"ОТКАЗЫВАЮСЬ ИГРАТЬ МАМ КИЛЛЕРОВ И ПЛАКАТЬ О ПРОДАННОМ ВИШНЕВОМ САДЕ"

"Сегодня" отметила с Анастасией Вертинской ее юбилей. Голос у актрисы совершенно не изменился и такой же молодой, как и в ее фильмах. Кстати, как и ее доброжелательное отношение к людям, оптимизм и аристократизм духа.

— Вы давно не снимаетесь и не участвуете в театральных постановках. Почему?

— Из МХАТа я ушла несколько лет тому назад. Долгое время преподавала актерское мастерство во Франции, Швейцарии, Англии, Америке. Это было основное мое занятие. Полтора года тому назад сделала в антрепризе спектакль "Имаго" — это переработка "Пигмалиона" Бернарда Шоу, но в современном контексте. Сейчас я переиздала книгу мемуаров моего отца "Дорогой длинною" в очень престижном подарочном издании и реставрирую его голос. У меня также есть благотворительный фонд, который занимается поддержкой актеров. Что касается того, где я снималась — после небольшой роли в "Бременских музыкантах", вернее, до этой роли, я сыграла в "Мастере и Маргарите", но фильм этот не выходил на экран. Что касается нынешнего кино — те предложения, которые существуют, они мне не по рангу.

— Приглашают в сериалах сниматься?

— Нет, меня приглашают сыграть маму киллера. Вы хотите, чтобы я сыграла маму киллера?

— Нет, ни в коем случае.

— И я не хочу. Вот так.

— Оглядываясь назад по прошествии стольких лет, какой из фильмов со своим участием вы считаете самым необычным?

— Я люблю свои классические роли — Китти в "Анне Карениной" и княгиню Лизу в "Войне и мире", люблю очень Офелию, "Безымянную звезду" — многоплановые роли, в которых есть и лирическое, и драматическое начала.

Сниматься я стала с 15 лет. Это произошло достаточно случайно: Птушко искал героиню для Ассоль и позвонил моей маме, а мама вообще долго не хотела никого вести — ни меня, ни Марианну, — но потом смягчилась и привела меня. Птушко я поначалу совершенно не понравилась. А потом мне сделали грим. Надели платье вместо моих спортивных тренировочных брюк. И вместо моей короткой стрижки — длинные волосы, тогда моя внешность внезапно изменилась. У меня был абсолютно первозданный вид, на лице не было ни тени жизненных коллизий, сплошная надежда в глазах.

Со мной в качестве репетитора работала народная артистка Серафима Бирман. Но, в сущности, ничего кроме страха я не испытывала, когда она мне все это показывала. Я понимала, что ничего из этого повторить не смогу. Но я интуитивно чувствовала Ассоль — тоже девушку, живущую с папой, которая делает игрушки, а больше ничего не знает и мечтает об алых парусах.

— Фильм в какой-то степени тоже о вас?

— Нет, вот эта часть как раз не обо мне. Я никогда не была мечтательной, как Ассоль, и никаких алых парусов не ждала. Моя мечта всегда касалась ролей и профессии, вот там я мечтала очень много.

— А кем хотелось быть в юном возрасте?

— По-моему, хирургом. Мне казалось, что разрезать человека и выяснять, что там у него внутри — это страшно увлекательная профессия. Но в результате я это делаю со своими ролями.

— Поговорим о фильме Кары "Мастер и Маргарита" — правда ли, что его несчастливая судьба связана якобы с вмешательством одного из правонаследников Булгакова?

— Причин совершенно не знаю. И сколько я ни пытаюсь это понять, не нахожу ответа. Поэтому, к сожалению, я вам даже не могу пролить свет на то, что происходит в душе наших спонсоров, которые принимали участие в этой картине.

— Что сейчас с фильмом?

— Он у спонсоров проекта.

— Вам какие-то рабочие кадры показывали?

— Я и весь материал видела, и неоднократно.

— Фильм действительно настолько морально устарел, как об этом говорят?

— Не знаю насчет этого, но в картине замечательные актерские работы. Это точно!

— Как вы собирали материал к книге воспоминаний об отце? Использовался домашний архив?

— Эта книга, на самом деле, уже была издана в советское время издательством "Правда". Это, в сущности, переиздание книги. То, что было вымарано — возвращено, прибавлен большой фоторяд. Кроме того, замечательный французско-русский художник Юрий Купер сделал совершенно потрясающее оформление этой книги, она подана в изысканном стиле. На серебре напечатаны фотографии, что с одной стороны обогащает книгу, а с другой стороны говорит о Серебряном веке, к которому Вертинский принадлежал.

— А что советскую цензуру не устроило?

— Вы знаете, эти вымарки были, как ни странно, не по идеологическим соображениям, а по каким-то редакторским.

— Самое яркое воспоминание о вашем детстве, связанное с отцом?

— Такого самого яркого эпизода у меня не сохранилось в памяти, просто он был настолько уникальным человеком, настолько добрым и великодушным, настолько ярким, что все детство прошло под знаком любви к отцу. Он потрясающе организовывал нашу праздничную жизнь, понимаете. Очень много гастролировал и всегда приезжал с гастролей с какими-то подарками. Он очень много работал, и все старались к его приезду забыть проблемы, ссоры, "двойки" в школе, и готовились к празднику. Бабушка пекла пироги, приходили гости, стол был полон угощений, и это были праздники, вечера, когда они с мамой встречали гостей. Нас с сестрой Машей, конечно, выгоняли рано спать. Но мы все равно возвращались к этой двери и глядели по очереди в замочную скважину. И эта мизансцена "папа через замочную скважину" — она сохранилась с детства, когда он такой близкий, но в тоже время немножко недоступный.

