РАЙКИН СТАЛ ИРОНИЧНЫМ ГРУЗИНСКИМ ГАМЛЕТОМ

"Гамлет" в постановке Роберта Стуруа, который привезли в Киев телеканал "Интер" и банк "Форум", стал поистине королевским подарком нашим зрителям. Будто компенсация за всю ту разрекламированную "импортную" туфту, какую пришлось пересмотреть за последнее время.

Это абсолютно грузинский "Гамлет", хоть и поставлен в московском "Сатириконе". Почерк известного "шекспироведа" Роберта Стуруа, как всегда, узнаваем и, практически, безупречен. С ним -- постоянные соратники, художник Георгий Алекси-Месхишвили, соорудивший на сцене Датское королевство (кстати, весьма напоминающее декорацию "Мастера и Маргариты" в киевском Театре Франко) и композитор Гия Канчели. Легкие аккорды этой музыки придают действию потрясающую ритмичность и одновременно -- воздушность. Здесь все продумано до мелочей, каждая деталь выстроена и "рождена". Это вовсе не кажется придумками -- скорее возникает булгаковский мотив: "Как я угадал!"

Недаром на пресс-конференции перед спектаклем Константин Райкин процитировал Питера Брука: "Гамлет" -- это вершина склона, усеянного трупами артистов и режиссеров". Действительно, кто только ни проваливался на этой гениальной шекспировской трагедии. И даже многие признанные сценические версии отличались чем угодно, только не "нескучностью". Я имею ввиду не безостановочную "развлекуху" -- а такой процесс, который приковывает к себе глаза и уши, от которого невозможно заставить себя оторваться ни на секунду, а уж о том, чтобы поглядывать на часы в ожидании скорейшего финала, и мысли не может возникнуть.

Александр Филиппенко -- Клавдий, Константин Райкин -- Гамлет

Настоящее потрясение -- Александр Филиппенко сразу в двух ролях: Клавдия и Призрака отца Гамлета. Такого Призрака уж наверняка не видывали подмостки: Стуруа искал (и нашел!) "несоответствие личности тем событиям, в которых она участвует". Его призрак -- самый комичный персонаж спектакля. В него легко верится, но, похоже, ни в ком, кроме Гамлета, тень его папы не вызывает такого же безоговорочного уважения: друг Горацио от неловкости опускает глаза, а слуги в открытую хохочут, когда Гамлет--Райкин описывает, сколь великим человеком и королем был покойный. Призрак же -- натуральное привидение замка. Он появляется не трижды (как в классическом воспроизведении пьесы): он кажется "простым" привидением замка -- по-домашнему одетым стариком, безостановочно бродящим по серым залам и коридорам.

Глядя на Константина Райкина, ни за что невозможно догадаться, что этому человеку -- пятьдесят лет. Удивительная пластика, неповторимая задорная детскость, импульсивность, бешеная энергия -- все черты, столь неудачно "засветившиеся" недавно в Киеве в "Трехгрошовой опере", -- здесь срабатывают просто блестяще. Вот что значит тонкий режиссерский вкус. А Райкин -- артист послушный. Он сам так говорит. Ему нравится "обожать режиссера" и верить ему. Тем более, такого режиссера, как Стуруа. Райкину подвластны и виртуозные акробатические трюки (подтягиваясь на руках, вспрыгивает на балкон, висит вниз головой, катается в мусорном баке) и тончайшие психологические переходы, и душераздирающие взрывные вопли: "Но я ее любил, как сорок тысяч братьев любить не могут!!!"

Хотелось кричать: "Браво, Стуруа!!!" К сожалению, Роберт Робертович в Киев не приехал. Что поделаешь, Тбилиси -- свет не близкий. Но ведь когда-то, когда Театр имени Руставели приезжал в Киев, даже президенты наших стран обещали помочь с творческим обменом, и Стуруа уже подумывал о постановке (совершенно безвозмездно!) в Театре Франко. Так, может, все еще будет?