КОСМОНАВТ N2 ГЕРМАН ТИТОВ ПРИЗЕМЛЯЛСЯ... ПРЯМО ПОД ПОЕЗД!

В воскресенье, 11 сентября, космонавту N2 — генерал-полковнику Герману Титову — исполнилось бы 70 лет. Суточный полет, который он совершил с 6 по 7 августа 1961 г., через 4 месяца после полета Юрия Гагарина, сейчас можно смело приравнять к длительному многомесячному пребыванию человека на орбите. Ведь тогда никто не знал, каких сюрпризов следует ожидать от невесомости и вообще можно ли выжить после ее "объятий".

НЕ БОЛЕЕ ТРЕХ ВИТКОВ!

После удачного полета Гагарина конструкторы ракетно-космической техники поняли, что возможен пилотируемый суточный полет человека в космос. Самочувствие Гагарина вселило уверенность и во врачей. Но как долго можно находиться на орбите и как повлияет на человеческий организм невесомость — никто из ученых института медико-биологических проблем не знал и гарантий благополучного исхода полета не давал. Ведь при полете Гагарина невесомость не дала о себе знать: за 108 минут полета никаких заметных, а тем более вредных, опущений космонавт не испытал. Однако даже самые лучшие врачи не знали каково будет здоровье космонавта, перенесшего невесомость.

Даже в полетное задание Титову впервые вписали в пункте N3: "При плохом самочувствии космонавта или отклонениях в работе бортовой аппаратуры производится досрочная посадка с использованием ручного управления или автоматической посадки". Сегодня надобности в таком пункте нет, так как на орбите космонавта и подлечат, и смогут возвратить его на Землю. Да и методика подготовки космонавтов к длительным полетам началась собственно с полета Титова и его детальных докладов о здоровье.

Хотя вначале руководитель подготовки космонавтов от ВВС генерал Николай Каманин настаивал на полете всего в три витка вокруг Земли — это пять часов. Но Королев решается на суточный полет. Он заявил журналистам, что Титов облетит Землю 17 раз и характеризует полет Гагарина, как простую пробу, а Титова — глубокую. Началась спокойная работа по освоению космоса.

НАДО МНОЙ — ПРИБОРНАЯ ДОСКА, НО ЭТО НЕПРАВДА

Хотя это был только второй полет человека в космос, почти исчез налет парадности и шумихи. Если перед полетом Гагарина было две Госкомиссии: одна рабочая, другая — торжественная с приглашением СМИ, представителей Академии наук, ученых-медиков, то столпотворения людей вокруг персоны Титова не было. И нам, военным испытателям, в организационном плане стало гораздо легче всем: исчезла нервозность от посещения комиссий, можно было спокойно сосредоточиться на работе.

Например, подумать о введении нештатного эвакуационного расчета. Дело в том, что если возникла бы авария или пожар на старте, то космонавту необходимо было бы экстренно покинуть корабль — катапультироваться. Сама система была. И в случае чего, например, Гагарин с высоты метров в 30 "вылетел" бы из стоящей на старте ракеты и упал на специально натянутую в так называемом "пятне падения" крупноячеечную сеть из мощных тросовых материалов. Но эвакуировать человека оттуда неподготовленным людям было бы крайне затруднительно. Особенно если учесть, что космонавт при падении может сломать конечности и даже повредить позвоночник. Перед полетом Титова этот "прокол" учли и организовали нештатный эвакуационный расчет старшего лейтенанта Лилова из испытательной группы космических аппаратов майора Владимира Беляева.

Отрабатывался такой сценарий спасения: расчет из трех человек выбегает из бункера пуска, поднимается на сетку и укладывает космонавта в обыкновенное цинковое корыто для купания из послевоенного прошлого, купленное в хозяйственном магазине на станции Тюра-Там на средства испытательной части. Два пробитых пробойником отверстия позволили привязать к передней части корыта веревку, с помощью которой можно вынести космонавта из опасной зоны. А нужно сказать, что размеры ячейки — 40х40 см — требовали от спасателей немалой ловкости: в проем запросто могла проскочить нога. К счастью такая самоделка Титову не понадобилась. Но когда много позже Титову рассказали об этой подготовке, он смеялся до упаду.

