ВОССТАВШИЕ ИЗ МЕРТВЫХ

Летом 1942 года в газете "Красная звезда" был опубликован указ Верховного совета о присвоении звания Героя Советского Союза начальствующему и рядовому составу Красной армии. А на следующий день в той же газете была напечатана передовая статья "Награждение 28 павших героев". В ней, в частности, говорилось: "...Великое не умирает. Бой 28 гвардейцев с 50 фашистскими танками — не пожелтевшая страница истории, а неутихающий призыв к упорной борьбе, символ непоколебимой готовности нашего народа довести ее до разгрома немецких оккупантов. И когда придет день, первыми алыми розами победы мы украсим могилу героев-панфиловцев, и у их дорогого надгробья в священном молчании мысленно станут армия, народ, великий Сталин". Но на деле все оказалось далеко не так, как обещали...

ЧЕТЫРЕ СТРОЧКИ ИЗ СВОДКИ

Джозеф Киплинг как-то написал великие слова: "Первой жертвой войны становится правда". Их можно поставить эпиграфом к любому рассказу о войне. Тем более к этому. Поскольку найти правду в годы разрухи и ежедневных трагедий практически нереально. Но ведь нужно? Хотя бы спустя десятилетия...

А началась эта история так. Редактор "Красной звезды" вызвал к себе корреспондента Александра Кривецкого и вручил ему четыре строчки донесения, поступившего от политотдела одной из дивизий, оборонявших Москву. В нем было сказано, что группа бойцов во главе с политруком Диевым (запомните эту фамилию!) отразили атаку пятидесяти вражеских танков. Ни имен бойцов, ни точного рубежа обороны — не было известно. Только фамилия политрука и упоминание о разъезде Дубосеково...

Что оставалось Кривецкому? Он написал передовую. Назвал ее "Завещание двадцати восьми героев". Она была опубликована 28 ноября 1941 года — через двенадцать дней после боя: "Несколько дней назад, под Москвой, свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадцатью девятью (!) советскими гвардейцами (хотя ими они не были. — Авт.) из дивизии Панфилова. Фашистские танки приблизились к окопам, в которых притаились наши бойцы. Смалодушничал только один из двадцати девяти. Когда немцы, уверенные в своей легкой победе, закричали гвардейцам: "Сдавайтесь!", только один поднял руки вверх. Немедленно прогремел залп. Несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды выстрелили в труса и предателя. Это Родина покарала отступника. Затем послышались спокойные слова Диева: "Ни шагу назад!". Разгорелся невиданный бой. Из противотанковых орудий храбрецы подбивали танки, зажигали их бутылками с горючим..."

Утром следующего дня в редакцию позвонил "всенародный староста" Калинин: "Жаль наших людей. А то, что вы поднимаете на щит героев, — хорошо. Надо бы разузнать их имена. Постарайтесь. Нельзя, чтобы герои оставались безымянными".

Эти слова стали приказом для журналиста. В тот же вечер он отбыл на фронт, который находился от редакции в сорока километрах. Дивизию, где служили 28 героев Кривецкий не нашел — она находилась на формировании. Командира ее, генерала Панфилова, убило минным осколком.

Кривецкий стал наводить справки о политруке Диеве. Но все командиры, вплоть до начальника штаба, заявляли, что о таком не слышали. К исходу дня, на передовой, случай свел корреспондента с капитаном Гундиловичем. Тот сразу "раскрыл" загадочного Диева.

— Это политрук моей роты. Его настоящая фамилия — Клочков, а Диевым его прозвал один боец-украинец от слова "діє", дескать, всегда-то наш политрук действует без промедления. Это прозвище к нему и приклеилось.

Кривецкий вернулся в Москву и сразу же написал очерк об увиденном и услышанном. Но опять же, сведения о подвиге панфиловцев были весьма скудные.

КАК ЭТО БЫЛО

Как же разворачивались события в те ноябрьские дни на подступах к Москве? С северо-запада их обороняла 16-я армия Константина Рокоссовского. В ее состав входила 316-я стрелковая дивизия Ивана Панфилова, части которой растянулись на четырнадцать километров, а в нее — 1075 стрелковый полк, по которому и пришелся отчаянный удар немецкого танкового клина.

К тому же обороняющимся "помогли" свои — расчеты гвардейских минометов обстреляли позиции наших войск и в опасную брешь устремились танки противника. Полк отступал, он был выбит с прежних позиций. За это командира и комиссара сняли с должностей. Так где же были герои? Взвод не имел своей нумерации. Его собрали из остатков различных полков. Грубо говоря, это была разрозненная группа бойцов, причем разных национальностей: украинцы, русские, казахи, киргизы... Они даже не знали, как зовут друг друга. На вооружении взвода находились: два противотанковых ружья, два пулемета, винтовки, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Ни танков, ни артиллерии обороняющиеся не имели.

