"НА ПОЩЕЧИНУ ОТ ЮЛИИ ВЛАДИМИРОВНЫ Я НЕ В ОБИДЕ"

Нынешний директор Департамента госслужбы охраны при МВД Украины Александр Савченко год назад являлся в глазах Майдана олицетворением всех "темных милицейских" сил, поскольку именно ему в качестве начальника милиции общественной безопасности пришлось "разруливать" противостояние между стражами порядка и революционно настроенными массами. Только когда основные страсти схлынули, стало понятно, что как такового противостояния и не было. Был просто высокий эмоциональный накал, изрядно измотавший людей. Начиная с 19 ноября, автору этого материала битую неделю приходилось перепроверять слухи о том, что милиция готовится разгонять палаточный город, не брезгуя якобы никакими методами, вплоть до применения оружия.

— До меня такая информация тоже дохода. Именно в виде слухов, — вспоминает Александр Ильич. — Во многом этому способствовала пресса, исказившая мои слова. Я сказал, что милиция "имеет право применять любые спецсредства, вплоть до оружия", а цитировали как "может применить..." По этому поводу мне даже пришлось объясняться с Александром Омельченко, дескать, никому я не угрожал, а только разъяснял положения закона о действиях милиции в случае массовых беспорядков. На такие погромы, как сейчас во Франции, наш мудрый народ трудно поднять, но если уж он "раскачается", трудно и остановить. Вот этого, а не смены власти, мы тогда боялись.

— А если бы вам действительно дали команду бросать спецназ на палаточный городок?

— Такая команда могла поступить. И буду честен: до сих пор не знаю, выполнил бы команду разгонять Майдан или нет. Но тут хочу напомнить прецедент 2002 года, когда в годовщину исчезновения журналиста Георгия Гонгадзе группа депутатов "поселилась" в конференц-зале на Банковой и мы получили указ "выбросить" их оттуда. Не выполнили. И ничего нам за это не было, потому что существует депутатская неприкосновенность. Милиция не подчиняется безликим командам, она охраняет и соблюдает закон. В период "помаранчевой" революции нашей главной задачей было не допустить вторжения в Администрацию президента и Кабинет министров. Проще говоря, не разгонять кого-либо, а "стоять насмерть".

— Нужна ли была такая усиленная защита Центризбиркома в ночь первого тура выборов? Все эти бронетранспортеры, грузовики с песком только усилили напряжение.

— Идею защищать ЦИК во что бы то ни стало пару "горячих голов" в МВД привезли из Югославии. Я не принадлежал к руководящему составу, но имел право совещательного голоса и был против этого. Какой смысл в такой усиленной защите ЦИКа, если бюллетени и протоколы находились в территориальных комиссиях? Но — нагородили. Вот и получилось больше ажиотажа, чем дела. Хотя... кого-то это могло устраивать.

— Какие моменты вам запомнились особенно ярко?

— Пожалуй, когда Юлия Владимировна водила народ на Банковую. Мы прошлись с ней, показали, что у "Беркута" нет даже слезоточивого газа, есть только каски, щиты, дубинки. Но нас не сдвинуть.

— К слову, на ставшую исторической пощечину от Юлии Владимировны вы не в обиде?

— Она тогда была в разгаре революционный страстей. Я для нее кто - "мент"... Нет, не обиде. На женщин вообще обижаться нельзя, особенно на красивых. После решения Верховного Суда о проведении третьего тура выборов накал страстей стал спадать. Психологически стало легче, а вот работать пришлось тяжелее. В рядах революционеров начались "вольности", но локальные. Раньше нас обвиняли, что мы выставили на охрану донецкий спецназ, так в этот раз милиционеров из восточных "проголубых" областей намеренно не привлекали. Брали ребят из западных регионов, как говорится, не верите - проверьте. И не возражали, когда представители тогдашней оппозиции действительно проверяли автобусы.