Ночь перед полетом Титова оказалась для Сергея Королева гораздо спокойней, чем перед полетом Гагарина. Королев долго гулял с Титовым и его дублером Андрианом Николаевым. А после прогулки спал на редкость спокойно.

А для Титова утром пошли уже привычные процедуры одевания скафандра. Только на этот раз одевали Титова вторым: дублер должен был терпеть неудобства пребывания в скафандре дольше.

Старт "Востока-2" прошел успешно ровно в 9.00. В 10. 00 космонавт включил ручную систему управления кораблем. Корабль управлялся хорошо! Из первого отряда космонавтов на особицу стоят несколько космонавтов, которые ювелирно управляли кораблем, прикладывая для его управления строго дозированные усилия — ни больше и не меньше необходимых. Один из лидеров — Титов.

Все ждали первых сообщений о проделках невесомости и она не замедлила заявить о себе: космонавт почувствовал себя неважно, особенно при резких поворотах головы. Уже на первых витках у него появилось головокружение и устойчивая иллюзия, что он висит вверх ногами, а приборная доска сместилась и занял место над головой. Спустя некоторое время доска встала на свое место, вернулось и ощущение правильность положения тела.

Нечто подобное ощущал и американский астронавт Гордон Купер, когда полетел на корабле "Фейт-7" 15 мая 1963 года. Ему тоже стало казаться, что сумка с инструментами, которая штатно находилась во время полета возле его правой руки, повернулась на 90 градусов.

На седьмом витке Титов повторно берет на себя управление кораблем в ручном режиме. Именно тогда он понял — система управления надежная и позволяет уверенно управлять кораблем. Шел 17 виток полета, программа была выполнена, пора было возвращаться домой. Посадка проходила в автоматическом режиме, но Титов контролировал ее работу. Корабль плавно начал сходить с орбиты по баллистической кривой. После разделения отсеков, которое произошло с задержкой (как и у корабля Гагарина), спускаемый аппарат вошел в плотные слои атмосферы, где и происходит торможение, гасится огромная скорость полета на орбите — около 29000 км в час.

Космонавту перед вхождением корабля в плотные слои атмосферы рекомендуется закрывать шторками иллюминаторы, ибо вид плазмы, из-за торможения разогретой до 9—10 тысяч градусов, мог напугать кого угодно. Ведь за трехмиллиметровой стенкой корпуса корабля бушует пламя, ежесекундно меняющееся и сверкающее всеми цветами радуги и их сочетаниями, не виданными на Земле. И хотя тепло от корабля отводит теплозащитная абляционная обмазка, но грозная картина космоса вызывала чувство острой тревоги за свою жизнь: чего не передумаешь, видя как металл внешних конструкций корпуса корабля горит, стекая огненными кляксами. И вся эта леденящая душу огненная картина проходит на фоне гула огромной силы, треска плиток изоляции, покрытых специальным составом, который испаряясь отводит тепло от корабля. В эти мгновения корабль трясет, как на ухабах. Зрелище не для слабонервных. Но Титов не удержался и рассматривал эту картину. Как, впрочем, и другие космонавты.

СПАС ВЕТЕР

На высоте 7000 м. от корабля отстреливается крышка люка и вслед за ней катапульта выстреливает кресло с сидящим в нем космонавтом. До высоты 4000 м. космонавт наслаждается спуском, сидя в кресле, затем следует отвод кресла космонавта в сторону с перецепом парашюта. Теперь он спускается, как обыкновенный парашютист, и саратовская земля принимает его. Но как!

