НЕ МОГУ ВИДЕТЬ ИХ НЕСЧАСТНЫМИ

Услышь нашу смиренную молитву, Господи!
Мы молим за всех наших друзей-зверей,
Особенно за тех, кто страдает,
За всех, на кого охотятся, кто потерялся,
Кого бросили, кто напуган или голоден,
За всех, кто должен быть усыплен.
Сжалься над ними, будь милостив!
А тем, кто должен о них заботиться,
Даруй сердца, полные сострадания,
Дай им добрые руки, подскажи ласковые слова.
Да будем мы истинными друзьями для зверей!
Да разделим с ними милость твою и благодать!
Аминь

Сегодня, в Международный День защиты животных, с этой молитвы о братьях наших меньших, которую написал когда-то в африканских дебрях профессор медицины, теологии и философии Альберт Швейцер, начнутся многие собрания природолюбов. И неважно, защищают ли они диких животных или городских бродяг, домашних птиц или обитателей микрофлоры морей. Всем им нужно иметь терпение и сострадание. А это дается свыше.

ФОРМУЛУ БЫТИЯ ПОДСКАЗАЛ ГИППОПОТАМ

Альберт Швейцер, имевший имя и почести на родине, вдруг понял, что его ум, знания, опыт нужны в Африке и уехал лечить людей в дебри Габона. Однажды он трое суток плыл по реке к больной женщине и в тот момент, когда лодка продиралась через стадо гиппопотамов, ученому открылась формула бытия, ставшая знаменитой не менее молитвы: "Я жизнь, которая живет среди других жизней, которые тоже хотят жить". Африканцы приносили "Великому белому доктору" больных животных и он лечил их. Его всегда сопровождали собаки, коты сидели на его столе, а под столом жил ежик Речел и лежала черная овца. На веранде обитали дикие свиньи Текль и Изабэль, во дворе три пеликана — Тристан, Персиваль и Лоэнгрин. А попугай Кукеди здоровался: "Доброе утро, доктор".

Читая о таких бессребренниках, мы привычно вздыхаем — таких уж нет в наше время! А что если мы просто не хотим их замечать? Не обращаем внимания, как по городам слоняются животные-бродяжки, среди которых собаки и кошки самых аристократических пород, выброшенные своими хозяевами.

АГАТА: "БЛОХИ ЕЗДИЛИ ДРУГ НА ДРУГЕ"

Мы с фотографом Александром Яремчуком приехали к Анне Кильдау, которая всю жизнь подбирает бездомных животных, лечит и пристраивает их в хорошие руки. Зная, что такие коты-собаки всегда нездоровы, мы ожидали увидеть все что угодно: домашний госпиталь с запахом собачьего пота, лекарств и хлорки, просто приют, комнаты которого резко "пахнут" зверьем. Но приехали мы в светлую прибранную и вымытую квартиру — никаких особых следов пребывания в ней двух собак и кота не ощущалось.

Нас встретил пудель Тёмка. А вот кот черной молнией метнулся в комнату, по дороге включив бедром компьютер, и спрятался под диван. Тёмка подошел, смешно чихнул и вдруг почему-то, как на стену, наткнулся на протянутую мной руку.

— Он слепой, — объяснила Аня. — И плохо слышит.

У Ани животные жили всегда. С детства она приносила в дом несчастных кошечек-собачек, выхаживала их, лечила. И ничего, что ходила покусанная блохами, не раз заражалась лишаем — луком ранку смазала и порядок. Главное, питомцы из дворовых замурзанцев превращались в роскошных благородных животных.

...Однажды зимой Аня проведывала подругу в больнице и увидела там маленькую собачку.

— Это было что-то ужасное: челюсть сломана и скособочена, бок просто "выдран" кем-то и как рана затянулась даже представить трудно, — вспоминает Аня. — А блох... Я никогда такого не видела. Они по коже не просто друг за другом пешком ходили, они друг на друге ездили!

Неделю животное не подпускало к себе: Аня обматывала руки тряпками, чтобы не быть покусанной. Потом еще месяц собака не выходила из своего угла — только смотрела затравленным, тревожным взглядом. На улицу ее вообще невозможно было вытащить. Когда же наконец-то Ане удалось ее постричь и привести в порядок, оказалось, что это красивый черный карликовый пудель: шерсть густая, уши шикарные — большие, пушистые. Ее назвали Агата.

