"В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ДОЧЕРИ МУЖ НАЛОМАЛ МАЛИНОВЫХ ВЕТОК. ДЕНЕГ НА ЧАЙ НЕ БЫЛО".

Ее картины, на первый взгляд, детские рисунки — такие же трогательные и нежные. Присмотревшись, понимаешь, насколько автор глубок. Детки-ангелы, девочки с крылатыми поросятами, розовые коты, игрушечные мишки... Взглянув на них однажды, невозможно не влюбиться. "В домах, где висят картины Гапчинской, кажется, люди никогда не ссорятся, а дети — не болеют", — точно подметил кто-то из журналистов. Глядя на картины, кажется, что у Евгении Гапчинской было очень счастливое детство. Но, оказалось, что Женя знает не понаслышке, что такое беды и болезни.

"ДАЙТЕ РЕБЕНКУ ЖИТЬ!"

— Я пятый ребенок у родителей, — рассказывает Женя, с которой мы встретились в ее мастерской. — Выросла в Харькове. Мама очень добрая, папа — жесткий, но справедливый. Держал нас в ежовых рукавицах, но сейчас думаю, что это и правильно. Приучил нас к дисциплине, порядку. Родители много времени уделяли нашему образованию. Я поступила в школу в пять лет. Пришлось даже сдавать экзамены в гороно, иначе не принимали. Сколько себя помню в школьные годы, все время у нас были репетиторы. Даже летом мы учились.

В материальном плане нашей многодетной семье жилось неплохо. Папа хорошо зарабатывал, к тому же у него было много друзей. Новый год у меня ассоциируется с множеством посылок со всего Советского союза. Папа вскрывал фанерные ящики: в одном орехи, в другом — финики, мандарины. Откуда-то приходили закатанные трехлитровые банки осетрины... Когда началась перестройка, наступили тяжелые времена. К тому же в 1986 году я заболела. Стало трудно ходить, ноги и руки покрылись синяками. Только через несколько месяцев поставили диагноз — низкое количество тромбоцитов в крови. Врачи объяснили, что при любой травме я могу погибнуть от несвертываемости крови. При норме 200—400 тысяч тромбоцитов, их у меня было 18 тысяч. Огромное количество лекарств, исследований (каждую неделю брали пункцию костного мозга), походы по врачам — и никакого результата. Все эти мучения длились до тех пор, пока отец не выбил направление в московскую клинику. Тамошний профессор отменил все, сказав: "Дайте ребенку жить!" И назначил обливания холодной водой. Как только перестала принимать лекарства, тромбоциты поднялись до 36 тысяч.

Мы наблюдались у этого врача заочно не один год. Практически, он меня вел до самих родов. Мне ведь запрещали беременеть, а когда это случилось — заставили написать расписку, что всю ответственность я беру на себя. Удивительно, но когда начались схватки, тромбоциты поднялись до 90 тысяч. Это было самое большое их количество за всю историю моей болезни. Умничка-организм аккумулировал все силы и я родила Настю самостоятельно, хотя врачи постоянно повторяли: "Это безумие".

— Со своим мужем вы знакомы практически с детства...

— Встречаться с Димой начала в 13 лет. Ему было 15. Мы поступили вместе в одну группу художественного училища. Помню, папа тогда устроил жуткий скандал. Считал, что после восьмого класса уходят из школы только самые безнадежные. А я была круглой отличницей, активисткой. Когда понял, что не отступлюсь, нанял на все экзаменационные дисциплины репетиторов. После училища мы с Димкой решили пожениться. Но родители категорически заявили, что ни о какой свадьбе не может быть и речи, пока не поступим в институт. Мы стали первокурсниками и супругами. Мне тогда едва исполнилось 18.

— Первая любовь очень редко заканчивается браком.

— Наши отношения развивались не просто. На третьем курсе училища начались сложности. В основном, из-за меня. У всех девчонок, думаю, парни меняются каждый месяц, а у меня все один да один. Что ж он так ко мне приклеился! Неужели это на всю жизнь? Мы в то время уехали на практику в Ленинград. И я сказала: "Не хочу встречаться!" Месяца через три у меня появился кавалер, который был на девять лет старше. Все было так ужасно! Он оказался таким придурком, что поняла: Димка — самый лучший на свете. Долгое время мы просто дружили. И сейчас мало кто из друзей верит, что взрослые любовные отношения у нас c мужем начались только после свадьбы.

ХОТЬ ЗЕМЛЮ ГРЫЗТЬ!

— Как покоряли Киев?

