РОГОВЦЕВА НЕ ХОЧЕТ БЫТЬ ХУДРУКОМ

В свое время я ушла из театра потому, что была в оппозиции к тому, к чему сейчас все пришло. Я вроде бы должна торжествовать, потому что оказалось, что я права — мои взгляды на искусство были иными — но кроме горечи, у меня ничего на душе нет. Это мой родной дом, а родному дому можно желать только добра, но нельзя желать, чтобы там хозяйничали люди с нечистыми руками. С Михаилом Юрьевичем у нас отношения очень сложные — он пришел в театр еще совсем мальчиком, и я была еще юной, мы начинали вместе, и у нас очень много интересных и дорогих для нас обоих работ. Но затем наши жизненные позиции и взгляды на искусство стали полярными, поэтому мне либо нужно было превращаться в какую-то злую ведьму и бороться, прекратиться как личность, либо освободить место. Поскольку я оказалась в меньшинстве, то ушла. Но ушли многие тогда: Дрозд, Сомов, ушла Резниченко, потом Лаленков.

— Несколько недель назад вы давали интервью газете "Коммерсант", где открещивались от конфликта.

— Теперь, когда есть основания думать, что там не все так хорошо, как кажется, а люди начинают спекулировать политическими делами, я не хочу чтобы Виктору Андреевичу была еще одна гадость, что, мол, еще кого-то душат и еще в тюрьмы сажают. Все должно быть по заслугам — если там ничего нет, то Слава Богу.

— Вы согласились бы стать художественным руководителем театра?

— Нет. А зачем мне проклятия? Это очень тяжело, нужно будет прекратиться как актрисе, как личности. Резниковича тоже нельзя упрекнуть в том, что он не трудоголик, грех так говорить. Нужно, чтобы пришли два знающих мужика.