ЗА БАКАЯ — ОТВЕТИШЬ!?

Новый Гражданский кодекс вступил в силу 1 января 2005-го. А 22 декабря прошлого года президент подписал Закон о внесении изменений в ГК. В части 4 ст. 296 ("Право на использование имени") говорится: "Имя физического лица, которое задержано, подозревается, обвиняется в совершении преступления, либо лица, совершившего административное правонарушение, может быть использовано (обнародовано) только в случае вступления в законную силу обвинительного приговора суда относительно него либо вынесения постановления по делу об админправонарушении".

Что это значит? Верно ли, что любой задержанный, арестованный или даже подсудимый вправе призвать к ответу тех, кто указал его полные данные до того, как приговор относительно такого человека вступил в силу? И если да, не является ли нарушением закона упоминание в прессе фамилий Игоря Бакая, Владимира Щербаня, Руслана Боделана, других известных фигурантов уголовных дел, которые еще не дошли даже до суда?

— Заинтересовавшая вас норма распространяется на всех без исключения физических и юридических лиц, в том числе журналистов и средства массовой информации, — говорит Татьяна Котюжинская, медиа-юрист Программы правовой защиты и образования СМИ IREX У-Медиа. — Пока не вступил в силу приговор относительно конкретного человека, никто не вправе называть его имя, будь он задержан, объявлен в розыск, арестован, отдан под суд или даже осужден.

Если же такие сведения все-таки стали достоянием гласности (например, из сообщений пресс-службы МВД, Генпрокуратуры, СБУ, других ведомств, каких-то других источников), гражданин может обратиться в суд с иском о признании таких действий неправомерными, а также возмещении причиненного ему морального и/или материального ущерба. Это не аналог иска о защите чести и достоинства, при котором необходимо установить недостоверность информации. В данном случае устанавливается факт распространения (обнародования) имени заявителя, допустим, в прессе. Если он подтверждается, и это доказано в суде, такой иск подлежит удовлетворению. Если же человек сам дал согласие на использование его имени, указанная выше норма не действует. Скажем, задержанный милицией гражданин дал интервью журналисту, понимая, что оно появится в газете либо будет распространено каким-либо иным способом. И если после этого он обжалует действия сотрудника СМИ или редакции, иск будет отклонен.

Но есть и другие немаловажные нюансы. Статья 30 Закона об информации определяет такое понятие, как информация с ограниченным доступом. По своему правовому режиму она делится на конфиденциальную и секретную. К конфиденциальной отнесены сведения, находящиеся во владении, пользовании, распоряжении отдельных физических или юридических лиц, и распространяются по их желанию в соответствии с предусмотренными ими условиями. Секретная информация содержит сведения, представляющие государственную и другую предусмотренную законом тайну, разглашение которой причиняет ущерб лицу, обществу и государству. Информация с ограниченным доступом, говорится в ст. 30, может быть распространена и без согласия ее владельца, если является общественно значимой, то есть составляет предмет общественного интереса, и право общественности знать эту информацию преобладает над правом ее владельца на ее защиту.

— Иными словами, когда речь об известных людях, то даже включающая конфиденциальные сведения о конкретном лице информация представляет интерес для общественности и уже не подпадает под действие ст. 296-4, с которой мы начали беседу, — говорит Татьяна Котюжинская.

В случае возникновения спора, правомерно ли использовано имя человека, не нарушен ли при этом закон, вопрос также будет рассматриваться в суде. Доказывать, что обнародованная информация представляет общественный интерес, должно лицо, которое ее распространило.

К примеру, экс-премьер-министр Павел Лазаренко был задержан за рубежом, взят под стражу, затем ему изменили меру пресечения. Является ли эта информация с ограниченным доступом общественно важной? Конечно. И хотя приговора суда до сих пор нет, СМИ сообщают обо всем, что касается и Лазаренко, и его окружения. Это не противоречит закону. Да и сам Павел Иванович активно подогревает интерес к собственной персоне, дает из-за океана интервью, публично обращается к соратникам по партии...

Информация об Игоре Бакае, Руслане Боделане, Владимире Щербане, Анатолии Засухе, других людях, чьи имена на слуху, также представляет собой общественное значение. Поэтому, рассказывая о них, журналисты не рискуют вступить в судебный конфликт. То же относится и к резонансному делу Гонгадзе: поскольку оно интересует все общество (в том числе — кто убил журналиста), говорить о подсудимых, по идее, можно без опасений судебного преследования. Впрочем, они могут и обжаловать это в суде...

А вот если кто-то напишет не о задержанном или арестованном скандальном политике, не о чиновнике крупного масштаба, не о госслужащем или крутом бизнесмене, а о рядовом, ничем не примечательном гражданине — тут-то и можно оказаться в роли ответчика.

— В каждом случае необходимо взвешивать, в чем преобладает общественный интерес — чтобы защитить право человека на неразглашение его имени, или в том, чтобы предоставить обществу как можно больше информации о каком-то резонансном, волнующем многих людей событии, например, ходе расследовании громкого уголовного преступления, — говорит Котюжинская. — Если исходить из стремления успокоить общественность, рассказав, что подозреваемый задержан, обезврежен, и его криминальным похождениям положен конец, то наверняка такая огласка не пойдет во вред и не будет расценена как нарушение закона. Но в любом случае лицо, чьи права, на его взгляд, нарушены, может оспаривать это в суде (как и тогда, когда информацию о нем без его согласия распространили родственники, близкие).

То есть, другими словами, новый закон обещает веселую жизни для журналистов — отныне каждый подозреваемый и обвиняемый может подавать в суд на СМИ и требовать возмещение ущерба. А там — поди докажи, что задержанный представляет "общественно значимый" интерес. Особенно если у того хорошие адвокаты.