— Уехали из Харькова от безысходности. Я еще училась, а Дима — работал. Преподаватели на моем вузовском факультете живописи не разрешали студентам подрабатывать, за три прогула исключали. Курс был маленьким — пять человек, до защиты диплома дошли только двое. Занятия с утра до позднего вечера, крохотная Настя "куковала" в садике. Димка изо всех сил старался обеспечить семью. Кем только не был — продавцом книг, сторожем, киоскером. Но денег все равно катастрофически не хватало. Переломным моментом стал день рождения дочки. Ей исполнилось три года. Есть хотелось так, что просто ужас! А у нас не за что было купить даже чайную заварку. Дима вышел во двор, наломал в палисаднике малиновых веточек. Заварил чай. Я плакала... Сейчас даже не понимаю, как так могло быть? В тот день и решили, что что-то нужно в жизни менять: хоть грызть землю, но будем жить иначе. И Дима уехал в Киев. Я перебралась в столицу, когда Настя пошла в первый класс. Начались поиски работы. Почему-то решила, что со своей живописью никому не нужна. Пошла на компьютерные курсы. Взяли в рекламную компанию менеджером, потом в другую, которая торговала пластиком. Там приходилось заниматься даже растаможкой грузов. Но в один день поняла: не мое. И написала заявление.

Утром проснулась: что делать? Открыла справочник стала обзванивать художественные галереи. В третьей по счету сказали: приезжайте. Я очень быстро погрузилась в работу. А рисовала по ночам. Никому не показывала, стеснялась. То, чему меня учили в институте было совсем другим, реалистическим, а тут — сплошная романтика. Дима меня успокаивал, мол, никто не видит, делай, как тебе нравится. Как-то потихоньку появились две, три, десять работ. Первая выставка, вторая. Пошли публикации в прессе. Позвонили из российского "Vogue" с предложением о сотрудничестве. Затем из Венского музея. Директор увидел мои работы в одном украинском журнале, когда летел в самолете. Так и возникла на холстах история о рыженькой девочке Альбертине, путешествующей по мастерским разных художников.

— Знаю, что сейчас ваша живопись представлена на аукционе "Сотби".

— Эти десять работ еще не выставлялись на торги. Пока они прошли только экспертизу. Она длится обычно долго, где-то полгода.

— За какую самую большую сумму до этого продали свою работу?

— За $18 тысяч ушли "Едоки картофеля".

— Когда пришла известность, изменилось что-то в семейной жизни?

— Выросла Настя, сейчас ей 12. Она получилась жутко самостоятельной. Когда пошла в школу, мы наняли няню. Ровно через год дочка заявила: "Хочу ходить сама!" В обед приходила домой, жарила себе какие-то невероятные яичницы, нарезала салаты. Сейчас стала кормить и нас, звонит вечером в мастерскую: "Во сколько придете? Я готовлю ужин". Приходим домой, а нас уже ждет жареная картошка, изобретенный дочкой салатик.

В отношениях с Димой тоже, как мне казалось, все шло отлично. Но год назад, прошлой весной, он мне сказал: "Тебе нужен другой мужчина, гораздо сильнее. Я вряд ли выдержу эту гонку". Тогда мне показалось, что мир вокруг рушится, жить дальше не смогу! Ходила весь день по городу, думала. Вечером встретились, поговорили. И решили, что друг без друга не сможем. Я мало кому об этом рассказывала...

МЕЧТЫ И ЦЕЛИ — РАЗНЫЕ ВЕЩИ

— Откуда берутся персонажи ваших картин?

— Они у меня в голове. Закрываю глаза и вижу.

— Почему рисуете преимущественно девочек?

— Мальчики тоже уже есть. Но барышни мне нравятся больше. Даже когда мечтали с мужем о ребенке, говорили все время о девочке. Как мне хотелось, чтобы она появилась! Просто физическое ощущение, даже живот ныл. Но, откровенно говоря, сейчас второго ребенка не хочу. Правда, прекрасно осознаю, что могу проснуться одним утром и почувствовать: "Хочу!" Мечтаю о многом. Но недавно поняла, что главная мечта в моей жизни — не потерять любовь. Когда я говорю о том, чего хочу добиться, то это не мечты, а цели. Это я сделаю и так. А мечты — это что-то небесное. Не потерять ощущение счастья от жизни с любимым человеком, когда просыпаешься и чувствуешь его запах. Это самое сладкое, что может быть на свете. А все остальное — это просто работа.

— То, что вы с супругом вместе и на работе, и дома, помогает или мешает?

— Когда мы работали вместе еще на первой работе в Киеве, я специально уволилась, потому что нам казалось, что это мешает личным отношениям. Потом Дима поменял четыре фирмы (он успешный художник-график), каждый раз его переманивали на еще большие деньги. Когда же я поняла, что сама не справляюсь, сделала ему предложение от которого он не смог отказаться — предложила зарплату еще наглее. Получилось, что бежали от работы друг с другом, но судьба решила по-своему.


КСТАТИ
Работы Евгении находятся в коллекциях Андрея Шевченко, Софии Ротару, Олега Янковского, Инны Чуриковой, Андрея Данилко, Татьяны Дьяченко, Лучано Паваротти, Ольги Орловой, Ирины Билык, Натальи Могилевской, Юрия Никитина, Юрия Горбунова, Веры Брежневой (ВИА Гра). В частных коллекциях Германии, Франции, Австрии, США, Японии.