В ЗОНЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОЛОЖЕНИЯ

"Туда нельзя -- опасная зона!" Мы слышали эту фразу бесчисленное множество раз, пытаясь на редакционной машине прорваться как можно ближе к селу Федоровка, ставшему на прошлой неделе именем нарицательным. Служивые в милицейской форме вежливо, но твердо указывали жезлами: проезд запрещен.

БЕЖЕНЦЫ

У поворота на Высокое с трассы Москва -- Крым стояли три легковушки с местными номерами. Люди в частных машинах были взвинчены до предела:

-- Скажите, что нам делать и как быть -- ехать из этой зоны или домой возвращаться? -- спустя ровно сутки после ЧП на 275-й базе хранения артбоеприпасов обращался к нам житель Новобогдановки Александр Гречаный. -- Никто не дает информации. Там же, говорят, тысячи тонн снарядов взорвалось. По всему селу болванки валяются. На кухне в доме моей тещи ракета от установки "Град" торчит, и некому ее оттуда вытащить... Вот уже несколько часов стоим здесь, потому что если выехать за пост милиции, назад уже не пустят...

Александр заходил в расположенную недалеко от его дома пятиэтажку, увидел распахнутые настежь двери квартир (убегали в спешке, едва собрав самое необходимое), и хоть рядом находился милицейский патруль, никто не поинтересовался, куда идет, зачем. А действительно, зачем?

-- Да мы соседскую девочку с собой везем, которая в этой суете родителей потеряла, и на стене написала: "Мама, я там-то и там-то..." Пусть теперь с нами будет. А меня ни сержанты, ни полковники вот с такими звездами ни о чем не спросили. Может, какие-нибудь цыгане уже и жилье разграбили... Ох, если б вы видели, сколько на этих складах всего хранилось -- от патронов и кончая ракетными установками. Я там бывал! Зерновой элеватор по сравнению с этими складами -- игрушка! И все горело, бухало, свистело, летало... Когда-нибудь войну по телевизору видели? Так это хуже войны...

Женщина в красном платье, не захотевшая называть даже имя, рассказывает, что на 275-й базе служит ее сын Дима. И офицеры, по его словам, бросились на машинах убегать самыми первыми, оставив солдат на произвол судьбы. Те покидали территорию части врассыпную, кто в поле, кто к дороге.

-- Жуть что творилось, -- взволнованно свидетельствует Наталья Саенко, работница придорожного кафе, все еще находящаяся под впечатлением увиденного 6-мая. -- Со стороны Федоровки двигались и грузовые, и легковые машины, битком набитые людьми. Все грязные, черные. Даже на КамАЗах с песком лежали военные, гражданские -- удивляюсь, как они там держались. У нас в кафе стекла повылетали, вон гляньте, скотчем заклеили. Представляю, что там творилось. И успокаивают, что все нормально. Два и два сложить не могут?

Связи в близлежащих селах нет. Электричество отключено (Это уже сейчас коммуникации мало-помалу восстанавливаются. -- Авт.). Кто-то уехал, кто-то остался. Власти толком ничего не объясняют. Да и какие власти? Сотрудники внутренних дел, которых в экстренном порядке привезли из Запорожья и Мелитополя, в ситуации разбираются неважнецки. У обочины трассы стоит ЛАЗ. В нем укрылись от проливного дождя молодые милиционеры. Спрашиваем, каковы их функции.

-- Охраняем общественный порядок и дома местных жителей от мародеров...

Сидя в автобусе?!

Еще раз предпринимаем попытку проскочить по трассе к повороту на Федоровку. Результат -- тот же: не пропускают. Рекомендуют разворачиваться и ехать в противоположную сторону -- к Молочанску. Недалеко от этого городка есть село с подходящим для данного случая названием Терпенье, куда вывезли часть эвакуированных жителей Спасского. А оттуда, мол, рукой подать до Мелитополя. Однако Мелитополь подождет.

ОТКАЗНИКИ

Разными правдами и неправдами проскакиваем еще несколько километров трассой. Тут, у железнодорожного переезда, заслон покруче, чем на предыдущем блок-посту. Старший лейтенант и сержант милиции слышать не хотят о том, чтобы дать проехать нам к Федоровке, до которой 6 км:

-- Поймите же, наконец, -- втолковывает офицер, -- это зона повышенной опасности, в районе объявлено чрезвычайное положение. Убьет шальным осколком -- кому отвечать? Нам еще служить и служить, в тюрьму из-за вас идти не собираемся...

