ЛИВИЙКИ РОЖАЮТ, НЕ СНИМАЯ ЧЕРНЫХ ОДЕЖД И ПЛАТКОВ

Спортивного вида женщина ловко, будто только что с тренировки, запрыгнула на свою верхнюю полку — как раз напротив меня — в купе поезда "Киев—Симферополь". Веселой смуглой крымской татарке с немножко раскосыми глазами никак не лежалось на месте. Склонялась к столику, заглядывала в окно, поправляла занавеску, простыню. Завязала беседу с бабушкой, дремавшей внизу, соскочила к ней. Когда старушка совсем уснула, стала искать другую пару свободных ушей. И вот так наткнулась на мои. Я все еще держал в руках книгу, но уже давно не читал — слушал дорожный разговор. Нечасто, согласитесь, встретишь человека, который отправился в Ливийскую народную арабскую джаммахирию роды принимать. К тому же Рушена Мустафаева — так она представилась — в далеком 79-м была чемпионкой СССР по хоккею на траве: играла в высшей лиге за узбекскую команду "Андижанка".

"МНЕ НРАВИТСЯ, ЧТО ЖЕНИХ ОБЯЗАН ПОДАРИТЬ НЕВЕСТЕ 1 КГ ЗОЛОТА"

— А вы и вправду выступали за хоккейную команду? — поддерживаю разговор.

— Да, за "Андижанку". Играла "четвертым" номером. Защитником была. В 1979 году мы впервые стали чемпионами. Стали и в следующем году, но уже без меня — я пошла в декретный отпуск. Многие наши девушки выступали на Олимпиаде в Москве. Мне не пришлось.

— А в Ливию как на заработки попали из Крыма?

Рушена уселась на своей верхней полке, подогнув ноги под себя по-турецки (а быть может, по-татарски). Я сел так же, как и она, на своей. Под нами спали бабушка и студент, а за окном пролетали пух и паутина бабьего лета. Она опять поправила занавеску, которую трепало сквозняком.

— Началась моя африканская эпопея три года назад. Живу я в Новоульяновке, на Тарханкуте — на запад от Евпатории. Знаете? — вот и хорошо. Купила там дом вместе с мужем, когда нам повезло на историческую родину вернуться из Средней Азии. Нам действительно повезло: то был 1987 год, когда в Узбекистане, в Фергане начались погромы турков-месхетинцев. Говорили — и нас, крымских татар, будут гнать. Но поняли, что татары сами выезжают, поэтому не трогали. Вот мы и поехали. Купили дом в глуши — на самом краю полуострова. На большее не хватило денег. Родила я мужу четырех детей. Таких сыновей! – увидите, когда в Симферополе выйдут меня встречать. А супруг мой в один черный день поехал с приятелем в соседнюю деревню и не вернулся: погиб в автокатастрофе. Приятель выжил, только калека теперь, а моего нет. Вот и стала я думать, как деток прокормить. Хоть смолоду хорошие спортивные данные имела, но кому в нашем селе чемпионы нужны?! Стала фельдшером. Вот и работала в Новоульяновке до того дня, когда поехала к подруге в Черноморское. У нее как раз гостевала приятельница, которая только что из Ливии приехала. Она врачом там работала, довольна была заработком. И мне предложила попытать счастье. Поговорили за пиалой чая и в тот же вечер все решили. Я не привыкла долго колебаться. Вскоре поехала в Киев, в фирму с восточным названием, которая вполне легально устраивала на работу в Ливии. И после четырех месяцев ожидания я чартерным рейсом вылетела из Киева в Ливию — на Триполи.

— Наши женщины, в основном, отправляются в италии-испании, — все же ближе в Европу, а вы — в арабскую Африку заехали, — спросил и подумал: наверняка потому, что она мусульманка — культура и быт ближе.

— Да, я мусульманка, — ответила Рушена, будто прочитала мои мысли. — Но поверьте, никогда не думала, что традиция настолько может связывать человека по рукам и ногам, как в Ливии. Если хотите знать, даже в Узбекистане — одной из самых консервативных республик прежнего Союза, где я родилась и выросла, не сталкивалась с такими суровыми правилами жизни, особенно для женщины. Впрочем, и в Ливии нашла немало плюсов, которые мне пришлись по душе, словно заграничный сериал.

— И что же так могло понравиться? – удивляюсь.

Она хитро так, по-женски, улыбнулась, прищурив глаз. Опять одернула занавеску, снова поправила простыню, в который раз распрямила ноги и уселась по-татарски.

— В Ливии традиция сильнее закона! — многозначно ответила Рушена. — И мне очень понравилась такая традиция: мужчина не имеет права жениться, пока не построит собственный дом и пока на счету в банке не будет, по меньшей мере, 35 тысяч динаров. Насколько меньше забот переживают молодые супруги после свадьбы, чем приходится нашим! Кроме того, жених-ливиец не может не подарить молодой хотя бы килограмм золота. Украшений, то есть. Но на этом семейные радости для ливийки фактически заканчиваются. Потом начинаются более чем суровые и странные будни: дом делится на женскую и мужскую половины, свадьба празднуется отдельно для женщин и для мужчин. Уже не говорю, что женщины не представляют, как жить без платка на голове. Однако их женщины не слишком проникаются своим социальным положением — никогда не видели другой жизни.

В КРАСИВЫХ БОЛЬНИЦАХ ЖУТКАЯ АНТИСАНИТАРИЯ

— Ваша работа, как я слышал, тоже непосредственно связана с семьей...

Рушена рассмеялась.

