьми. Около девяти утра, управившись на ферме, молодые хозяева вернулись домой, и увидели такое, что лучше не жить, чем такое видеть. Отец лежал с разбитой головой в своей кровати в летней кухне. А детки -- о Господи, все трое! -- плавали в крови на полу спаленки. Всем было нанесено, в среднем, по шесть ударов топором. Как позднее установит судмедэкспертиза, убийца сначала оглушал спящих обухом, а потом добивал лезвием. У детей еще были перерезаны горлышки...

Ни убитые горем родители, ни соседи, ни милиция не сомневались, кто такое мог сотворить. Кинулись на поиски бабки Марии, а ее и нет нигде. Позже 61-летнюю пенсионерку нашли в лесопосадке. От самосуда ее спасло только беспамятство: выпив дихлофос и неумело вскрыв вены, женщина потеряла сознание, но выжила. Больше недели она находилась в больнице, а когда врачи разрешили с ней разговаривать, на первом же допросе созналась, что сама убила и мужа, и внучат. Подозреваемую отправили на спецобследование в психиатрическую больницу под Хмельницким. Никто не мог поверить, что бабка Мария в своем уме. Тем не менее, проведя сотню тестов, эксперты пришли к однозначному выводу: пациентка вменяема, совершая преступление, понимала значение собственных действий и могла управлять собой.

В зале суда Мария Вовк так пояснила мотивы учиненной резни: ее муж уж очень любил выпить, из-за чего возникали ссоры. Василий якобы не раз бил супругу, и это ее обижало. За три дня до убийства произошла очередная семейная баталия, переполнившая чашу терпения. Обида занозила душу. На следующее утро, 17 июня, бабка Мария проснулась вскоре за невесткой и сыном. Когда те отправились на ферму, встала, умылась и пошла в летнюю кухню ставить варить корове кормовую свеклу. Василий храпел на кровати, и "Вовчиху" просто заколотило от злобы. Достав топор, она решительно шагнула к мужу... Зачем после первой крови направилась к детям? Так и неясно. Ну какая вина могла быть за четырехлетним Михасиком, пятилетним Володей и двенадцатилетней Оксаночкой? Дети спали, разметавшись на кроватке. Первым Мария ударила Михасика -- своего любимца, потом остальных. На вопрос судьи, зачем стащила детей на пол да еще и горло перерезала каждому, Мария ответить не смогла. Пробормотала, что... не хотела замазать кровью свежие простыни.

Наиболее близко и долго с детоубийцей общался ее адвокат Олег Данилюк. За время своей карьеры Олегу Евгеньевичу довелось выстраивать защиту не одного преступника.

-- Но ни с кем из клиентов мне не было столь сложно работать, -- говорил он после завершения процесса. -- Мария Вовк абсолютно не прислушивалась к моим советам. Кроме того у меня сложилось впечатление, что все события она воспринимала как временное явление: СИЗО, психбольница, допросы, суд. Пенсионерка не отдавала себе отчет в серьезности всего происходящего, была уверена, что с учетом возраста ее пожурят и отпустят. Во время судебных заседаний ни разу чистосердечно не попросила извинения у сына и невестки. И лишь когда прокурор потребовал вынести пожизненное заключение, осознала весь ужас происшедшего и свое истинное положение.

Семьи обоих сыновей и вся родня категорически отказались от общения с матерью-убийцей. Во время следствия Мария попросила, чтоб ей передали из дома чистое белье и одежду. Убитый горем сын даже не дослушал следователя:

-- Она зарубила моего отца и детей, а теперь мы еще обстирывать и кормить ее будем?

Что бы там не происходило между супругами за сорок лет совместной жизни, а об убиенном Василии дети слова худого сказать не могут. Человек он был веселый, работящий, по утверждению всех близких, держал на себе все домашнее хозяйство, поскольку Мария перетруждаться не любила и даже в горячую пору жнив не отказывала себе в отдыхе.

Не нашлось добрых слов в защиту старухи и у соседей: недоброжелательная, скупая, скрытна. Кто-то с удивлением вспомнил, что даже по большим праздникам она не переступала она порога церкви: "У меня ноги болят", -- сквозь зубы поясняла кумовьям. Сторонились ее внуки. В день, когда почтальон приносил супругам пенсию, малыши гурьбой бегали за дедушкой, предвкушая, как тот их поведет к магазину и накупит сладостей. Бабка ж никогда и пятака внукам не дала. Скаредность Марии со временем переросла в манию. На суде суда невестка, заливаясь слезами, вспомнила, как после свадьбы они с мужем начали обустраиваться. Не успела молодая женщина переступить порог дома, как свекруха сняла занавески с окон -- чтоб не порвали.

И тем не менее, согласитесь: тяжело поверить в полную ясность рассудка пенсионерки, хладнокровно зарубившей супруга, малышей-внуков и при этом заботящейся о чистоте простыней. В суде бабка повторяла: "У меня функциональное расстройство нервной системы, в 1968 году я лечилась в районной больнице". А потом вдруг заявила убитым горем сыну и невестке: "Разберите ту хату и переходите жить к теще. А ты, Марийка, не бросай моего Васю".