Словно в подтверждение, доносится гулкий взрыв, вдали, за посадками, возникает кудрявое темное облако. И еще один, еще... Взрывы раздаются с интервалами примерно в пол-минуты -- минуту...

-- Давайте, ребята, отсюда подальше, -- еще раз настаивает рослый сержант в каске и бронежилете. -- Не до журналистов нам, сами как на передовой. Вон как бухает...

Несмотря ни на что, принимаем решение прорываться окольными путями.

...Лишь кое-где замечаем людей. В основном, это мужчины. Ливень то нарастает с неистовой силою, то ненадолго утихает (в отличие от раскатистого уханья со стороны складов). Большинство домов заперты. Калитки прикрыты. Учуяв чужих, хозяйские собаки рвутся с цепи и заливаются звонким лаем. Под навесами, нахохлившись, дремлют сонные куры, притихли гуси.

-- В самом конце улицы, -- машет рукой хозяин большого кирпичного дома, -- живет прапорщик из этой части. Он и расскажет, и покажет. Если захочет. А то зашли бы ко мне перекусить чего. Пару банок консервов найдется...

Перекус оставляем на потом. Находим нужный дом. Он на замке. Из припаркованной на другой стороне милицейской "Волги" выходит старшина. Узнав, кого ищем, отвечает:

-- Андрей? В камуфляже? А вы разве его не встретили по дороге? Уехал в часть, сказал, будет помогать...

Село Семиреновка тоже будто вымерло. Заходим в сельмаг -- ни одного покупателя. Пахнет плесенью и сыростью. Женщина-продавец встречает хмурым, настороженным взглядом: только журналистов и не хватало. В соседней лавке, напротив, витает пряный, аппетитный аромат свежеиспеченного хлеба. Покупаем три пышных булки белого и сигареты. Спрашиваем, как быстрее добраться к нужной нам точке... Подсказывают -- через железнодорожный переезд, а дальше -- по бездорожью...

Грозные раскаты до стороны артскладов доносятся и сюда, а вот дыма и огня не видно.

-- До части километров 20, если по прямой, -- говорит Петр Кузьмич из местных. -- Ракеты, реактивные снаряды, алюминиевые болванки к нам долетали -- все огороды ими утыканы. Я из села Плодородие вернулся и видел, как оттуда недавно тяжелую технику в Федоровку отправили. Таких танков видеть еще не доводилось, наверное, специально, чтобы пожары тушить. А никакими другими средствами загасить их и не удастся.

Переезжаем в село Братское. Вдоль улицы замечаем патруль военнослужащих Внутренних войск. Три парня в полной амуниции заходят во дворы, заглядывают в окна, многие из которых зияют выбитыми стеклами. Старший говорит, что начальство запретило общаться с журналистами. Показывает взятые под роспись заявления жителей-отказников, не захотевших покидать свои дома. Каждого предупреждают о мерах безопасности: чтобы не притрагивался к найденным обломкам боеприпасов, не рисковал.

К нам подходит пенсионер Петр Рубан. Он уроженец Федоровки. В Братском живет давно, и тоже никуда не уехал:

-- Тут такое творилось -- врагу не пожелаешь. Земля дрожала и гудела. Страшно -- не передать. Я сразу подумал: не иначе, как диверсия. На тех складах три раза сено косил. Так когда заходил на территорию, обыскивали от ниточки до иголочки, а когда выходил, проверяли еще капитальнее.

Дед водит нас по селу, показывает, как он выразился, "ляпуху" -- алюминиевые осколки, обугленные деревяшки, картонные ошметки от упаковок боеприпасов, которыми усеяны трава, подворья.

-- Одну штуковину из мягкого, гнущегося металла, вот как две мои ладони, внуку отдал, -- честно признается Рубан. -- Зачем? Пусть, думаю, на память будет.

Петр Касияненко, машинист управления оросительной системы, рассказывает, что в Братском около 150 домов. Из них уехало более сотни семей:

-- Мы с женой как услышали взрыв, так сразу выбежали на улицу и увидели зарево, от которого не по себе стало. У нас же тут рядышком все. И решили: или склады грохнули, или нефтебаза. Потом оказалось, что склады...

