МАКСИМ ДУНАЕВСКИЙ ДО СИХ ПОР ЖИВЕТ В МАШИНЕ

"У меня ужасно беспорядочный рабочий график — работаем в студии по ночам, и домой я могу приехать в три-четыре часа ночи, зато сплю по утрам долго, — поделился с нами Максим Дунаевский, который на днях отметил свое 60-летие, — Поэтому у меня нет личного шофера, хотя я много езжу — любой шофер ушел бы от меня через неделю. Да и мне неудобно было бы с человеком вот так вот работать".

— За рулем часами просиживать — не напрягает? Ведь в Москве жуткие пробки?

— Нет, у меня большой опыт по этой части. К тому же, во время стояния в пробке есть время подумать, поговорить по телефону — ведь даже дома не всегда получается. В машине можно даже сочинять музыку.

— В общем, в машине вы живете.

— Да. Конечно, когда ты торопишься и опаздываешь, тебя это нервирует, но если нет, то такое времяпрепровождение часто очень даже полезно.

— Вы чаще пишете песни к кинофильмам, чем для поп-исполнителей, но недавно сделали исключение для Алсу?

— Специально для Алсу я написал две песни, одна из которых называется "Летящая над облаками" и, в принципе, мы могли бы сотрудничать, но пока такого плотного сотрудничества не получается по причине обоюдной занятости. К тому же, она много времени проводит в Лондоне. Алсу очень интеллигентная и не позволяет себе никакой вычурности, глупости, в отличие от всей нашей попсы. Во-вторых, у нее хороший стиль, хороший вкус, очень узнаваемый тембр голоса. Во всех отношениях она мне кажется хорошим исполнителем.

— Сын известного композитора Исаака Дунаевского с детства мечтал стать композитором?

— Ну, какой же ребенок мечтает стать музыкантом или композитором? В детстве я хотел стать шофером. Мне нравились машины. Наверное, как и многим другим мальчикам. Видимо, под этим подразумевалось, что я хочу иметь машину. Наверное, детское сознание именно это подразумевало, а вслух говорило, что я хочу стать шофером. Потом, позже, меня захлестнула спортивная волна, и только лет в 11—12 я решил всерьез заняться музыкой.

— Это было ваше собственное решение, или родители настояли, заставляли гаммы играть?

— Это было мое решение. Я дышал и слушал музыку с раннего детства и в общем, можно сказать, ее любил. Отец старался меня втянуть в музыку, слушал ее вместе со мной, ходил на всякие спектакли, концерты и так далее. Мама была балериной театра оперетты, я часто ходил в оперетту. Потом папа умер и, может быть, это на меня подействовало, возникшая тишина, вакуум. Мне было десять лет, когда он умер, а в 11 лет я, наверное, захотел стать музыкантом. Все юные годы были посвящены адской работе и учебе, преодолению себя во многих моментах, овладению. Потом уже, во взрослом возрасте, я и пианистом хотел стать, и дирижером, и обеих этих профессий я в жизни коснулся. Был дирижером нескольких коллективов, включая прославленный коллектив Утесова, где я был после смерти Утесова художественным руководителем и главным дирижером. Был я главным дирижером московского государственного мюзик-холла, был дирижером театра Вахтангова, дирижировал разными оркестрами на записях, концертах и так далее. Здесь мои амбиции, пожалуй, были удовлетворены, я не стал дирижером концертирующим, но это мне, скорее, всего и не нужно. Пианистом тоже. Я делал большие успехи как пианист, и мне предложили даже стать конкурсным пианистом, перейти на фортепианный факультет. А конкурсным пианистом стать, это значит — войти в элиту пианистическую, выиграв один-два конкурса. Но, все-таки, творчество меня больше привлекло и, думаю, я не прогадал.

— Вы написали огромное количество песен, которые исполнялись другими. Сами-то петь не пробовали?

