СТЕНГАЗЕТА ПО ПЯТНИЦАМ

ПИШИТЕ ПИСЬМА!

Говорят, что сегодня эпистолярный жанр, то есть искусство писать письма, практически умер. Зачем тратить время на листок бумаги, если есть телефон и электронная почта? И времени тратишь гораздо меньше, и до адресата доходит практически мгновенно. Но, согласитесь, была в белых бумажных конвертах своя прелесть, какое-то особенное очарование. Вытаскиваешь письмо из ящика, и чувствуешь, что-то кто-то прислал тебе частичку своей души... Вот как, например, герои нашего сегодняшнего "Романа в конверте". Он в Вильнюсе, она на Алтае, свадьба по переписке... Романтика!

Ведь письма — они как люди. Каждое написано своим, непохожим на другие, подчерком. Одно улыбчивое, другое озабоченное. Открываешь конверт, и сквозь неровные строчка начинает проступать чья-то судьба. Неважно: много написано или мало, складно или нет. Даже самое коротенькое письмецо может многое поведать о том, кто его написал...

Поэтому для нас очень важно то, что вы делитесь с нами своими горестями и радостями, романтическими историями и размышлениями о жизни. Мы ждем ваши письма по адресу: 03056, г. Киев, ул. Борщаговская, 152-б.


КОМУ НУЖЕН КООПЕРАТИВНЫЙ ДОМ?

Пишу в газету от безысходности. Потому что не знаю, куда еще обратиться и к кому можно достучаться. Хотя моя проблема наверняка знакома многим жителям нашей страны. Десять лет назад я купила квартиру в кооперативном доме. Еще радовалась, что дом кооперативный — думала, что раз сами жильцы этим занимаются, значит наверное порядка тут больше, чем в жэковских домах. Жизнь показала, насколько сильно я ошибалась. Председателем у нас, так сказать, служит один из жильцов дома. Он давно на пенсии, вот и нашел себе занятие. Человек вроде бы неплохой, но в роли председателя он сущее бедствие. Во-первых, он решил сам работать и за электрика, и за сантехника. Что бы ни случилось в доме: то ли трубу прорвало, то ли пробки выбило — нужно звать его. А сделать это совсем непросто. Пока лишнюю двадцатку не сунешь — не придет, а начинаешь ругаться, так у него один аргумент: "Я на вас всех один тут пашу, так что сидите и молчите".

Я пыталась поговорить с соседями о том, чтобы его с этой должности убрать, а взять человека, который действительно будет заниматься домом и его проблемами, а не только счета присылать. Но мою идею не одобрили. Из жильцов эта морока никому не нужна, проще поругаться, заплатить деньги и оставить все как есть, чем взваливать на себя такую ответственность. А чужого кого-то брать, так это ему на зарплату деньги сдавать надо...

Не добившись ничего от соседей, я решила обратиться хотя бы в ближайших жэк, но там меня разом отсекли, заявив, что "ваш дом кооперативный, вот и занимайтесь своими проблемами сами!" А в районном управлении только руками развели— по закону, если нет договора на обслуживание жэком кооперативного дома, то они нам ничего не должны.

Живя в своей стране, в своей квартире, я при этом себя чувствую как на необитаемом острове. Никто не может и не хочет помочь. Государство спихнуло наши проблемы на нас самих. А люди привыкли, что придет добрый дядя и как-то все уладит, самим трудиться не надо.
КОМУ ОН ПОМОЖЕТ— ЭТОТ КАРАНТИН?

Написать вам письмо меня заставила проблема, с которой неожиданно столкнулась наша семья. Внук у нас ходит в третий класс, а внучка — первоклассница. Дочь их растит одна, ну и мы с дедом помогаем, чем можем. Все взрослые у нас работают. А тут на этой неделе неожиданно ввели в школе карантин. Дети еще слишком маленькие, чтобы можно было их оставлять на целый день дома одних. И обед разогреть некому, и присмотреть, чтобы все было в порядке. Вот и приходится то отгул просить, то их на работу с собой брать. И какая же польза детям от этого карантина? Ведь и в транспорте их нужно туда-сюда возить, и на работе многие взрослые сидят больные, а детки всем этим дышат. Может, лучше было бы не отменять занятия, хотя бы для малышей?
ЧТО ЖЕ Я ДЕЛАЮ, С КЕМ ЕДУ, Я ВЕДЬ СОВСЕМ НЕ ЗНАЮ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА...

Прочитала в "Стенгазете..." рассказ "Кому — революция, а кому — романтика", и нахлынули воспоминания... Я родилась в Алтайском крае, в городе Бийск, в 1939 году. Жила с мамой и отчимом в маленьком домике. Жили мы бедно, хотя и мама, и отчим работали. Родители взяли на квартиру молодую женщину — Тамару. Она очень хорошо ко мне относилась, жалела меня. После окончания десятого класса я уехала учиться в Семипалатинск. У Тамары был младший брат — Анатолий, которой в том же году окончил школу и поступил учиться в Вильнюсское военное училище. Вот Тамара и стала ему в письмах писать обо мне и дала ему мой адрес.

