"МАМА И ПАПА! Я ВАС ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!"

Случай в семье Падалко (фамилия изменена) еще долго будут изучать психологи и социологи столицы. Единственный сын молодой пары Елены и Виктора Падалко семилетний Максим выпрыгнул из окна квартиры, оставив лишь прощальную записку.

ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ

На первый взгляд, это была вполне благополучная семья. Мама — 29 летняя Елена торговала на рынке, отец — 33-летний Виктор работал грузчиком. Правда, прошлое Виктора настораживало — две судимости за кражи и грабежи, но почему бы человеку не забыть о своем мрачном прошлом и стать лучше? Семилетний сынишка заканчивал второй класс. Учиться Максимке нравилось, особенно читать.Соседи никогда не слышали, чтобы в их квартире дебоширили или ссорились. Все было тихо и спокойно. Никто и не думал, что эти благопристойные люди живут двойной жизнью. Частенько в школу Максим приходил с синяками. Даже говорил иногда, что дома его бьют. Но вникать было некому и некогда: "мало ли откуда у мальчишки синяк под глазом или почему он хромает?"

Да и откуда было знать, почему Максиму запрещают ходить в гости, отмечать дни рождения, приводить домой друзей. Как позже выяснили сотрудники ОКМДН Святошинского райуправления милиции ГУ МВД Украины в г. Киеве, своего сына молодые родители периодически избивали. Заставляли часами сидеть и читать книги и газеты, десятки раз переписывать домашние задания в тетрадках. На любую провинность ответом было родительское рукоприкладство. Максим до сих пор с ужасом вспоминает, как его отец топил в ванной с горячей водой. На улице он практически не показывался, даже летом. Ведь даже за испачканные босоножки ребенка били до потери сознания. "Я люблю маму, — вспоминает Максим, — но боюсь, она всегда принимала сторону отца". Мама, по ее словам, сама на сына руку не поднимала, но и от отцовской агрессии тоже не защищала.

Мальчик боялся даже представить, что ждет его дома за последнюю провинность — в школе он каким-то немыслимым образом потерял портфель. От такого изуверства дрогнули даже видавшие всякое судебные медики. Позже они зафиксировали на детском теле около 100 гематом и ушибов. Максимка посинел с ног до головы.И портфель, и его содержимое вскоре обнаружились. В целости и сохранности. "Папа бил меня пряжкой по голове — вон, видите, какие шишки остались", — рассказывал мальчик, заливаясь слезами.

ПРЫЖОК В ПУСТОТУ

На следующий день мама Максима пришла в школу и сказала, что сын заболел скарлатиной. Тем временем ребенок находился дома, потому что от побоев не мог даже ходить. А в наказание "за плохое поведение" переписывал тетрадки. Вернувшись вечером домой, родители пригрозили — готовься, сейчас проверим, как ты выполнил задание. В страхе, что в тетрадках найдется какой-нибудь огрех, мальчик уселся за стол и, соблюдая правила грамматики, стал писать… предсмертную записку: "Мама и папа! Я вас очень люблю!" И попросил у них прощения. Ведь он — "трудный ребенок", который доставляет только проблемы, поэтому жить не достоин. Все это Максим неоднократно слышал от родителей.

Щелкнула входная дверь. Малыш подумал, было, что родители ушли, и чтобы убедиться , потихонечку открыл дверь и выглянул в коридор. Оказалось, пришел дядя Боря, брат мамы. "Он как-то странно на меня посмотрел тогда, — вспоминает Борис Михайлович. — Я понял, что его опять наказали. Но спросить не решился. Ведь знал, ему достается даже за то, что разговаривает со мной. Поэтому не стал ничего спрашивать. Он закрыл дверь в свою комнату. А я отправился в свою".

"Между родителями и родственниками постоянно шла конфронтация", — рассказывает Нина Коробченко, психолог центра социальной службы семьи и молодежи Святошинского района. Оказывается, семья делилась на врагов и друзей папы Вити. Родственникам не нравилось, что он так жестоко воспитывает сына, но молодые родители запрещали кому-либо вмешиваться в их личную жизнь.

Дописав послание, ребенок взобрался на подоконник, открыл форточку и высунулся наружу. Во дворе прохожие сразу заметили маленького самоубийцу и стали громко просить его не делать роковой шаг. Окна кухни, где в тот момент сидели родители и пили кофе, также выходили во двор, и не услышать крики , по мнению специалистов, было невозможно. Но в суде родители будут утверждать, что ничего не слышали.

Максим смотрел, как внизу под окнами собираются люди. Они уговаривали, чтобы он не баловался и слез с окна, что это опасно. Ему было страшно. Не от того, что можно упасть и разбиться, а от того, что скоро из кухни придет отец и снова станет его бить. "Это никогда не закончится. Лучше прыгнуть — и все". Собрав все силы, Максим шагнул в пустоту, совершив, по его словам, "свой прыжок".

Ребенок упал на ножки, раздробив пятки и кости таза. Но остался жив. Тут же вызвали "скорую". А по двору моментально распространился слух, что Максим Падалко — "родился в рубашке".