— А что отец вам с сестрой в подарок привозил?

— Естественно, поскольку мы девочки, он дарил нам куклы, туфельки, гольфы, перчаточки привозил. Вообще, он очень любил делать подарки, очень. Ну и мы ждали, трясли его как елку и кричали: "Папа, что ты нам привез? Что ты нам подаришь?" и это его страшно радовало. У него было позднее отцовство, и он нас никогда даже не спрашивал, как мы учимся в школе. Наоборот, он приходил в восторг, когда у меня были "двойки", и говорил: "Она вся в меня". Он нас очень баловал. Если бы не строгость бабушки, которая постоянно призывала нас к дисциплине и труду, я думаю, мы были бы двумя весьма избалованными девицами.

— Вы сказали, что занимаетесь реставрацией звукозаписей отца, это рестраврация восковых валиков?

— Нет, это не восковые валики. Дело в том, что когда он вернулся в Советский Союз в 1943 году, то вплоть до его смерти ему не разрешали записываться в профессиональной звукозаписывающей студии. Он всегда был запрещенно-разрешенным певцом. С одной стороны, его не сослали в лагеря — нас всех пощадил Сталин — у него были аншлаговые концерты и нельзя было достать билетов. Но, с другой стороны, о нем официально никогда не было ни единого слова — ни в газете, ни по телевидению. Поэтому официально он не записывался, хотя у всего Политбюро ЦК были его пластинки дома. И Сталин, это известный факт, слушал по ночам Вертинского. Александр Николаевич очень переживал из-за недолговечности так называемых шеллачных дисков "Коламбии" и "Парлафона", которые ходили тогда в России, а также перезаписей на так называемых "ребрах". Ведь если по такой пластинке хотя бы однажды пройдет игла — чистой записи никогда уже не будет. К счастью, были записи и на магнитофонную ленту, которые делали из-под полы звукорежиссеры. Вот в таком виде этот весь архив нам и достался после его смерти. Это все были любительские записи или старые профессиональные, поэтому моя задача заключалась в том, чтобы отреставрировать и переиздать его записи на современных качественных носителях. Теперь голос Вертинского абсолютно очищен от шума по принципу "рукописи не горят" (смеется), и совершенно замечательно звучит.

— Сколько сохранилось записей?

— Я уже выпустила три диска, в каждом — 19-20 произведений, но еще, я думаю, диска два выпущу.

— Сколько песен, которые не записаны или не сохранились?

— Таких песен на самом деле нет.

— Вы собирались основать музей, который посвящен отцу?

— Вы знаете, нет. Это очень сложно. Я бы хотела, чтобы его квартира на Тверской улице осталась квартирой-музеем, но пока что у меня там мама живет, во-первых, а во-вторых, ввести квартиру в ранг музея очень сложно.

— Давно в последний раз приезжали на родину отца — в Киев?

— Я была тут полтора года тому назад со спектаклем "Имаго", и с этим городом меня многое связывает. В доме на Владимирской, 43 родился мой отец, там есть мемориальная доска, и у Вертинского есть стихи, которые посвящены Киеву, они так и называются "Киев", и все детство прошло в Украине.

— Как насчет других творческих планов?

— Вы знаете, отдаленные планы строить бессмысленно в нашей жизни, потому что, если вы подразумеваете актерскую профессию, то, так или иначе, эта профессия зависимая. Я все время нахожу себе какие-то занятия, не стою на месте. Я отношусь к тому типу людей, которые видят в жизни много пользы и творческого начала, поэтому даже если не снимаюсь, что на самом деле не от меня зависит, как вы сами понимаете, я думаю, что если б мне предложили хорошую роль, никогда бы от нее не отказалась. Но пока что этого не случается, да и не грущу, а наоборот, нахожу возможности самореализации.

— Если бы вы хотели сниматься, это были бы костюмные роли, или ...?

— Ну, вот это как раз то, чего я не хотела бы, так называемую "от кутюрную" или "гламурную роль в шляпе", где надо плакать, что продан вишневый сад. Нет. Такие роли я уже играла и мне возвращаться в это амплуа уже совершенно не хочется. Если б я играла, то играла бы какие-то характерные роли.

— То есть, быть актрисой вы не устали?

— Нет, я совсем не устала быть актрисой и потенциал у меня большой, как и у многих актеров, которые сейчас не востребованы.


ДОСЬЕ
Родилась 19 декабря 1944 года в семье известного певца-шансонье Александра Вертинского. Окончила Театральное училище имени Щукина. В 1967-1968 — актриса театра имени Вахтангова, с 1968 — театра "Современник". С 1980 по 1988 год — МХАТа. Народная артистка РСФСР. В кино снимается с 1961 года, дебютировав в фильме "Алые паруса". Вторая роль — в "Человеке-амфибии" (1962) — принесла актрисе еще большую известность. В 1978 году — одна из лучших ролей — Мона в фильме Михаила Козакова "Безымянная звезда". Последние роли — Маргарита в фильме Юрия Кары "Мастер и Маргарита" и атаманша в фильме Александра Абдулова "Бременские музыканты", снятого в 1999 году. Последняя роль в театре — Элиза Дулиттл в спектакле "Имаго" на сцене МХАТа, в основе которого пьеса Бернарда Шоу "Пигмалион".