"У МЕНЯ ЕСТЬ ЗАПАС ПРОЧНОСТИ, И ПОЭТОМУ Я НЕ СУЕЧУСЬ"

Недавно в Киев с концертом приезжал Вячеслав Малежик — он пел свои старые песни, исполнил песен 10 из своего будущего альбома и дал интервью нашему корреспонденту.

"МНЕ ХВАТАЕТ СМЕЛОСТИ ХОДИТЬ НЕ В СТАЕ"

— Вячеслав, если бы вам в детстве сказали, что ваша судьба сложится именно так, поверили бы?

— Вы знаете, в принципе, наверное, все дети верят в предзнаменование, свою исключительность. Скорее всего, и я поверил бы.

— Когда вы сочинили свою первую песню?

— Честно говоря, вспомнить достаточно сложно. У меня была потребность подражать "Битлз", которые для меня были путеводной звездой, и я решил попробовать свои силы на этом поприще. И долго мучился, пока наконец-то сумел соединить придуманный мною мотивчик со своим первым незамысловатым текстом. В дальнейшем картина была обратная: я сочинял текст, либо брал текст другого автора, и подыскивал к нему музыку в соответствии с настроением. Есть ощущение, что вдохновение приходит откуда-то из космоса. С другой стороны, вспоминается марксистско-ленинская философия, в которой говорится о переходе количества в качество. Наверное, какие-то подспудные влияния происходят и в моей душе, и в какой-то момент это выплескивается в виде песни или стиха. Но иногда, когда мне кажется, что я грешен перед Богом, возникает чувство, что вдохновение больше не придет. И вот когда через некоторое время происходит таинство новой песни — это действительно радость.

— У вас особый стиль исполнения, даже в одной из музыкальных энциклопедий вас не смогли определить в какой-то конкретный жанр.

— В какой энциклопедии? Я не читал. Но если меня и не смогли "конкретизировать" — так это же классно! Значит я — одинокий волк и мне хватает смелости ходить не в стае. Достаточно давно я определил для себя, что на сцене я буду выражать самого себя; попытка лепить из себя героя-любовника, социального героя или крутого рокера успехом не увенчалась. И я решил побыть на сцене просто Малежиком. И с этого момента, как мне кажется, все стало гораздо интереснее — прежде всего самому себе и, как оказалось, и зрителю.

— Со стороны аудитории вам ближе фанатизм или уважение?

— Подчеркнуть "нужное", да? Я думаю, что ближе — уважение в смеси с сочувствием.

— В чем тогда должно выражаться сочувствие?

— Наверное, в том, что приходят на концерты в такое сложное время, и это дает ощущение, что я еще нужен.

— Вы в своей работе учитываете вкусы аудитории?

— Да нет, наверное.

— Вы равнодушны к своему зрителю?

— Нет, не равнодушен. Если уж говорить о моем зрителе, то прежде всего на этот вопрос надо смотреть во времени. Во всяком случае, в первое время моей известности на мои концерты не всегда ходил именно мой зритель, а были зрители, просто пришедшие на новое имя. Но после те, кому это было не близко отсеялись, и в числе моей аудитории остались лишь те , кому моя интонация пришлась по сердцу. И вот когда я теперь выхожу на сцену, я уже знаю, кто будет в зале.

— Не было ли такого, что по прошествии времени, вы слушаете какие-то свои песни и открываете в них для себя что-то новое?

— Ну, конечно! "Мозаика", например. Когда я ее написал, то даже не думал, что она настолько глубокая — в поэтическом и философском планах.

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ТОМУ О ЛЮБВИ ГОВОРИЛ БЫ ПО ДРУГОМУ

— Вам повезло с талантом?

— Не знаю. Наверное. Если я еще как то держусь на поверхности. Если про меня в энциклопедии пишут — просто чума!

— Вы верующий?

— Мне не нравится компанейщина, но, к сожалению, она свойственна нашей стране, вне зависимости от того, поход ли это в религию или повальное увлечение брейком, или "Ласковым маем". Я рос во время воинствующего атеизма, и это не прошло бесследно. И, наверное, мой Бог соткан из множества религиозных и философских учений. К сожалению или к счастью, так происходит, что вопросы с Господом я могу решать внутри самого себя, и я не так часто прибегаю к походам в церковь, нет у меня такой потребности. Пока стараюсь не грешить, скажем так, "по Малежику".

— У вас есть чувство отпущенного времени?

— Один раз оно у меня возникло, когда я крепко болел после Афганистана. Тогда мне хотелось успеть закончить запись альбома. Я не думал тогда о смерти, думал о том, что могу стать профнепригодным, потому что у меня могли отняться руки. Время для меня ужасно спрессовано. Образно говоря, иногда я просто задыхаюсь, и мой центр тяжести опережает мои ноги. Но для меня состояние вот этого бега является самой жизнью.

— Если хочется выговориться, как поступаете?

— Наверное, ответ на этот вопрос каждый доложен для самого себя решить отдельно. Я, собственно, никак не ищу никакого выхода. Я считаю, что если говорить про мое творчество и мой багаж, то этот багаж у меня настолько велик, что я вполне могу начать новую творческую жизнь, смогу раскрутиться и стать известным. У меня есть запас прочности, и поэтому я не суечусь. В моменты, когда хочется выговориться, когда депрессия, наверное, надо вспоминать религию, высказывание о том, что будет день — будет пища, и что Господь Бог не оставит нас в забвении, что жизнь сама подскажет выход, надо только чуть-чуть прислушаться — к жизни прислушаться, к самому себе.