Специалистам криминальной милиции по делам несовершеннолетних следы побоев мама пояснила так — они с мужем "несколько погорячились". Отец же мальчугана исчез еще до приезда милиции и еще долго боялся появляться дома.

ПОДУШКА ПРОТИВ МАМЫ

Максима спасли. Детские кости срослись, а вот душа и сердце не здоровы до сих пор. По этому факту прокуратурой было возбуждено уголовное дело согласно ст. 166 УК Украины (неисполнение родителями своих обязанностей, что привело к тяжелым последствиям). Но восстановить картину событий психологам и криминалистам весьма непросто. Ведь свидетель побоев только один — сам Максим. Мама всячески выгораживает мужа и даже стала строчить жалобы на всех — медиков, правоохранителей и даже на собственных родителей — бабушку и дедушку Максима. Словом, на всех, кто мог бы хоть что-то плохое сказать о ее муже Викторе.

На поведение матери Максим реагирует очень болезненно. В целях терапии психологи вынуждены были надевать ребенку специальные очки с картинками из сказок, чтобы он успокаивался. "В больнице мне ставили успокоительные подушки против мамы", — расскажет потом мальчик. Она даже пыталась как-то выкрасть сына из отделения ОХМАТДЕТ, где тот лечился. После неудачи навещать Максима перестала, а вплотную занялась жалобами. Вопрос о лишении родительских прав пока остается открытым — ждут решения суда. Мальчика решили не отдавать в приют, а перевели на реабилитацию в детскую больницу. Там его не забывает "тетя Валя" — сотрудник КМДН Валентина Федорова, приходит психолог "тетя Нина" — Нина Коробченко, а также дедушка и дядя Боря. Именно дядя Боря — брат Елены Падалко, защитник и настоящий друг Максимки, хочет стать опекуном ребенка. В начале учебного года, в школу малыш пойти не смог. Сначала необходимо, чтобы суд решил вопрос относительно лишения родительских прав, хотя складывается впечатление, что процесс затянулся, ведь опекунский совет давно направил прошение об этом. Сколько еще мальчику быть в больнице, когда и чем завершатся слушания ни правоохранители, ни родственники сказать не могут.

"НЕ ХОЧУ ВИДЕТЬ ЕГО ЗЛОЕ ЛИЦО"

А пока единственное развлечение Максимки — это посещения. Особенно нравится общаться с психологом.

— Самое сложное в этой ситуации — вернуть доверие ребенка к взрослым, — комментирует ситуацию Нина Коробченко. — Его у Максима совсем не осталось. Поначалу мы просто играли. Я просила его нарисовать на листке бумаги три дерева, но ему все время не хватало места для третьего — мальчик пририсовывал его в уголочке. Ему явно не было места в мире взрослых.

В полуторачасовом разговоре с мамой я не почувствовала того, что она скучает и почему не приходит к сыну. Не "нащупала" в ней материнского чувства. Ни одной эмоции не было на ее лице, когда она говорила о сыне. Она отвечала на все мои вопросы, что он любил, как он учился. Но чего-то нового из ее ответов я, общаясь с Максимом только месяц, не услышала. Создалось впечатление, что она — "холодная мама". Может, она по натуре человек малоэмоциональный. В конце разговора попросила: "Спросите у Максима, можно ли мне к нему прийти?" Ее, мол, предупредили, что лучше пока не тревожить психику ребенка и воздержаться от визитов. Но я видела его историю болезни,там такого запрета нет. Ребенка навещают только дядя, дедушка и бабушка. Больше всего тянется к дяде, у них взаимная привязанность.

Как любой ребенок, Максим любит маму и говорит: "Я бы с удовольствием жил с ней, но только без папы". О папе даже разговора не может быть: "Я не хочу видеть его злое лицо".

Позже Максим расскажет, что впервые увидел отца в пять лет, когда тот еще отсиживал второй срок заключения: "Мне тогда показалось, что у него такое хмурое лицо". Страх стал второй натурой Максима. Он до сих пор, выйдя на улицу, начинает беспокойно оглядываться по сторонам. "Чего ты боишься?" — спрашивает у него психолог. "Кого-то встретить", — отвечает мальчик.

Зато теперь о своем "прыжке" — так он сам называет попытку самоубийства — ребенок говорит, как взрослый: "Я никогда больше так не поступлю. Никогда".


СОВЕТ СПЕЦИАЛИСТА
Нина Коробченко, психолог центра социальной службы семьи и молодежи Святошинского района Киева, уверена, что когда ребенку есть с кем поделиться, рассказать о своих трудностях, он никогда не решится лишить себя жизни. Это может случиться, когда маленький человек чувствует себя одиноким или боится наказания. Есть определенные правила, как нельзя наказывать малыша. К примеру, со стороны родителей не должно быть ни морального, ни физического давления, чтобы не повредить психическому состоянию ребенка. Он должен знать, за что его карают, и ни в коем случае, ни за все вместе — вчерашнюю двойку, позавчерашние брошенные на полу носки и сегодняшнее замечание. Нельзя наказывать, когда сын или дочка болен или получил физическую травму, когда сами родители сердиты или утомлены. Но главное, покаранный должен быть прощен. Ведь в любом случае в душе он сам себя уже наказал.