Позже, когда начались проблемы "по-женски" и пришлось делать операцию, выяснилось, что у Агаты перевязаны трубы. Значит, жила она у людей, те ее стерилизовали, но потом все равно выбросили. Великое дело соседи: не только о людях все сплетни знают, но и о собаках. Они-то и выяснили, что бывшая хозяйка Агаты вышла замуж, а муж поставил условие — избавиться от собаки. Она и выбросила ее.

Однажды ночью Агата подошла к Аниной руке, свесившейся с кровати. Аня даже испугалась спросонок. Но та просто легла рядом. С тех пор Агата так и жила — у ее руки. К Ане она никого не подпускала, даже мужа — бросалась.

Болела Агата очень: часто простужалась — насморк и кашель просто сопровождали ее по жизни. Умирала тяжело. Покалеченную собачку-аристократку не спасли любовь и забота последнего хозяина. Организм не выдержал терзаний, на которые обрек прежний владелец.

Мы пьем чай на кухне. Аня называет и называет клички и породы собак, прошедших через ее руки и я, умирая с каждым ее питомцем, уже не могу запомнить всех деталей их судеб. Эрдель, колли, бультерьер, пуделя... Но у всех одна общая "карма" — их бросили люди, которые вначале приручили.

ТЁМКА: "ЭТО СЛЕДЫ ОТ ПОБОЕВ"

Пока фотограф с сыновьями Ани Пашей и Колей ловили непослушную фотомодель — роскошного кота Луиса, спрятавшегося от них в уголке с кактусами — я знакомилась с Тёмкой. Это тоже пудель, только малый и коричневый — его седая шубка выстрижена по всем "пуделиным" правилам в прическу "а ля модерн", вот только лысеет уже господин Тёмка. По всей коже собачки были какие-то наросты, припухлости.

— Думаю, это следы от побоев, — объяснила Аня. — Я же Тёмку буквально вырвала из рук хозяев. На улице увидела несчастную, всю в колтунах собачку, что шла за хозяйкой вида выпивохи, с синяком под глазом. Я подошла и попросила, чтобы она отдала мне ее. Та сказала, что муж ненавидит песика, но дети расстроятся, если его не будет, и не отдала. Позже узнала, что хозяйка сетует, мол, хотела женщина взять, а я не отдала — теперь жалею. Я тут же побежала забирать собачку. Теперь у Тёмки был выбит глаз и поломана лапка. Он лежал в грязи, вонючий — ужас, а все вокруг было заплевано. Спрашиваю сколько ему лет? Жена говорит 2 года, а муж — 8. Дала сосиски, так он их проглотил, не жуя.

Тёмке пришлось сделать несколько операций, на боку вырезать большую опухоль. Последнее время песик иногда ночью начинает кричать — колика у него где-то или судорога, Аня пока понять не может. А так лая от него не дождешься: в доме он эдакий добряк-тихоня и кот Луис — глава этой братии — может ему и по морде дать. Тогда Тёмка плачет и идет жаловаться. А ведь первый год он был агрессивным. Аню, когда она чистила его рану, укусил за щеку и порвал. Пришлось швы накладывать.

— Но мы его никогда не наказывали, просто не трогали — лишь играли и любили. Тем и перевоспитали, — так просто объясняет смену характера своего питомца Аня. — Чувствую я их как-то и поэтому у нас все животные становятся добрыми. А в их отношения мы не вмешиваемся. Право первой миски у кота Луиса — он хозяин. Правда, не возражает, если подойдут и собаки. А те прекрасно доедают за ним корм для кастрированных котов — собачьего не едят вовсе. С кем поведешься!

Спать животные привыкли с Аней. Во сне она часто видит, что ее душат. Просыпается, а Тёмка ноги ее в сторону сдвигает — приудабливается, а на груди 8-килограммовый Луис разлегся и блаженно мурлычет. Может даже вытащить коготки и осторожно касаться Аниной шеи.

ЛУИС: "ЧЕЛЮСТЬ ЕМУ РАЗНИМАЛИ КАРАНДАШОМ"

Луис тот еще фрукт. Вообще-то Аня хотела кошечку. И подруга подарила ей Луизу-Фернанду. А через несколько дней животное обвыкло и, не боясь, развалилось на ковре. Тут-то Аня поняла, что перед ней отнюдь не Луиза. Кот сразу мурлычет, стоит только к нему прикоснуться. А "разговаривая", произносит "басом" четко — "мам".

Коля повел нас на лоджию, с которой началась страшная история: Луис сиганул с нее за птичкой и повис на уровне 4 этажа. Когда Аня примчалась, кот сидел на наклоненном козырьке балкона, жесть нагрелась под солнцем и он перебирал лапками, что бы не обжечься, но однако голубя изо рта не выпускал. Поймал таки свою птичку. Спасатели быстро сняли кота. А вот хозяева долго разнимали ему челюсть карандашом — вынимали голубя. Шок у Луиса был страшный — теперь на улицу калачом не выманишь.

