ЗА "ТЕПЛУЮ" ВСТРЕЧУ БАНДИТОВ В АФГАНЕ СТОГНИЯ НАГРАДИЛИ МЕДАЛЬЮ

На прошлой неделе, 13 июля, исполнилось 55 лет со дня учреждения медали "За отличие в охране государственной границы СССР". Говорят, стать обладателем серебряного кружочка с зелено-красной колодкой — мечта любого пограничника. 15 лет назад Константина Стогния, известного телезрителям по криминальным проектам на "Интере", неожиданно вызвали в КГБ Украины, где вручили медаль от имени Президиума Верховного Совета СССР. Об этом своем памятном приключении Константин рассказал газете "Сегодня".

— За что же вы получили эту медаль?

— Когда по решению правительства начался вывод Советских войск из Афганистана, я служил в десантно-штурмовом мото-маневренном подразделении. Задачей нашей группы было обеспечить безопасность выходящих колонн. Вывод был очень тяжелым: бандиты блокировали колонны, зажимая их в ущелье, и требовали оружие, технику, боеприпасы. Нашему командованию приходилось идти на переговоры. Во-первых, не хотелось, чтобы при выводе были потери среди личного состава, который в основном состоял из старослужащих. Я, например, должен был демобилизоваться осенью 1988 года, но нас оставили до полного вывода войск. К тому же мировому сообществу было объявлено, что в назначенное время (до 15 февраля 1989 года) все войска покинут афганскую территорию. И если бы какую-то колонну задержали, и она не уложилась бы в срок, был бы политический скандал: дескать, Советский Союз не выполняет свои обещания и международные договоренности. Поэтому главной задачей колонн было не попадать в "капканы", а нашей — обеспечивать их безопасность. Кстати, те, кого мы охраняли, даже не подозревали об этом. Одна из таких колонн выходила из поселка Киризи. Туда мы везли гуманитарный груз, а обратно забирали небольшое подразделение.

Когда мы забрали подразделение, то сначала попали под минометный обстрел, а потом и под атаку бандформирования. Как оказалось потом, это было случайным совпадением. Да и во время боя я, командир отделения, не мог понять, что происходит. Просто так на колонны не нападают. Банда была уничтожена, а загадка осталась. И только когда получал обратно свой военный билет и другие документы, в том числе корочку на получение всех благ в своей стране, начиная от квартиры, заканчивая "Березкой" (которой так и не воспользовался), пошел в разведчасть и поделился своим недоумением по поводу того инцидента. Оказалось, что мы случайно пересеклись с бандой муллы Ортабулаки, которая шла выполнять диверсионные работы на советской территории. То есть, это вовсе не было спланированным нападением на нашу группу. Но мы выполнили свою миссию и в итоге были представлены к наградам. Почти год спустя меня вызвали в КГБ Украины и вручили медаль. Думаю, что именно за тот эпизод.

Честно говоря, до сих пор считаю, что мы действительно выполняли в Афганистане интернациональный долг, хоть и слышал потом разговоры о том, что, мол, там расстреливали своих и выжигали целые кишлаки. Я этого не видел и могу говорить о своем подразделении, охранявшем колонны, везшие зерно голодным людям, которые с радостью нас встречали. Помню, как под обстрелом мы доставляли бензин, топливо, пищу в районы, где ни то что света, а даже и древесины никакой не было. Никогда не забуду, как маленькая девочка отказывалась от продуктов, хотя смотрела на нас голодными глазами. Когда же мы достали аптечку, она закивала. Оказывается, думала, что два подарка солдат не сделает и, отказавшись от еды, выбрала бинт и лекарства. Разговоры только о жесткой миссии — абсолютная неправда. И стыдиться мне нечего. На самом деле на войне столько всего было, что можно писать книги, чем думаю когда-нибудь заняться.

— И с чего бы они начинались?

— С 17 ноября 1986 года — дня, когда меня призвали в армию. "Отмазываться" от службы у меня и в мыслях не было. Отец всегда говорил, что если растет сын, он должен отдать долг родине и никак иначе. В общем, собрали нас на сборном пункте возле ДВРЗ. Сижу там, не стараюсь понравиться, подлизаться к тем, кто набирал людей к себе в части. Военных, которые ходили и присматривали себе солдат, называли "покупателями". Их стараниями люди оказывались в той или иной точке обширного Советского Союза. Конечно, были какие-то рекомендации по здоровью и физической подготовке. Думаю, у меня были нормальные показатели. Единственное, что подсмотрел, так это то, что в моем деле значилось: "команда 220". Мне эти загадочные цифры до сих пор ни о чем не говорят, но почему-то запомнились. Когда услышал на призывном пункте свою фамилию, узнал, что буду служить в пограничном отряде в Черновцах — чему несказанно обрадовался, все-таки рядом с домом. Друзей забирали за тысячи километров, а мне служить в Украине. Садимся в автобус, и нас везут в... аэропорт "Борисполь". Тут меня начинают терзать смутные сомнения. Вспоминаю рассказы тех, кто вернулся из армии, — перед уходом мы обязательно разговаривали с теми, кто отслужил. Только узнаешь, что в соседнем доме кто-то вернулся, бежишь пообщаться: как там себя надо вести, что там происходит. Так вот, никто из тех, с кем общался, не летал к месту службы на самолете. Честно говоря, для меня самого это был первый полет в жизни. Думаю, а какая в этом экономическая целесообразность? В поезд загрузили, можете ехать хоть 10 суток. Вообще, когда сталкиваешься с тем, чего не знаешь, пугаешься. Погрузили бы в общий вагон, да хоть на крышу поезда, было бы понятнее. Первый, второй, третий, четвертый час лету... Начинаю вспоминать фильмы, вычислять скорость самолета, умножать на километраж. Но, как ни крутил, с какой скоростью самолет бы не летел, все никак не стыковалось с перелетом до Черновцов. В общем, когда вышел из самолета, увидел большие буквы "Аэроп

орт Алма-Ата". Потом еще 300 км добирались до какой-то железнодорожной станции и, в результате, оказались на востоке Казахстана, в Усть-Каменогорском районе, поселке под названием Курчум. Первое, что там увидел — надпись на покосившемся клубе: "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить", а внизу, в скобочках, подпись: "В.И. Ульянов". Тут я осознал, что попал в, мягко говоря, дремучее место.