Не пожелал покинуть село и Егор Борисевич:

-- Родился, крестился и умирать здесь буду, но никогда не чаял, что доживу до такого... Как первый раз ударило, -- стекла сразу повылетали, потолок в хате обвалился... Теперь страшновато, конечно, всего ждать можно. Там ведь и "Смерч", "Ураган", "Град"... Солдатики убегали -- только пятки сверкали... Сам видел: в "Жигулях" уж не знаю, сколько набилось, да еще три человека на багажнике лежат... И босиком почему-то -- наверное, отдыхали. Детвора ведь -- по 18-19 лет.

...У переезда близ села Показное, где стояла электричка (дальше ей ход закрыли, сейчас пустили, но только днем) оказалось, что коварную грунтовую колею развезло основательно. Сплошная грязь. Никак не одолеть.

СТАЛКЕРЫ

У железнодорожной платформы Братского нам показали след от глубоко вошедшего в землю снаряда либо его обломка. Воронка была какой-то странно-развороченной формы. А вот еще недавно выглядывавшему, по словам очевидцев, оттуда "вещдоку" кто-то уже приделал ноги.

-- Как пить дать, на металлолом забрали, -- предположил наш провожатый. И предложил... сходить в Федоровку пешком.

Мы усомнились: ведь там посты на каждом шагу. Но оказалось, нет таких крепостей, которые бы не мог взять обыкновенный смекалистый народ.

От Братского в сторону Мелитополя через Федоровку пролегает двухпутная железная дорога. Поразительно: именно этот участок совершенно... не был прикрыт ни военными, ни милицейскими патрулями. В самом деле: какому нормальному человеку взбредет в голову отправиться в 12-километровый путь пешком по шпалам хотя бы до станции, потом еще 6 км -- вплотную к эпицентру, да еще в проливной дождь и сильный ветер?

Воспользовавшись нежданной-негаданной "брешью", мы в сопровождении бойкого "Ивана Сусанина" местного масштаба сумели преодолеть этот участок примерно за два часа. Поезда не ходят, светофор маняще показывал нам "зеленый", ноги гудели, плечи оттягивали кофры, перед глазами мельтешили шпалы со щебнем, ливень стоял стеной. Казалось, этот дикий сталкерский марафон не закончится никогда. Однако же впереди замаячили какие-то пристанционные постройки.

-- Почти добрались, -- произнес наш проводник. -- Теперь все увидите сами.

И мы увидели.

ФЕДОРОВКА

Безлюдные жилые дома, окна которых зияют выбитыми стеклами... Откуда-то доносится лай голодного, брошенного хозяевами, пса... Подошли к школе, о которой нам за несколько часов до этого говорили как о полностью разрушенной. Нет, здание уцелело, лишь множество осколков стекла и покореженные рамы, да белая занавесочка из кабинета химии, выпростанная ветром наружу, и на полу полтора десятка цветочных горшочков... Чем-то это напомнило школы из 30-километровой зоны вокруг ЧАЭС, откуда в спешном порядке вывозили учащихся, и сегодня еще на классных досках можно разобрать мелом сделанные надписи: "Прощайте, мы уже никогда сюда не вернемся"...

Заметив, как мы преодолеваем забор, опутанный проволокой, подходит невесть откуда взявшийся милицейский наряд:

-- Кто такие, что здесь делаете? Предъявите документы, удостоверяющие личность...

Хорошо, что у проводника был при себе паспорт с местной пропиской. Милиционеры долго рассматривают его, кивают в нашу сторону -- мол, а это кто? У нас душа уходит в пятки: сейчас все раскроется, неприятностей не избежать.

-- Мои друзья, пришли в гости, -- не моргнув оком, отвечает находчивый "Сусанин".

-- А куда путь держите?

-- Да тут рядом, проведать кое-кого надо, а не знаем, уехали или остались, -- уверенно, словно мы в самом деле идем кого-то навестить, говорит провожатый. И это срабатывает -- нас отпускают восвояси.

Приближаемся к железнодорожной станции, идем по средней платформе. Ни пригородных, ни товарных поездов нет. Нас окликают какие-то люди с противоположной стороны, но "Сусанин" отмахивается, говорит вполголоса: "Проходим быстрее, не останавливаемся...". Мой коллега из-под куртки успевает сделать несколько снимков. Люди что-то кричат вдогонку. Делаем вид, что не слышим и переходим пути.