"ЛУЛИ, МУХА!"

А вот второй собаки, живущей у Ани, мы не встретили — ее отвели к бабушке: Лули нервный и страшно "гавкучий" пес. А все из-за родовой травмы. Очередная собака Ани — черный пудель Алиса в 9 лет "подзалетела". Сама родить смогла лишь одного щенка, дальше пришлось делать кесарево. Врач вытащил Лули, шлепнул Ане в руки.

— Говорит: "Не дышит. Делай щенку искусственное дыхание рот в рот", — вспоминает Аня. — Не помню, что я делала, как он ожил. Лули вырос нервным холериком и если что стукнет в голову — лает пронзительно и долго. Иногда даже ночью. Когда мы уж совсем не можем его успокоить, то кричим: "Лули, муха!" Бедняга панически боится мух, убегает, прячется под диван. Запрещенный, конечно, прием — он лежит в темноте и дрожит. Но...

"ЗАЧЕМ?"

Молодых найденышей Ане удается пристроить в хорошие руки. А вот старые и больные остаются у нее! Но был случай, когда она найденному хозяину не обрадовалась. Однажды осенью увидела мокрую, грязную колли, которая почему-то пошла за ней. Аня привела ее домой, помыла, откормила. Повесила объявление — найдена собака. Откликнулась женщина, сообщившая, что у ее соседей пропала колли. Аня повезла отдавать собаку, но оказалось, хозяева ее не искали, поэтому не были рады и спасибо не сказали.

— Поплакали мы тогда с Павликом — Коля только родился — лучше бы не отдавали, — и сейчас готова расплакаться Аня.

Аня часто дает себе слово: "эта" собака — последняя. Хотя знает — стоит ей увидеть умоляющие собачьи глаза и она не выдержит. Одного бультерьера нельзя было забрать в дом: он нещадно душил котов, видимо, был притравлен. Так она кормила-лечила его на улице, пока не пристроила. Как не пристроить боксера, которого хозяева привязали в их дворе и бросили, а он всю ночь страшно выл.

Артюшечку подобрала после ДТП: пришлось сделать несколько операция, бедняга в гипсе полгода ходил, пока раздробленная кость лапки срослась.

— Зимой привела и Мику — "голого" маленького пинчера, у которого был озноб, уши разорваны. Выздоровел он быстро, стал красивым и самостоятельным. На улице гулял сам: проводит меня на работу до автобуса и возвращается домой.

Однажды ранним утром Аня услышала за окном дикий собачий визг и плач. Выбежала на улицу и онемела: она стала свидетелем работы гицелей.

— Они хватали животных, бросали в машину, собаки кричали человеческими голосами, — вспоминает Аня. — Я бросилась к ним, просила отдать хоть маленьких, клялась, что выхожу, на улицу не выброшу. Но они смеялись, говорили, из-за таких, как я, собаки на людей нападают. У меня такой стресс был! Мне часто говорят, что я ненормальная, мол, дворняги — это же глисты, аллергии! Однажды у Павлика были проблемы с горлом. Я лечу, а оно не проходит. Пришла снова к доктору, она удивилась, что нет эффекта и спрашивает: "Есть животные в доме?" Говорю: "Две собаки и кошка". А она так безапелляционно: "Нужно от них избавиться!" Я запротестовала, а она мне: "Своего ребенка не жалеете? А горло у Павлика прошло, хоть мы по-прежнему вместе — дети и животные.

Вообще милосердие — понятие тонкое. Люди понимают, что вопрос не обсуждается: оно либо либо есть, либо "не есть". Но упрямо выясняют: "А зачем оно нужно?" Их злят люди, которые без вопросов любят, спасают животных и все. Однажды Аня увидела собаку под магазином попросила продать для нее сосиски. Так продавщица не хотела отпускать товар. За деньги! Не бесплатно Христа ради! Кричала на весь магазин: "Смотрите, богатенькая нашлась, тут дети голодают, а она собаку кормит!"

— У наших людей воспитания не хватает, — считает Аня. — Для меня лишь первый питомец был собакой, а остальные — членами семьи. Милосердие к беззащитному должно быть в крови. А у нас там пока наша "родная" жаба. И она душит, мол, у меня денег нет, а эта собаке сосиску покупает, значит у нее деньжищ... И начинает работать банальная зависть.