В предполагаемом месте посадки появляется... поезд. Оказывается, специалисты не учли такой малости, как расписания движения поездов в регионе. И теперь Титов не мог уклониться от встречи и приземлялся прямо под колеса поезда. Считанные секунды отделяли космического героя от прозаической смерти под колесами. Космонавт спасся чудом: помог небольшой порыв ветра, отбросивший космонавта в сторону. Поезд успел промчаться до его приземления.

Честный и откровенный отчет Титова о влиянии невесомости остро поставил вопрос перед медиками о методах наземной тренировки и поведения космонавта в первые часы полета. Именно тогда происходит перераспределение крови в организме под влиянием невесомости: она отливает от нижних конечностей, приливая к голове и у космонавта появляется в первые сутки полета головокружение, тошнота, одутловатость лица, иллюзии смещения предметов и масса других неприятных ощущений. Академик Мстислав Келдыш назвал отчет Титова актом гражданского мужества, давшим ученым возможность найти способы борьбы с негативным влиянием невесомости: не всякий космонавт признался бы руководству, что чувствует себя неважно.

А вот дальше космическая судьба Титова не сложилась. Он рвался в полет, но Королев выполнял обещание, данное первому отряду космонавтов: в космос полетят все. И он направлял других космонавтов. Хотя в длинную космическую очередь вклинились разработчик космической техники Константин Феоктистов, врач Борис Егоров и Валентина Терешкова. Первой в мире женщине-космонавту уступили безропотно — тут была задействована большая политика.

Потом Титову предложили лететь, но в качестве бортинженера. На что он не согласился. Вскоре ему предложили начать подготовку к полету на Луну в качестве командира экипажа и он с радостью пошел на это. Однако первым командиром "лунного" экипажа назначили Алексея Леонова, которого подобрал Королев. Ну, а когда в 1969 году американцы объявили о высадке своих астронавтов на Луну, да после 4 аварийных беспилотных пусков ракеты "Н-1" советская программа была свернута. Я специально подчеркиваю — беспилотных, ибо появились публикации о то, что на Луне погибли советские космонавты. Это ложь. Самым крупным живым существом на лунной орбите были черепахи, облетевшие вокруг Луны и возвращенные на Землю на "Зонде-5" в 1969 году. Титов понял, что ему на Луну в такой обстановке не слетать никогда в жизни. Он плюнул на все: очевидно, накипело на душе, и ушел на летную испытательную работу, затем закончил академию Генерального штаба и перешел на службу в аппарат Главного Управления космических средств МО СССР. Он быстро рос в должности и воинском звании, стал генерал-полковникам и первым заместителем начальника Главка космических средств. Когда меня назначили командиром отдельной инженерно-испытательной части универсального комплекса "Стенд—Старт" по программе "Энергия—"Буран", мне довелось часто встречаться и решать все вопросы на его уровне, как председателя Госкомиссии по приему комплекса в эксплуатацию Минобороны СССР. Однажды во время перерыва заседания Госкомиссии в конференц-зале площадки 250 А Титов подошел к копии картины Айвазовского "Девятый вал ". Нужно сказать, что мы с начальником научно-испытательного управления генералом Владимиром Гудилиным в прошлом военные моряки, вот и повесили эту картину. Титов всмотрелся в нее и не поворачиваясь к залу громко изрек: "Эта картина напоминает мне перестройку: наверху все бушует, а внизу царит тишина и гладь".

А на дворе стоял 1987 год. Резко повернувшись к нам, он вдруг спросил: " Надеюсь, никто меня не заложит?" Раздался громкий хохот. И редкий случай — никто не сообщил начальству, таким глубоким было уважение к Титову, хотя, вполне очевидно, было кому это сделать.

Мы, военные испытатели, считаем, что в начале пути Бог был на стороне первопроходцев космоса, как русских. так и американских. К сожалению, сегодня Титова нет с нами рядом, он захоронен на на Новодевичьем кладбище. Вечером, когда заходит Солнце, на левом плече Титова-памятника, ввиду оптического эффекта, появляется фигурка орла, который и был космическим позывным Титова в его полете и жизненным символом, отражающим его человеческую суть.