ВЫБРОШЕННЫЙ В КЛЕТКУ

Говорят в народе: "У человека три напасти — смерть, старость и плохие дети". А вот Петр Семенович Богданович на народную мудрость смотрел с юмором. До последнего времени. Все отшучивался перед соседями, что каждый день собирает бутылки и макулатуру только потому, что это полезно для здоровья, а у молодой семьи внучки, с которыми он жил в двухкомнатной хрущевке, и так забот — полон рот! Пока в одни прекрасный день не пропал. Соседи все спрашивали 25-летнюю внучку Машу (имена родственников изменены по этическим соображениям): "Что с дядей Петей?", но ничего конкретного добиться не смогли.

А через полгода возле хрущевки по улице Ижакевича (Подольский район Киева) остановилась "скорая", и ловкие санитары "выгрузили" похудевшего и осунувшегося дядю Петю. Дрожащими от бессилия руками он передал медбратьям ключи от квартиры, мечтая лишь о том, что спустя шесть месяцев окажется, наконец, в своей постели. Но старой двери был врезан новый замок, а на звонок и настойчивый стук никто не отозвался.

Недолго думая, санитары посадили больного пенсионера на лестницу напротив квартиры и, велев дожидаться родных, уехали. Последняя ремарка явно была излишней. Далеко уйти Петр Семенович не смог, даже если бы и захотел, — болезнь лишила его одной ноги, а отсутствие костылей даже не позволяло подняться. Разложив свои скромные пожитки — затертую курточку и пустую холщевую сумку — дядя Петя прижался к холодной стене подъезда и стал ждать. В таком виде и застали его вечером соседи. "Что случилось? — допытывалась Галина, соседка по площадке.

Он лишь смотрел на нее и махал руками. Выяснилось, что в больнице Петр Семенович практически потерял слух, а расслышать слова мог, только если говорить очень громко.

— Внучка не пускает, — горько проговорил он, — когда меня увидела, сказала "Нам калеки не нужны", забрала вещи, ребенка и ушла.

Чтобы хоть как-то успокоить старика, добросердечные соседки вынесли ему кто суп, кто бутерброды, кто воду. И уверяли, что скоро Маша или ее муж вернутся. Но этого не случилось ни в ту злополучную среду, когда пенсионера привезла "скорая", ни на следующий день... Встревоженные соседи забили тревогу. Стали звонить в жэк с просьбой посодействовать во вскрытии квартиры жильца. Но оказалось, что в этой квартире Петр Богданович не прописан, а без законных хозяев — его внучки — жэк ничем помочь не смог.

КИЕВЛЯНИН БЕЗ ПРОПИСКИ

В паспорте дяди Пети, бывшего бригадира и передовика производства фабрики "Заря" и завода "Торгоборудование", семь лет спокойно прожившего на улице Ижакевича, действительно значилась только выписка из квартиры в Оболонском районе, датируемая 1997 годом, а далее никакой регистрации не было. После долгих расспросов удалось выяснить, что он бы и до сих пор спокойно жил в Оболонском районе, если бы дочка не задумала разменять квартиру.

Тогда же, в 1997 году пенсионерам "в срочном порядке" меняли паспорта. Петр Семенович и заметить не успел, как его старый паспорт с пропиской с "легкой руки" дочери Светланы сменился новым, где лишь значилось, что он из квартиры выписан. А обещания дочери прописать его в одной из двух новых квартир, которые семья получила в результате размена, так и остались только разговорами. После долгих мытарств и попыток пристроить старика "хоть куда нибудь", родственники решили, что ему лучше жить у внучки на Ижакевича. Поначалу жизнь без прописки Петра Семеновича очень тревожила. Ведь несмотря на то, что он еще работал, свою законную пенсию получать не мог. А когда через несколько лет получил на заводе расчет, дела пошли совсем худо. От молодой семьи внучки теплоты и внимания было совсем мало. Чтобы хоть как-то существовать, бывший передовик производства собирал макулатуру и бутылки по дворам и мусорникам. "Просить я не буду, лучше получу гривну, но буду знать, что я ее сам заработал, — рассказал "Сегодня" инвалид. — Чужого мне не надо. Внучка, когда я появлялся на кухне, не подпускала даже к плите, чтобы картошку сварить, мол, я ее могу испачкать. Так и жил, на хлебе и воде".

