"ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ -- ЭТО СВЯТЫЕ БОЛТУНЫ"

Его театр многие без обиняков называют лучшим в Европе, а его самого -- лучшим театральным режиссером и педагогом. Москва стоит на ушах, Париж рукоплещет, Голландия, Италия и Япония "рвут на части" их -- любимцев публики... "Осмеянный властями русский гений с хрупким сердцем", -- писала о Петре Фоменко французская газета "Либерасьон" еще несколько лет назад... Теперь он уже не осмеян властями. Скорее пригрет и обласкан. Увы -- лишь на старости лет. В последнее десятилетие российские Государственные премии и всевозможные награды сыплются на "Мастерскую Петра Фоменко" и лично Петра Наумовича, как из рога изобилия. Но только его-то это ничуть не изменило. Он все так же невероятно требователен к себе и к своим артистам, а студенты для него по-прежнему -- самые желанные зрители...

Выйдя из зала после их первого гастрольного спектакля в Киеве -- "Война и мир. Начало романа" -- я, наконец, поняла, что такое этот театр. Это отравление кислородом, вот что! Знаете, когда мы, привыкшие дышать городским смогом, выезжаем на природу, и от чистого воздуха у нас начинает кружиться голова...

-- Я был когда-то "осквернителем классики" и праха наших театральных предков. Как и многие нынешние режиссеры, которые клянут все, что было раньше. Но знаете, мы все хотим делать то, чего раньше не было. Плохо зная, что было раньше. И от этого лопаемся, как пузыри на лужах...

-- Есть авторы, к которым вы особенно пристрастны на протяжении многих лет?

-- Не могу сказать, что я к ним пристрастен... Видимо, у меня просто хватало наглости, а может, энергии заблуждения их ставить. Это Островский, Лев Толстой, мой любимый драматург -- Сухово-Кобылин... И в первую очередь Пушкин -- я не оригинален здесь, но знаете, и не хочется оригинальничать, честно говоря. К Чехову я, наверное, так до сих пор и не подошел...

-- Но ведь недавно во Франции состоялся предпремьерный показ ваших "Трех сестер"?

-- Это был не показ, а только эскизы будущего спектакля. С Чеховым сложно... Сейчас Чехов стал просто "свальным грехом" -- все ставят Чехова. Так в свое время вступали в партию. А потом выходили из нее. Вот, Андрон Михалков-Кончаловский выпустил свою "Чайку". Их уже столько "летает" -- и по России, и по Москве!.. Самое интересное, что в Москве есть свалки -- знаете, такие громадные, они есть во всех мегаполисах. Целая антицивилизация, где живут люди самых разных сословий. Так вот, такого количества чаек, как на этих свалках, нигде нет!

"К НЕПРИЯТНОСТЯМ НАДО ГОТОВИТЬСЯ"

-- Когда приходит студент учиться на первый курс, ему говорят: "Где вы раньше были? В студии? Забудьте все, что было, учиться придется заново!" -- это абсурд! Забыть прошлую жизнь нельзя. Человек, приходя в театр, приносит туда свою судьбу. И вот пришли такие люди на этот курс, который 15 лет назад мы набирали в ГИТИСе... В наш театр очень трудно вписаться тем, кто приходит со стороны. Это не каста. Но они действительно много лет "выращивались" вместе. И даже физиологически что-то такое есть -- хотя бы потому что у нас все годы существуют уникальные близнецы -- Полина и Ксения Кутеповы. Когда они пришли на курс, они были уверены, что поучатся год-два-три -- а потом уйдут в кинематограф или куда-нибудь еще... И до сих пор держатся. Теперь они приезжают с нами на гастроли с детьми. И я этому очень рад. Хотя все эти разговоры о театре-доме, о театре-семье бывают пустопорожними -- это очень трудно. Но говорят, что у Мольера в театре вообще черт-те что творилось -- там были и жены, и дети, и любовницы, и дети детей. И иногда путали, кто чей папа, кто мама, кто когда родился и от кого, каким образом, при каком репертуаре и на какой репетиции...

-- Петр Наумович, когда на ребят еще в студенческое время свалился сумасшедший успех -- для вас это стало неожиданностью? Как вы это восприняли?

-- К неприятностям надо готовиться. У меня в этом смысле есть опыт. Хотя опыт ничему не учит, кроме того, что ему не надо очень доверять.

-- Это вы славу называете неприятностями?

-- Да! Да, это большая опасность. И большее испытание, чем провал, хотя без успеха, без ответного отклика артисту жить невозможно... Но если на следующий день после успехов на них облокотиться -- ты сразу провалишься на уровень куда более низкий, чем был до этого. И наш театр мне дорог тем, что посмотришь на наших артистов в жизни -- ну какие они артисты? Черт его знает... Они заняты предметом, а не своим имиджем. И работают с утра до ночи. Они много работали и очень рано заслужили интерес к себе... Мы ведь долгие годы были бездомным театром. Да и сейчас у нас -- два зала размером примерно вдвое больше этой комнаты, там помещается около ста зрителей. А на гастролях мы играем на громадных сценах, в тысячных залах... Нет, я не жалуюсь -- тем более, что мы сейчас (я шучу, конечно) "за границей", а это наши домашние сложности... Но я думаю, что славяне меня поймут: художнику должно быть трудно, но не до такой степени. И не очень долго.