У подворья -- средних лет женщина. Узнав, кто перед ней, приглашает в дом. Ни воды, ни электричества. По стенам трещины -- следы от взрывов. Сын Лидии Иванченко работал на тех самых складах, где полыхнуло. Сейчас его нет, уехал.

-- Сергей 6 мая друга потерял, -- взволнованно рассказывает Лидия Александровна. -- Они вместе в цехе утилизации работали, или как там он называется. Ну, разбирают снаряды, порох из них извлекают, еще что-то. Может, об этом нельзя говорить?.. Панченко его фамилия. Сереже удалось уползти, а Александра убило. Остался там, за колючей проволокой, лежать... Может, вам молока свежего налить, у нас корова сутки была недоенная, а сейчас я два ведра надоила... Где Сергей? Да в Мелитополь увезли, я с ним только по телефону разговаривала... Он у тещи в Привольном был, а потом их эвакуировали... Муж придет, он больше знает... Ну, зачем столько оружия в одном месте скапливать, зачем? В поле там столько болванок разбросано...

Подходит Анатолий Иванович:

-- Когда это все началось, я решил, что в карьере что-то взрывают -- такое прежде бывало, -- вспоминает Иванченко. -- А потом начало сильно греметь. Вышел на железнодорожную насыпь -- Бог ты мой, гриб поднимается, как атомный взрыв. Оранжево-красноватого цвета... И как стало ахать...

Еще в Киеве, перед отъездом, услышали, что здешняя нефтебаза, дескать, стерта взрывной волной с лица земли. Отнюдь: как стояла, так и стоит. Только одна емкость, к счастью, пустая, без топлива, повреждена ракетой. Угоди она прямиком в заполненный бак -- вот это была бы катастрофа. Директор Станислав Валентинович уже третьи сутки тут.

...Вечереет. Переходим железнодорожные пути. В нашу сторону движется дрезина с открытой платформой. Мужики машут: "Куда, хлопцы, путь держите? Туда нельзя". И показывают сначала на здоровенную болванку, которую подобрали прямо с рельс (начинка взрывающихся артскладов долетает и сюда), а затем на поврежденные опоры вдоль колеи. Впечатление производит угнетающее.

У дома справа от дороги видим пенсионерку Тамару Никифоровну с домочадцами. Они как могут ликвидируют последствия разрушений: потолок обвалился, шифер пробит, стекол нет, в огороде снаряд до сих пор валяется...

Посадками, мелкими перебежками, так, чтобы не заметили патрули, движемся в ту сторону, откуда продолжает бухать. Вдруг "Сусанин" застывает как вкопанный: слева, на поле длинной серой сигаретой застыла неразорвавшаяся ракета. Метра три длиной. Да-а-а, ничего не скажешь -- находка хоть куда. Запечатлеваем ее для истории. В кустах справа виднеется снаряд. Еще через пару минут наталкиваемся на второй, затем еще один, еще...

Некоторые оставили за собой словно вспаханный, рваный след... Другие глубоко вошли в землю... Попалась "Муха"... Валяются и цельные, неразорвавшиеся боеприпасы, и стабилизаторы, другие фрагменты... Стараемся ступать осторожно, след в след, дабы не нарваться на очередную опасную находку... После второго десятка сбиваемся со счета... (уже в Мелитополе нам скажут, что для обезвреживания военным понадобится два-три дня. Дай Бог им управиться за месяц. Работы у саперов -- непочатый край).

Взбираемся на бруствер. Отсюда, километра за три от базы, хорошо просматриваются два полыхающих очага пожара -- склады продолжают гореть. И взрывы тоже гремят. Один сотрясает землю особенно мощно. Инстинктивно приседаем, закрывая голову руками... Невдалеке, метрах в семидесяти, звенят осколки. Жизнеутверждающим аккордом к ним из посадки звучит озорная соловьиная трель.

-- Пора уходить! -- произносим почти одновременно. Уходим, пока не достал какой-нибудь очередной шальной сюрприз.

(В следующем номере читайте окончание репортажа наших спецкоров. Мы расскажем, что думают о ЧП бывшие военные, медики, представители властей и один из пострадавших солдат)