— Работаю я в городке Тархуна, недалеко от столицы. Больница у нас красивая. И вообще тамошняя архитектура мне намного больше нравится, чем даже в Киеве. Особенно отличаются медицинские здания — прямо как дворцы. Однако внутри такая антисанитария, что ни одна из их больниц не выдержала бы проверки украинской санэпидстанции! Грязь, как на улице. Никто не переодевается, не переобувается, белых халатов не берет. Люди несут с улиц песок из пустыни, садятся в пыльных одеждах на белые постели будущих мам, лежащих на сохранении. Да и мамы те еще, скажу вам! И днем, и ночью лежат на постелях в своих черных одеждах, даже платков с головы не снимают. С них тоже сыпется песок. В той же одежде они и на родильный стол ложатся. Не убедишь раздеться! Только подберет под себя платье — и рожает. Сначала меня просто тошнило от этой картины, откровенно тошнило. Но за несколько недель привыкла.

— А мужчин, как на Западе, в Ливии пускают на роды?

— Нет, такого там нет. Мужчины, как и у нас, стоят под окнами. Однако не все. Преимущественно те, кто имеют первую жену. Ко второй-третьей редко приходят, даже когда нужно ее забирать с ребенком домой.

— А когда забирают, то на верблюде или на ишаке?

— Ни разу не видела ливийца-араба на ишаке, тем более на верблюде, — рассмеялась Рушена. — На авто ездят. Еще и на каких дорогих! Кстати, и цветов не носят. У них и уход за малышом отличается от нашего: как правило, первые два-три дня за младенцами присматривает медперсонал, пока роженицы не в состоянии. А потом они отказываются от наших пеленок, заворачивают голеньких малышей в свою одежду и носят по палате.

Она на минутку замолчала, наклонилась к столику, взяла бутылку минералки, открутила пробку, подмигнула мне, отпила. Я заметил, что врачи пьют только минеральную воду, — определенно что-то такое знают. Когда Рушена ставила воду на место, бабушка на нижней полке открыла глаза и пробормотала спросонья: "Я слушаю, слушаю..."

— Сначала я нервничала, пыталась отобрать младенца и спасти от инфекции. Но однажды попала в сельскую местность и увидела в каких бытовых условиях живут эти люди… У них, по-видимому, иммунитет на антисанитарию. От рождения.

— Обрезание также в роддоме происходит или, может, носят мальчиков в мечеть?

— Да нет, не в роддоме. И в мечеть не носят, а к хирургам. Новые времена!

— А как кормят пациентов в ливийских больницах? Наверное, одним пловом?

— Ливия не совсем Азия. Завтрак у них традиционный европейский: булочки с кофе или чаем. Чай — не просто горячий, а кипит в чашке. Пузырьки вертятся. И его они пьют, не обжигаются! Такого чая никогда не видела. Однажды угостилась — обожгла язык. Обед, конечно же, с ливийскими традиционными кушаньями: шорпу они любят — суп такой с рисом, кускуси — похоже на дробленый рис, но это не рис, а какое-то неизвестное нам растение.

ОТ "ПОМАРАНЧЕВОЙ" РЕВОЛЮЦИИ ОТВЛЕКАЛИСЬ ЛИШЬ НА РОДЫ

— А где вас поселили, как приняли?

— В Триполи встретили мою группу работники больницы. Привезли в Тархуну. Дали каждой из нас комнатку, в которой есть все необходимое для женщины. Три года я уже так работаю, и не жалуюсь. Не хуже чем у нас, а платят 700 евро в месяц. Местным медикам значительно меньше. А у нас такой контракт, мы считаемся иностранными специалистами, и наши дипломы там признаются.

— А как там диктатор Каддафи правит? Спуска не дает своему народу?

— В сравнении с тем, что сделал президент Узбекистана в Андижане, то этот просто золотой для своего народа. Землю бесплатно раздает, выделяет субсидии на строительство жилья, не требует уплаты, пока строительство длится. И вообще, ливийцы ездят куда хотят по миру, лишь бы деньги были... (Рушена замолчала и, подумав минутку, продолжила). Я слышала, что в моем родном Андижане недавно просто страшные события произошли — подавили революцию. С помощью войск. Кошмар!

— А в тридевятом царстве Каддафи что-то о нашей, украинской революции слышали? — перевожу разговор с неприятной темы.

— О "помаранчевой"? — конечно! Даже активно участвовала, — Рушена оживилась.

— Где, в Ливии?

— Да. В Тархуне есть спутниковое телевидение, мы смотрели "5 канал" денно и нощно. Отходили от телевизора только, чтобы роды принять. И на выборы в Триполи ездили. В столице при украинском посольстве был организован избирательный участок. Нас было восемь медиков, мы сбросились, наняли микроавтобус и приехали на последний тур выборов. Не поехали только одесситы — они были против революции. Возле посольства в Триполи мы стали скандировать: "Ющенко! Ющенко!" Вышел посол Украины в Ливии, пригрозил, дескать, не пустит нас в середину, если не прекратим. Видите ли, нарушали закон об агитации в день выборов. Но впустил...

За окном степь изменилась предместьями крымской столицы. Все начали машинально сворачивать постели, собираться. Когда прибыли в Симферополь, сыновья пришли за Рушеной прямо в купе. Внимательные — мать аж засияла. Старшему на вид меньше 25, но весь из себя самостоятельный, с взглядом, как у кузнеца, — тяжелым и горячим. Он повытаскивал тюки и чемоданы Рушены и пораздавал трем младшим, чтобы выносили. А те — совсем еще дети, прыгали и обнимали мать. Старший крутил на руке ключи от машины, спешил, но держался солидно. Рушена подмигнула мне, мол, во какие!..

— А как часто домой ездите? — спросил я ее уже на выходе.

— Раз в год. На целый месяц. Осенью — опять в Тархуну. Снова буду принимать роды у ливиек. Дети остаются сами дома — видите, они уже совсем взрослые у меня!