-- Какие меры вы принимали, чтобы у ребят не началась "звездная болезнь"?

-- Работали дальше! И потом, звездной болезни особой нет. А есть возможность работать помимо театра -- кинематограф, антрепризы. Конечно, много шлака. У нас был когда-то идеологический шлак -- нас научили правдиво ставить ложь. Получалась ложь в квадрате. А сейчас есть свобода, но, к сожалению, мы к ней редко бываем готовы. Хотя я счастлив, что дожил до момента, когда могу главные причины неудач и поражений находить в себе, а не во власти, не в ложной фальшивой системе идей, не в демагогии... Тогда идеология заказывала музыку. Теперь тоже иногда заказывают музыку. Люди, которые платят. Теперь у нас идеология денег.

-- Но вам удается этого как-то избегать?

-- Ну как -- избегать? Мольеру не удавалось избегать. Он на коленях благодарил короля за то, что они могли жить, работать и иметь крышу над головой. Во все века так. Островский написал: "Артисты -- они как птицы небесные: где посыпаны крошки -- там клюют, а где нет -- там погибают". Надолго, конечно, все-таки не хватает готовности к лишениям...

"ПУШКИ К БОЮ ЕДУТ ЗАДОМ"

-- Мы сейчас будем ставить (если будем) спектакль из времен Киевской Руси, Владимира Красно Солнышко -- "Руслан и Людмила".

-- Опять же, Пушкин?

-- Опять же. И за грех не почтем! Наша ориентация на классику себя пока оправдала. Мы стараемся двигаться вперед спиной к цели. "Пушки к бою едут задом -- это надо понимать!" -- говорил Твардовский. Великая метафора -- как двигаться к линии фронта. Театр -- это тоже линия фронта. Как писал Блок, рампа -- это линия огня, у которой встречаются театр и зритель. И в этой борьбе слабый погибает. Мне кажется, что "пушки к бою едут задом" -- это значит, что нам надо двигаться вперед, к авангарду, к новым формам, не теряя из поля зрения наши корни. Что касается подбора гастрольного репертуара... простите, высоких принципов не было. Знаете, я пришел однажды в маленький театр в подмосковном Ногинске, где был полуграмотный гениальный комик -- Кузьмич. Он роли учил с голоса -- плохо читал. Я его спросил: "Кузьмич, у вас какая сверхзадача?" Он говорит: "Сынок, у меня всю жизнь сверхзадача одна -- нравиться публике!" Он был честнее всех остальных... Хочется нравиться. Только не надо к этому переть противно, унизительно -- публика поймет, почувствует это. У нас задача одна -- быть понятыми теми, кого мы считаем себе подобными. Вообще, мне кажется, что театр может быть любым -- но всегда для людей. Таких, как мы, -- немало. На театр хватит. Я говорю об интеллигенции истинной. Вообще, об интеллигенции лучше не говорить, но интеллигенция -- это в основном святые болтуны. Святые. Без них не обходится ни состояние общества, ни честь, ни совесть... Какие бездельники были! Обломов -- какой святой уникальный бездельник! Такие Обломовы создавали неписанные нравственные законы. Думаю, они и сейчас никуда не делись.

"УБЕРИТЕ ЭТОГО ПЕТРУШКУ!"

-- Петр Наумович, а что это за история, когда вас выгнали из Школы-студии МХАТ? За что?

-- За все! За бездарность, за хулиганство, за неврастению и просто за недостойное поведение. Даже кое-кто из моих сокурсников требовал, чтобы"этого Петрушку убрали" с курса. Я сейчас встречаюсь со своими коллегами той поры, которые говорят: "Как тебе повезло, старик, что тебя выгнали!" Почему-- повезло?..

-- Это правда, что вы имеете какое-то отношение к сочинительству песен?

-- Только к одной песне, и то вместе с моим покойным соавтором, человеком, которого я глубоко чту -- это Борис Борисович Вахтин. Мы с ним вместе написали песню к фильму, который я снимал по его сценарию -- "На всюоставшуюся жизнь". У меня были еще песни -- но это просто озорство. Если нехулиганство.

-- Насколько я знаю, вы с вашим коллегой по пединституту, известным автором-исполнителем Юлием Кимом до сих пор дружите...

-- Да... Мы с Юликом тоже сочиняли вместе. Но не песни... Когда-то мы с ним были в Киеве, купались на Довбычке -- я был здесь с Театром на Малой Бронной. Мы лежали на пляже, рядом Анатолий Васильевич Эфрос с Оленькой Яковлевой разбирали "Ромео и Джульетту", а мы с Кимом... разговаривали пятистопным ямбом. Дело в том, что изумительный переводчик Вильгельм Левик перевел на русский язык "Как вам это понравится" Шекспира, и я предложил Юлику написать тексты к песням. А потом Юлик вообще сделал свою вторую редакцию. И вот мы с ним общались пятистопным ямбом. "Скажи мне, друг, зачем сюда пришли мы?.. И как курочить будем мы Вильям Шекспира?" И курочили... А рядом лежал Эфрос, смотрел, как мы черкаем и выбрасываем целые страницы, и говорил: "А мне -- каждого слова жалко!". Тихо так сказал -- но я это запомнил...