— Ну, я пою, когда выступаю на концертах, на записях иногда, иногда в каких-то фильмах, где я дублирую не поющих артистов. Это бывало, но стать эстрадным певцом меня никогда не привлекало. Никогда. Хотя я прекрасно понимаю, что это хорошие деньги и даже основными могли быть, но меня это совершенно не привлекает. И даже когда мой приятель Слава Добрынин вышел на эстраду, вдруг неожиданно стал петь, я как-то отнесся к этому с иронией. Дай бог ему успехов, больших, но меня не потянуло.

— Бывали ситуации, когда вы слушали запись исполнителя вашей песни и думали про себя: "Черт возьми, я бы лучше спел"?

— Во-первых, я никогда не бросаю песни без своего внимания. Я отдаю песни тому исполнителю, который споет так, как я считаю нужным. Это когда уже перепевают, делают ремиксы старых моих песен молодые исполнители, слава богу, значит, что-то в них находят. Я 90% их даже не слышу, но некоторые из них мне присылают свои записи, ну, могу сказать, что они неплохие.

— А как в России обстоят дела с авторским правом, вы получаете отчисления за музыку к советским фильмам?

— Конечно, получаю. Я думаю, что сейчас этот процесс налажен совсем неплохо по сравнению с началом 90-х, когда вообще все рухнуло, просто ничего не было, — просто ноль. Кроме того, у меня есть юридическая компания "Первое музыкальное издательство", где очень сильная юридическая группа. Они тоже сегодня приносят очень хорошие деньги.

— В советский период вы кому предпочитали отдавать свою музыку?

— Здесь у меня схожая биография с моим отцом, то есть, основная часть песен написана для кинофильмов, в первую очередь, это артисты Николай Караченцов, Миша Боярский, а потом уже эстрадные исполнители — Ирина Понаровская, Жанна Рождественская...

— Чтобы писать песню под конкретного исполнителя, обязательно хорошо знать его?

— Это во-первых, а во-вторых, смотря что писать. Если писать песню в популярных стилях, в танцевальном, лирическом, романтическом — это одно дело, но не рок-балладу или другое рок-произведение. Для этого ты должен создать рок-группу. Я, как юноша, очень любил рок, но писать рок бессмысленно, рок не пишут, рок создают совместно с кем-либо, это процесс неотделимый — творческий и исполнительский. Другое дело, если писать что-то в рок-н-ролльной стилистике.

— Вам песни проще писать, видя перед глазами готовые стихи?

— Да, у меня так появляется больше музыкальных идей. Сам я стихов почти не пишу, но когда поэт по каким-то причинам не может переделать свой текст, или мне не хватает хитовости в припеве, я способен сесть и переделать, и очень даже лихо иногда это делаю.

— Говорят, в советскую эпоху существовало невероятное количество ограничений для композиторов, желавших добиться признания, что для этого нужно было стать членом КПСС и членом союза композиторов?

— Я вам скажу так — насчет того, чтобы быть членом партии - это уже преувеличение. Этого не требовалось. Я, например, никогда не был членом партии, но мои произведения звучали и по радио, и по телевидению, и не возникало никаких проблем. Более того, у меня никогда не было произведений, посвященных партии, Ленину или Брежневу. Как правило, эти легенды придумывали не очень талантливые люди, которых просто не исполняли, а они теперь говорят о том, что их запрещали. Это очень удобная позиция. На самом деле существовали худсоветы - достаточно строгие, но они состояли из очень талантливых людей. Иногда было обидно, что какую-то песню или произведение не пускают, иногда заставляли переписывать. Но для талантливых людей это не было преградой: кто сказал, что первый вариант был гениальным? Существование худсоветов, я считаю, было в определенной степени вредновато, потому что это все-таки цензура, но, с другой стороны, сейчас не хватает профессиональных советов, поэтому у нас все несется мутной волной.

— Какие-то музыкальные жанры считались "несоветской" музыкой?

— Это было где-то в конце 60-х - начале 70-х. Тогда запрещали очень хороших певцов, которые в начале 70-х разъехались. Были у нас такие замечательные певцы как Ободзинский, которому практически испортили карьеру, и он спился под конец жизни. Но в 70-е годы появились наши группы, их не называли рок-группами и поп-группами. У нас были ВИА, они играли нашу музыку и очень неплохо. Сейчас это ретро всем нравится.

