ЗАЧЕМ Я РВАЛ И ЗАМОРАЖИВАЛ ЗОЛОТЫЕ ЦЕПИ

Во времена СССР, да и позже, попасть на "ювелирку" было сложнее, чем на военный завод: я видел, как строят ракеты, а вот как рождаются кольца да серьги — не довелось. Поэтому, когда появился шанс "выведать секреты" златокузнецов, я за него, конечно, ухватился. Но был несколько разочарован, когда на проходной Киевского ювелирного завода нам с фотокором не устроили обыск и не заставили снять обручалки и прочие изделия из драгметаллов. А ведь просил: для журналистов — никаких поблажек, мы должны максимально почувствовать себя работниками режимного предприятия. Скажем, те, кто в прямом смысле делает деньги на Банкнотно-монетном дворе Нацбанка — печатает купюры и чеканит монеты, перед сменой обязаны сдать всю наличность на хранение, чтобы не "перепутать" свои "кровные" с государственными.

ВОРОВ НЕТ, А НА "РОЗУ" НАСКРЕСТИ МОЖНО

Главный инженер завода Виталий Сацков, ставший нашим чичероне, успокоил: с нами не миндальничают, просто здесь создана иная, не менее жесткая и эффективная система контроля и учета. Для сотрудников существуют разные уровни допуска: "чужакам", не работающим в ювелирных цехах, доступ туда воспрещен (кроме высшего руководства). Те же, кто непосредственно имеет дело с драгметаллами, каждое утро в журнале отмечают, какие изделия при себе имеют. А главное — действует принцип бригадной ответственности: каждый участок принимает и сдает злато-серебро строго по весу, а если обнаружится недостача, сообща ее возмещает в двойном размере стоимости драгметалла. Но, сколько я не приставал ко всем встречным с провокационным вопросом, как часто бывают кражи, никто не припомнил ни единого случая.

Впрочем, все время, пока мы ходили по производственной зоне, за нами неотлучно следовал охранник. "Нас охраняете или — от нас?" — в лоб спрашиваю у него. "И то, и другое, — улыбается парень. — Не обижайтесь, такой порядок". Да ни Боже мой! Кто поручится, что в моем роду не было пра-прадедушки-клептомана, который, улучив момент, оживет в потомке сорочьей тягой к прекрасному.

Кстати вспомнился рассказ Константина Паустовского "Золотая роза". Там нищий (уже смешно!) ювелир всю жизнь собирал пылинки "аурума", остающиеся после шлифовки украшений для богатых клиентов. А на склоне лет отлил из них для дочки (внучки? жучки? — запамятовал) дивной красоты и веса цветок. Реально ли здесь честным мастерам проделать подобный фокус? В. Сацков пояснил, что существует понятие "технологические потери": при обработке отлитых в формах изделий сверлами, напильниками или штихелями 5—6% драгметалла превращается в стружку и опилки. Но 95% этих отходов бригада должна сдать по весу. "Для этого после каждой смены я щеточкой сметаю все стружки — и в коробочку, — говорит ювелир-закрепщик Дмитрий Карпеченко. — Так же поступают все мои коллеги". И все-таки, давайте прикинем, что мы "имеем с гуся". Предположим, мастер довел до ума килограмм украшений, при этом 50 г превратилось в пыль, из них 5%, то есть, 2,5 г — невозвращаемые потери: глядишь, за пару пятилеток если не на розу, то на бутончик наскрести можно! Однако профи лишь посмеялись над моими выкладками: во-первых, малая толика золота при обработке и впрямь теряется — не с микроскопом же каждую пылинку искать а, во-вторых, шкурка выделки не стоит, легче и спокойнее заработать деньги на приглянувшееся изделие, чем годами заниматься описанной мною ерундой.

В ЦЕХУ РОДИЛАСЬ "ЕЛОЧКА"

Ежемесячно на заводе до 150 кг чистого золота превращается в сотню тысяч колец, сережек, подвесок. В ассортименте — около 6 тыс. видов изделий, из них выпускается 2—3 тыс. моделей в месяц, в зависимости от поданных торговой сетью заявок. И каждый месяц палитра расцвечивается полусотней новых разновидностей украшений. Сначала художники — точнее, "-цы", ибо эскизы будущих шедевров делают исключительно женщины — отдают свои рисунки высококлассным ювелирам (а это, как правило, мужчины), которые по ним ваяют первые авторские образцы. Худсовет рассматривает 60—70 образцов за раз, 10—15% отклоняет, остальные утверждает к серийному производству. Что ж, давайте и мы пройдемся по всей технологической цепочке.

Вот на столике ювелира Надежды Лебедь рождается медового цвета подвеска: листочки, ягодки... Спрашиваю, если не вдохновляет творение художника, позволительно ли отказаться от воплощения его в металл? "Да, через начальника участка можно поменяться и взять в работу другой экземпляр", — отвечает Надя. Интересуюсь, что это за хвостик к подвеске припаян. Наш гид поясняет, что это литник — направляющая, по которой расплавленный металл попадает в форму.