Мы переписывались год, не зная друг друга. На первых летних каникулах в 1957 году мы встретились. Городок наш в то время был небольшой, военных было мало, да я о них и не знала ничего... А тут приходит такой обаятельный, голубоглазый, светловолосый да еще и в форме. Я сама черненькая была, видимо, поэтому нравились светлые. Я влюбилась с первого взгляда. Ему я тоже оказалась небезразличной. Вечером сходили в кино: я, конечно, с родителями, а он с родственницей. А назавтра у него отпуск кончился, уезжать нужно. Снова мы год переписывались, но следующим летом не встретились, хотя и надеялись на это. Почему не встретились, я тогда не знала, затаила обиду, но жила воспоминаниями, уж так он мне в душу запал.

Через несколько дней я тоже уехала на учебу, а с 1 сентября весь наш курс отправили на уборку хлопка в Узбекистан. Когда же 28 декабря мы вернулись в техникум, меня ждал сюрприз — целая пачка писем от Анатолия. Читать я их стала по времени отправления. Вначале были объяснения того, что случилось, потом долго шли извинения, просьбы простить его, что так получилось. Не получая от меня писем в ответ, его послания становились все суше, а последнее (после четырех месяцев ожидания) вообще было о том, что письмо последнее и что он не ожидал, что я "такая". Я очень рада была тому, что Толик мне написал, но такого окончания не ожидала. Поплакала, попереживала, но, думаю, мне ведь тоже надо объяснить, почему я не писала, что я не была в городе, а первой писать после того, что он не приехал, я не могла, и пишу тоже прощальное письмо моему дорогому человеку. Это письмо и стало возобновлением нашей дальнейшей переписки.

Толик советовался со мной, куда брать направление на службу. Я написала, что желательно в Украину. По письмам мы договорились и о свадьбе. Перед росписью он попросил разрешения меня поцеловать. Расписались мы 10 сентября 1959 года, а уже 25-го Анатолий должен был прибыть на новое место службы. Уезжали мы вместе. Свадьба стала одновременно и нашими проводами. И вот когда тронулся поезд, мне вдруг стало страшно. Боже мой, что же я делаю, с кем еду, я ведь совсем не знаю этого человека, — рыдала я. Толик понимал мое состояние, успокаивал. Тогда поезд только до Москвы шел пять суток, а потом пересадка и еще двое суток до Львова. Вот это и было наше очное знакомство...

С тех пор много воды утекло, мы много ездили, многое увидели. Вырастили двух дочек. В 1974 году я разыскала своих родственников в Украине после двадцатидвухлетней разлуки. В Киеве мой Анатолий Иванович ушел в отставку полковником. У нас сложилась нормальная хорошая семья. В прошлом году мы отметили сорокапятилетие совместной жизни. Вот такой у нас получился "Роман в конверте"...
НЕТ НИЧЕГО БОЛЬНЕЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

"Хочу, чтобы ему было больно так же, как мне", — вот такое желание я прочла в письме читательницы, опубликованном в прошлом выпуске "Стенгазеты ...".

Не суди, да не судим будешь, — судить не имею права. Но тоже "хочу". Хочу понять, что с нами происходит.

Вот он, почти мой. Потому как люблю. А он ну никак не хочет оставить семью и даже не скрывает этого! Поверьте, я не ханжа, и ничто человеческое мне не чуждо. Но: милая, хорошая, пожалей его, уйди... И ты увидишь, сколь мудро ты поступила. И как человечно! Сегодня ты хочешь боли одной, завтра можешь страдать от другой... Вряд ли хотелось бы тебе оказаться на месте той, которая жена, да еще и мать. А жизнь, она такая: за боль — болью наказывает. Сегодня он оставит семью, завтра уйдет и от тебя. Тебе какой боли хочется — этой или будущей?

Мне не так уж много лет, но боль я пережила и никому такой не пожелаю. Потому как нет ничего больнее предательства. Родной человек, с которым прожито немало, которого любят и ждут дома, искренне веря, сначала лжет, а потом и вовсе уходит...

Там Любовь, а кто решил, что ее здесь нет? Ты почаще вспоминай о том, что дома на него смотрят именно любящие глаза и глазенки — искренние, доверчивые. Имеет ли он право предать их? Впрочем, ты не считаешь уход предательством. Пока...

Ну, дай тебе Бог и твоим детям не быть преданной мужем, отцом. Даже ради Любви, большой и светлой. Знаешь, ведь это тоже, оказывается, больно! Здесь ты страдаешь одна, а там страдают все. Прости. И выдержи! Но совсем не то, что думала до этого. Он, кажется, выдержал. А время действительно лечит. Ибо ничто не вечно... Тогда зачем тебе чужое? Если он уходить не хочет! Ты еще встретишь свое, родное, настоящее. И гордиться собой будешь. За то, что выдержала.