— Ну, а на общение с друзьями есть хоть немного времени?

— К сожалению, общение чаще всего происходит как в комсомольские времена — по территориально-производственному принципу: я общаюсь с коллегами по работе, с соседями, с теми людьми, с которыми рядом жил. Они хорошие люди, и, наверное, с определенной долей условности их можно назвать друзьями. Слава Богу, мне не приходилось переживать какие-то критические минуты и испытывать своих друзей на прочность. Я живу в ощущении того, что меня окружают приятные, симпатичные люди.

— В ваших песнях много о любви. Как, по-вашему, а что такое эта самая любовь?

— Если бы вы задали мне этот вопрос лет двадцать назад, то, наверное, мне пришло бы в голову рассказать о своих взаимоотношениях с женщинами. Сейчас я бы сказал, что любить — это жить для тех людей, которым ты хочешь себя отдать.

КАТЕГОРИЯ СОСТАРИВШЕГОСЯ ЮНОШИ МНЕ НЕНАВИСТНА

— Насколько в вас присутствует чувство возраста?

— Для меня возраст ощущается главным образом в том, что значительно сложнее стало восстанавливаться. Раньше хватало двух часов сна, чтобы привести себя в порядок. Сейчас иногда тех двух часов не хватает. В чем еще? В каждом артисте живет женщина: хочется хорошо выглядеть, хотелось бы, чтоб сохранялась внешняя привлекательность. С другой стороны, категория состарившегося юноши мне ненавистна, поэтому стараюсь уничтожать в себе потуги выглядеть моложе, чем я есть.

— Вы сомневающийся в себе человек?

— На мой взгляд, человека, который занимается творческим трудом, можно пожалеть, если в нем не возникает никаких сомнений. Вообще, комплекс неполноценности сопутствует мне всю жизнь, и я постоянно занимаюсь тем, что ковыряюсь в самом себе и докучаю близким вопросом: "Правильно ли я делаю и нормально ли я делаю?" Знаете, есть такой старый способ: если ты заблудился вместе с лошадью в метели, то отпусти вожжи — лошадь сама тебя вывезет. Вот этот метод проверки мне очень близок: в подобных жизненных ситуациях я "отпускаю вожжи".

НУЖНО ВРЕМЯ,ЧТОБЫ МУТЬ ОСЕЛА

— А чувство собственного несовершенства?

— Чувство собственного несовершенства — основной момент, который заставляет тебя двигаться, заставляет тебя не эксплуатировать успех, достигнутый давным-давно. Во всяком случае, я могу сказать, что когда-то давно, написав песню "Лилипутик", я решил на старом клише этой песни-считалочки сделать себе еще один успех и написал песню "Конотоп". Но успеха даже близко не было. Мне кажется, что для человека моего склада очень важно чувство успеха. Когда я добиваюсь какого-то успеха, это состояние главным образом вселяет в меня уверенность в том, что я делаю правильно, во мне появляется кураж и уверенность, что я доберусь до поставленной цели.

— Каким было ваше культурное становление и как воспитываете детей в этом отношении?

— Все-таки, мне думается, уже само наше рождение предопределяет наши достижения и наш духовный уровень. И фраза о том, что яблоко от яблони недалеко падает, имеет определенный смысл. Мое самосовершенствование происходило под влиянием моей сестры, у которой было большое желание выбраться из того "гетто", в котором я родился. Скажем так, мы с сестрой первые интеллигенты в нашем роде. И, прорвавшись в архитектурный институт, сестрица решила облегчить своему брату дальнейшие шаги: она меня водила на выставки, приносила разные умные книжки, отвела в музыкальную школу. А что я делаю для своих детей? Я тоже стараюсь подсовывать им какие-то книжки, хотя не так часто они их берут. Но, по крайней мере, может быть, врожденное чувство заставило моего сына в конечном итоге отказаться от боевиков и эротики, он больше и больше смотрит хорошие фильмы, начинает читать приличную литературу. Не знаю, я не Макаренко и не Сухомлинский, мне сложно говорить о том, как правильно воспитывать детей. Для меня основной принцип воспитания: делай с нами, делай как мы, делай лучше нас. Я стараюсь жить таким образом, чтобы дети, глядя на то, как я живу и как работаю, жили, по крайней мере, не хуже.

— А вопрос "за жизнь" можно? Стань вы всесильным, что бы вы изменили в ней?

— Попробовал бы снять все то отрицательное, что витает над нашей страной, а говоря проще — накормить народ, сделать его более счастливым. Мне думается, долговременных вакуумов не бывает ни в жизни, ни в физике. И тот вакуум, который сейчас образовался, он будет заполнен, потому что вакуум, который был образован политикой во время Сталина — железный занавес, который отсек нас от достижений западной культуры, он был заполнен таким образом, что мы стали самой читающей нацией, что у нас самые лучшие театры, очень высоко котируется наша симфоническая музыка, замечательные музыканты и танцоры. То же самое должно произойти и сейчас. Тот шлюз, который был открыт Горбачевым во время перестройки, когда образовалась мешанина, все перемешалось и стало много мути, — этому раствору нужно осесть. Для этого нужно время. И я думаю, все станет на свои места… если не откроют какой-нибудь другой шлюз.