— И какими были первые солдатские будни?

— А как у всех, — хозяйственными. Учили подшивать воротнички, наматывать портянки и убирать плац. Поскольку присяги еще не было, то, во избежание у солдат ностальгии по дому, загружали работой по полной программе. И тут в нашей жизни неожиданно появился подтянутый, очень симпатичный офицер — капитан Шишкин. У одного взял метлу, другому поправил подворотничок, третьего похлопал по плечу. Мы такого отношения и от сержантов не видели, а тут настоящий капитан, перед которым сержанты прогибали спины до хруста в позвоночнике, так к нам отнесся. Это, надо сказать, очень подкупало. И потом, когда было построение на плацу, вышел этот капитан Шишкин и сказал, что будет отбирать людей. Говорит, чтобы вперед вышли те, у кого рост не менее 185 сантиметров. Что тут началось! Все подпрыгивали, как могли, комкали стельки в сапогах, чтобы каблучок получился. Выходили люди, которые головой упирались мне в плечо. Потом были всевозможные физические и психологические тесты, с которыми раньше сталкиваться не приходилось. Люди отсеивались, и в результате нас осталось несколько десятков человек, которых и погрузили в поезд. Помню, с какой завистью, чуть ли не со слезами на глазах на нас смотрели те, кто оставался.

— Было чему завидовать?

— Мы оказались в школе спецподразделений КГБ СССР, расположенном в поселке Чунджа Уйгурского района. Как только за нами закрылись огромные металлические ворота с колючей проволокой наверху, и мы вышли на плац, наш друг капитан Шишкин превратился в абсолютно другого человека. "У вас не так много выходов отсюда, — сказал он. — Кто не сможет дослужить до конца, тому прямой путь в дисбат. И еще: те, кто будет плохо учиться, пусть не забывают о том, что на каждую 1000 учебных патронов будет вставляться несколько боевых. У нас есть 3% на боевые потери — еще один путь для нерадивых учеников..."

— Кошмар...

— Через полгода закончилось обучение и сформировался взвод повышенной боеспособности, который отправлялся на сложные участки границы в вечных снегах и ледниках на Алтае. Минометную батарею, готовившуюся перед нами, сразу забрали в Афганистан. А нас, ко всеобщему удивлению, вернули в родной поселок Курчум — в составе взвода повышенной боеспособности на случай нарушения государственной границы. Помню, на Китайской границе, где я был старшим погранотряда, капитан заставы сказал мне: "Наша граница проходит примерно по тому хребту. Но если собьешься с дороги, то ориентируйся по знаку с двуглавым орлом, установленном в 1905 году".

— В общем, наверное, несладко было.

— Были, конечно, и комические моменты. Как-то наш взвод высадили в горах с целью перекрыть участок, через который, по данным разведки, планировался переход границы. В один из дней к нам приблизились пастухи со стадом баранов. Естественно, пошли проверить, кто такие. Приняли нас с восточным радушием, а вот чаю явно пожалели, налили на самое донышко пиалы. Ну, думаю, может, мало у них воды и заварки, все-таки тяжело с собой по горам запасы носить. Предложенную аптечную дозу, понятное дело, выпиваю залпом, прошу еще, потом еще. И тут хозяин, ни с того ни с сего, начинает колотить жену по спине посохом. Насилу оттащили. Потом нам начальник заставы объяснил, что во всем виноваты мы сами. Оказывается, полную пиалу наливают тому, кому не рады — чтобы реже подходил. На это мы справедливо возразили, что подходили за добавкой не один раз, а муж все равно жену посохом огрел. Выяснилось, что допивать угощенье до конца нельзя. С тех пор, куда бы ни приезжал, стараюсь соблюдать традиции, а если не знаю всех тонкостей, сразу предупреждаю об этом, чтобы не обижались.

— Готовите что-нибудь для телезрителей?

— Да, готовится ряд телепроектов по старым уголовным делам. Очень показательная в этом смысле история об автоматах "Газвода". В советские времена на Крещатике они задержались чуть ли не до середины 80-х. Но, мало кто из пивших тогда газировку с сиропом или без, знает, что автоматы были... частными. Их действительно курировал один человек, который сам за свои деньги покупал автоматы, подключал воду, углекислоту, закупал стаканы и снимал кассу. И именно в это время многие предприимчивые деятели торговли попали под жесткий пресс правосудия. Лукьяновский СИЗО в народе так и называли — "Дом торговли". Сейчас этих людей вполне можно назвать успешными предпринимателями. Только вот за свою деятельность многие из них, в том числе и хозяин "Газводы", тогда получили "расстрельные" статьи. Сегодня какой-нибудь хозяин пары киосков с прохладительными напитками на том же Крещатике отнюдь не рискует жизнью.