И вот мы на участке изготовления пресс-форм. Здесь авторскую модель закладывают между двумя пластинами сырой резины и помещают под пресс, где при высокой температуре и давлении происходит вулканизация. Мы смотрим, как мастер осторожно разрезает полученный "пирожок" вдоль, вынимает колечко — форма готова. Стоп, а как же в нее зальешь расплав температурой 1100о С? Ловлю ироничный взгляд: резиновая форма — не для металла, а для специального ювелирного воска, из которого делают точные копии будущих украшений. Восковые модели по 50—300 шт. напаивают на восковой же стержень — получается эдакая "елочка". Ее ставят в опоку и заливают формовочной массой, с виду напоминающей алебастр. Когда опока высыхает, ее на полсуток загружают в печь для обжига, где воск начисто выгорает — огнеупорная форма готова. Драгоценным сплавом ее наполняет литейная машина, в ней инертный газ аргон не дает металлу окислиться. Затем опоку размывают водой и с высвобожденной "елки" срезают изделия, покамест тусклые и невзрачные. Но под руками профессионалов, которые из нескольких деталей монтируют сложные украшения или же только полируют простенькие, матовая поверхность обретает завораживающий блеск.

ЧТО ВАМ ЕЩЕ СЛОМАТЬ?

Ясно, что монтировка ювелирных изделий с помощью припоя и газовой горелки — не удел профанов, равно как и требующее особой сноровки наведение "марафета" на кольца и серьги. Но когда мне не позволили поучаствовать и в простенькой, мнится, полировке серебряных вилок, признаться, огорчился: хотелось хоть что-то сделать своими руками!

"Не хотите испытать на прочность наши цепочки? — вдруг сделал неординарное предложение наладчик станков цепевязального участка Виктор Каплун. — Турецкие "сыплются", а наши — нет, потому что качественно паяные. В этой машине — называется она буратор — полотно (еще не разрезанные по мерке нити цепочек) покрывается специальным порошком. Он попадает в зазоры звеньев и, пройдя через печь, намертво их спаивает. Держите — и попробуйте порвать", — Виктор протягивает мне с виду хлипкую, сплетенную из 0,4-миллиметровой проволоки, златую цепь. Я с сомнением смотрю на нее, он — на меня. Эх, ломать — не строить! Пару раз обматываю тонкое полотно вокруг кистей; на рывке взять — есть опасность рассечь кожу на ладонях, потому медленно напрягаю бицепсы... Не думал, что нелегко будет справиться с эдакой паутинкой, а от "хлипкого журналюги", верно, не ожидали такого "рвения". "Ну, что вам еще сломать?" — но "деструктивных" предложений больше не поступило.

Вдоволь насмотревшись, как цепевязальные станки превращают катушки золотой и серебряной проволоки в полотна, я заодно узнал, что существует всего 2 типа плетения — якорное и панцирное, а сотни видов цепочек — суть модификации этих двух. Но поистине поразила меня картина на участке алмазной обработки цепей: плоское полотно намотали на медленно вращающийся стальной барабан и... поливают из шланга. Дали и мне "освежить" водичкой изделие. Оказалось, так цепь примораживают к барабану, а когда температура упадет до -20о С, по ней проходит алмазный резец: снимает всего 0,03—0,04 мм, и дотоле матовая поверхность цепочки начинает "играть".


ПОЛЕЗНО ЗНАТЬ
Не все то золото, что... золото. В изделиях 750-й пробы 75% драгметалла, 585-й — 58,5%. Остальное — лигатура, цветные металлы, добавляемые в сплав для придания заданных механических свойств и цвета. В "красном русском золоте" 750-й пробы 20% меди и 5% серебра, в 585-й эта пропорция — 33,5 на 8%. В зеленовато-желтом "еврозолоте" соотношение иное: в названных пробах соответственно 15% серебра и 10% меди, и 20% белого на 21,5% красного металла. А вот белым золото получаются за счет легирования никелем или палладием.


ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛИ "ПОБРЯКУШКИ"
Археологи предполагают, что уже во времена неолита наши пещерные предки использовали самородное золото для изготовления амулетов. Материальных подтверждений тому нет, зато точно известно, что у египтян еще в период Древнего царства, 5 тыс. лет назад, было развито ремесло златокузнецов. Египет не знал денежного обращения, посему фараоны награждали рачительных номархов (наместников провинций) золотыми браслетами да ожерельями, усыпанными драгоценными каменьями. Аналогичным образом и по той же причине поступали правители инков и ацтеков. Киевские князья жаловали особо отличившихся воевод нашейной серебряной или золотой гривной. Деньгами же в прямом смысле сделал золото последний царь Лидии Крез, в VI в. до н. э. впервые в истории начеканивший из него монет.