— Кто, по вашему мнению, лучше всего исполнял ваши песни в кинофильмах?

— Вот Жанна Рождественская — одна из самых замечательных и любимых мною исполнительниц моих песен. После ее исполнения все песни становились хитами. Вспомним песни "Гадалка", "Позвони, мне позвони", "Ах, водевиль, водевиль". Она была закадровым исполнителем, пела за актрис.

— К какому из фильмов музыка получилась самой удачной?

— Одного такого фильма назвать не могу, это группа фильмов: "Д'Артаньян и три мушкетера", "Мери Поппинс", "Карнавал".

— Бывали случаи, когда вы отказывались писать музыку к фильму, который впоследствии становился знаменитым?

— Конечно, таких примеров очень много. Я, например, очень дружу с режиссером Борей Дуровым, но мне пришлось отказаться от картины "Пираты XX века", — был в то время занят, и он даже обиделся на меня.

— Вы предпочитаете ждать прихода вдохновения, или легко пишете музыку на заказ, когда контракт подгоняет?

— Сроки и контракт меня мобилизуют. Конечно, иногда все-таки приходится что-то доделывать в последний момент. Вот, совсем недавно, режиссеру не понравилась песня, которую я написал, приходит исполнитель и говорит, что ему нужна не такая песня: "Ты помнишь, Максим, ты играл мне такую-то песню. Вот это мне и нужно". Пришлось буквально за ночь написать новую песню, а на следующий день ее уже записывали. Когда нужно, я сажусь в любое время и работаю, но каждый день не пытаюсь это делать. Бывает, работаешь месяц-полтора запойно, но потом все равно надо отдыхать. Нужно, чтоб голова была свободна.

— К стулу себя не привязываете?

— Нет, я считаю, что это вообще вредно — заставлять себя. Это ведь творчество все-таки. Произведение может родиться за полчаса, а может и за две недели не получится. И что - высиживать-высасывать?

— Много ли в личных архивах композитора Максима Дунаевского пылится никому не известных старых записей?

— Шлака много. Песни, которые не должны были звучать, не прозвучали. Недавно я понял, что у каждого композитора достойных вещей на самом деле не так уж и много.

— Приходилось ладить с режиссерами, которые считали, что музыка не очень хорошая, и к фильму она не подходит?

— Иногда режиссер, совершенно немузыкальный, зато тебе доверяет. А бывают режиссеры, которые не доверяют. Вот это самое страшное. Тогда они начинают диктовать, и ты чувствуешь глупость, которую они говорят, и ничего не можешь сделать, потому что, как правило, они упрямцы. Но я вам скажу, все равно режиссер главный, и все равно он победит, или тебе надо с ним расстаться. Это максимум, что ты можешь сделать.

— Кто в вашей семье идет по отцовским стопам?

— Сын Митя, старший, ему 23 года, пытался стать музыкантом и обещал быть неплохим музыкантом. Он уже сочинял какую-то музыку и она была достаточно оригинальной, но потом бросил. Сейчас хочет бизнесом заниматься. Он живет в Европе. Старшая дочь, ей 21 год, тоже совершенно неожиданно занялась сочинительством, хотя у нее образование балетно-хореографическое, и плюс к этому она учится на искусствоведческом факультете Сорбонны, - организовала рок-группу. Она сочиняет очень мелодичный рок, пишет стихи, поет. Генетика. А младшая доченька, ей два с половиной года, поэтому пока еще рано о чем-то говорить.

— Что вас связывает с Киевом и Украиной?

— Киев я очень любил всегда и много времени когда-то проводил в Киеве. Здесь у меня много друзей, скажем, Юра Рыбчинский, с которым мы много работали, приезжали друг к другу в гости. И моя прежняя жена — из Киева, правда, сейчас она в Москве живет. В последние годы, к сожалению, я не появляюсь в Киеве, но, думаю, скоро все потеплеет, и можно будет ездить, как к себе домой.