Командир взвода был ранен и его обязанности по званию исполнял сержант Иван Добробабин. Взвод располагался в районе Дубосеково на стыке дивизий Панфилова и конной группы Доватора. Стык двух военных соединений — всегда считался самым слабым местом при обороне. Немцы, понимая это, бросили сюда лучшие силы, надеясь, что очередную атаку бойцам не выдержать. Но наши взяли хитростью, было принято решение подпустить врага поближе и открыть внезапный огонь. Ошарашенный противник не ожидал такого отпора. После того, как их авиация "проутюжила" передний край обороны, они считали, что все погибли. Тогда, после проваленной атаки пехоты, немцы бросили танки — 20 штук. Бойцов, напомним, 28. Но за полтора часа на поле уже пылало четырнадцать вражеских машин, а панфиловцев оставалось 15. Для руководства боем на позиции прибыл младший политрук роты Василий Клочков. Немцы снова пошли в атаку. За четыре часа боя панфиловцы уничтожили 18 бронированных машин. А на поле боя было кровавое месиво.

В штабе решили, что все участники сражения погибли и их списали из личного состава роты. Но вот в будущем раскрылась немаловажная деталь — отцы-то, командиры комполка Илья Карпов, комиссар Александр Галушко, комроты капитан Павел Гундилович не знали о подвиге своих подчиненных. Они, как и командарм генерал Константин Рокоссовский, узнали об этом из "Красной звезды". После боев за Москву нашли тела якобы панфиловцев, которые похоронили в братской могиле у деревни Нелидово. Всем 28 было присвоено звание Героя Советского Союза.

ВОСКРЕСЛИ? ТАК НЕ БЫВАЕТ. РАССТРЕЛЯТЬ

Шло время, и вдруг выясняется: несколько панфиловцев живы. Четверо из них были ранены во время боя, двоим удалось выйти из окружения. Этот факт, естественно, не мог быть проигнорирован властями. Образ героев, отдавших жизнь за отчизну, совсем не сочетался с "ожившими" бойцами да еще и побывавшими в плену.

Идеология того времени требовала — настоящий защитник Родины должен победить или стоять насмерть. "Смершевцы" тут же бросились разоблачать героев. От двоих потребовали отказаться от участия в сражении под Дубосеково, а сержанта Ивана Добробабина обвинили в сотрудничестве с гитлеровцами. Под угрозой расстрела или ссылки чудом выжившие панфиловцы отказались от своего подвига.

После окончания "следствия" на свет появился такой документ: "В тот день у разъезда Дубосеково в составе второго батальона дралась четвертая рота и действительно дралась героически, причем из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как впоследствии писали в газетах."

СУДЬБА ГЕРОЕВ

Что же случилось с истинными героями? Один из них Иван Шадрин, будучи тяжелораненым, попал в плен. После лечения он с товарищами пытался бежать, но был схвачен и отправлен в концлагерь. Возвратился домой уже после войны. Его долго мурыжили разные госорганы, что выглядело откровенным издевательством. Впрочем, Золотую Звезду Героя оставили.

А Даниил Кожубергенов (он первым вышел из окружения) узнал о награде намного позже... Радоваться бойцу пришлось недолго. Под угрозой расстрела он подписал отказ от участия в сражении. Вместо него в список двадцати восьми был вписан Алиаскер Кожебергенов. И ничего, что этот "герой" прибыл в дивизию спустя два месяца после памятного боя. Ему присвоили звание Героя. Живому Кожубергенову на четверть века запретили говорить о тех событиях. Спустя годы его вызвали в Москву — решили все-таки наградить, но по непонятным причинам передумали.

Выжил и сержант Иван Добробабин. Трое суток он пролежал контуженный в лесу. Затем попал в плен, пытался бежать, но это ему удалось лишь по пути в Германию (выпрыгнул из вагона и оказался в смоленских лесах). Жил, как дикарь, его очень тянуло на родину, в Харьковскую область. Добравшись туда, Добробабин поступил на службу помощником старосты в поселке Перекоп, где помогал партизанам. В 1944 году он вернулся на фронт. Прошел с боями Румынию, Венгрию, получил много наград. После войны возвратился в Киргизию (оттуда призывался). Там его ждал приятный сюрприз — ему установили памятник и назвали в его честь улицу. Увы, через несколько дней он уже сидел, как пособник врага. Его лишили всех наград и посадили на 15 лет, заставив признать, что он не участвовал в том легендарном сражении. Освободили Ивана по жалобе через семь лет, но обвинение не сняли. Правда, приговор признали "слишком суровым". Только в 1993 году Верховный Суд Украины снял с Ивана Евстафьевича все обвинения. В России этого не сделали и по сей день. Пять лет назад герой умер.


ИСТОРИЯ ВОПРОСА
16 ноября 1941 года. Немцы рвались танковыми клиньями к Москве. На острие одного из таких клиньев оказался взвод солдат из дивизии Панфилова — 28 бойцов. Они сумели на четыре часа задержать немецкую танковую армаду, не позволив ей вырваться на Волоколамское шоссе и по нему — на Москву.