-- Все-таки не зря у вас педагогическое образование... Вот и первая Госпремия России у вас -- именно за "взращивание" этих талантов...

-- Мы к этому всерьез в театре не относимся. Дают -- бери. С достоинством, по возможности. Не это главное. Не это -- мерило. Мне кажется, что Пушкин про это все сказал: "Хвалу и клевету приемли равнодушно..."

-- Петр Наумович, а существуют телеверсии спектаклей "Мастерской"?

-- У нас есть две-три работы, которые снимали на телевидении очень подробно, но... Я когда-то довольно много работал на телевидении, и, думаю, что все равно фиксация драматических спектаклей пока нам не очень удавалась.

-- Но ведь обидно -- пропадет все, уйдет!

-- А спектакль должен умирать! Он умирает каждый вечер. И если мы играем спектакль каждый раз совершенно одинаково -- значит, он уже давно помер. Хотя он, может быть, и удачно принимается.

"ЗАЖИГАЛКИ ТУШИЛ ТОЛЬКО ИЗ ИНТЕРЕСА"

-- Петр Наумович, вы всю войну провели в Москве?

-- Да, с первого до последнего дня. 22 июня 1941 года мне было 9 лет, а 9 мая 1945-го -- было 12. Я помню тот день в Москве. Не могу похвастаться, что я вложил в Победу хоть что-нибудь. Я тушил зажигалки -- но только из интереса, без всякого "высокого патриотического духа". Потом бегал поМоскве, по госпиталям ездили... Два года не учились, потому что школы были не везде, они назывались "форпосты". Поэтому я заканчивал "школу переростков" -- наше поколение, те, кто не уезжали в эвакуацию, в М ? на святым временем... Знаете, сейчас нужно обращаться к великим писателям. Но и им тоже трудно. Астафьев ли это или Виктор Платонович Некрасов -- ваш земляк... Я с ним когда-то по Киеву прошелся. Он тогда жил с мамой на Крещатике, и мы с ним прогулялись до Подола вниз по Андреевскому спуску, он кое-что показал тогда из своих сочинений. Вот он -- мог писать о войне.Читаешь -- и немножко понятнее становится, почему она не отпускает. Хотя уже многих отпускает. Все-таки через год 60 лет... Просто мне хочется, чтобы хотя бы как-то терпимо отнестись друг к другу.

-- Вы чему-то в жизни завидуете?

-- Да.

-- А что вызывает зависть?

-- Вот сам не могу точно определить. Завидую счастливым людям, которые счастливы в своей работе.

-- Но ведь в этом плане вам может позавидовать кто угодно?!

-- Знаете, я тоже считаю, что мне удалось в жизни сделать что-то, но... Это долгий разговор. И я не знаю, стоит ли сейчас в Украине исповедоваться. Хотя этого вообще нигде не надо делать. Это не совсем зависть, конечно, но... Я завидую тем, кто в лучшие годы жизни -- то есть сравнительно молодые годы мог работать в полную меру сил. Мне удалось заниматься тем, что хочет обладают и глубиной, и вольнодумным отношением к миру. Потому что мудрость стариков -- она уже дряхлая мудрость. Я имею в виду -- в работе.

-- Как вы вообще относитесь к такой категории, как возраст?

-- (Вздох.) Ой... Черт его знает, как я к ней отношусь! Главное, чтобы эта категория к нам относилась терпимее! А это не мне решать. Просто работать труднее становится. Когда работаешь по принципу "не догоню, так хоть согреюсь" -- это понимаешь... Вот сейчас иногда бежишь за троллейбусом (я еще недавно, слава Богу, ездил только на троллейбусе, на автобусе, на метро), не догоняешь его и начинаешь философски размышлять: мол, тише едеш -- дальше будешь. (Улыбаясь в усы.) Нет! Дальше -- не будешь! А в общем старческая ирония к себе иногда граничит с кокетством. Но это хорошее качество, если его не утерять.

СПРАВКА "СЕГОДНЯ"

Петр Наумович Фоменко родился 13 июля 1932 года в Москве. Окончил музучилище им. Ипполитова-Иванова по классу скрипки, в 1955 году -- пединститут, а в1961 -- ГИТИС. Поставил более шестидесяти спектаклей в театрах Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Вроцлава (Польша), Зальцбурга (Австрия) и Парижа(Франция). Последняя премьера -- "Лес" Островского на сцене парижского теат художественные фильмы "На всю оставшуюся жизнь", "Почти смешная история","Поездки на старом автомобиле". Преподает в РАТИ (ГИТИСе). В 1993 году актерско-режиссерский курс Фоменко получил статус театра.