"Кто бы мог подумать, ведь такая добропорядочная семья у Маши и муж приличный, ребенок, — удивляется соседка по площадке Алина Ивановна. — Никогда они не скандалили. Ладно, если бы Петр Семенович пил или дебоширил. А так — бутылок насобирает, купит хлеба и сидит на лавочке, кушает. Мне и в голову не приходило, что он пенсию не получает, и что дети даже не захотели его прописать!"

КТО НАСЛАЛ НА МИЛИЦИЮ КОРРЕСПОНДЕНТА

Как говорят, без бумажки ты... — никто, одним словом. Оказалось, что кроме соседей, судьба Петра Богдановича никого не волнует. Жэк наотрез оказался помогать гражданину без прописки, территориальный центр по обслуживанию одиноких, инвалидов и малообеспеченных "отшил" со словами: "Мы занимаемся только лежачими". В собесе посоветовали разыскать родственников, "среди которых, кстати говоря, дочка непенсионного возраста". И направляли к участковому: "Пусть выясняет, почему у него на лестнице спят инвалиды". Первый раз соседи обратились в милицию на следующий день после приезда дяди Пети. И милиция таки появилась, в тот же день, правда, почему-то в пол-одиннадцатого ночи. Обзвонив соседей и записав всю информацию, милиционеры, едва взглянув на спящего у дверей деда, удалились.

Когда же еще через день в райотдел милиции позвонили из "Сегодня", желая узнать, как движутся дела "инвалида на лестнице дома по Ижакевича, 21", районный участковый Роман Цыс сказал, что только сейчас был ознакомлен с "делом" и после приема граждан собственнолично пойдет по указанному адресу и узнает, что же там стряслось. "Я не обязан докладывать каждой газете о тайнах следствия!" — подытожил участковый и бросил трубку. На деле, "тайной следствия" оказался лишь допрос с пристрастием каждого жильца дома, имеющего неосторожность в тот день не работать: "Кто посмел наслать на меня корреспондента?!" Остальные детали его не интересовали. По всей видимости, профессионалу они оказались не нужны.

РАЗГОВОР С ИНКОГНИТО

Уповать на то, что родственники Петра Семеновича одумаются, было равносильно поиску подснежников летом. Тем более, что после операции инвалид лишь приблизительно мог вспомнить адрес дочки Светланы: "пятый этаж, четвертый подъезд". И все же я решила поискать. С помощью соседей кое-как составила план местонахождения квартиры и отправилась на поиски.

Не зря дом Ольги Петровны местные жители называли "пьяным". Помимо своей зигзагообразной формы огромная 14-этажка имела множеством входов и выходов, а также повторяющуюся нумерацию. А все из-за того, что у одного крыла дома — номер 15, а у другого — 15А. Брожение по всем предложенным координатам ни к чему не привело — указанной мною персоны никто не знал. Истратив на катание в лифтах и общение через замочные скважины больше часа, я спустилась во двор и, не надеясь на удачу, набрала "09". Когда же оператор выдала номер телефона Светланы, я от радости пребольно ударила себя трубкой по подбородку, едва не вывихнув челюсть.

— Кто спрашивает? — тут же потребовал молодой женский голос, а потом выдал: — Никого нет, они уехали отдыхать и будут через месяц.

Хозяйка голоса представилась соседкой, присматривающей за квартирой. В начале разговора ей вроде бы было известно о том, что Петр Семенович уже несколько дней живет под дверью. Потом вдруг она начала сбивчиво говорить, что дочка и внучка думали — старик в больнице и что вообще он "их давно достал своим хождением по помойкам и требованием предоставить ему жилье". Складывалось впечатление, что говорит со мной отнюдь не соседка, а одна из родственниц несчастного инвалида.

— Вы не представляете, что такое жить с бомжом! — подытожила моя собеседница.

Выслушав бурную тираду, мне оставалось лишь спросить:

— А вы бы смогли отца или деда, глухого и безногого, вот так назвать бомжом и бросить умирать на лестнице?

В трубке возникло молчание. А потом моя собеседница лишь добавила:

— Наверное, нет.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

А Петр Семенович так и продолжает жить на лестнице. Пошла уже вторая неделя. Соседи обзвонили всевозможные инстанции, но толку нет. Так и продолжают выносить еду на лестницу. И задумываются о том, не ждет ли та же участь старикову дочку или внучку, ведь, как говорится, дурной пример заразителен.