ИВАН ГАВРИЛЮК: "Я ХОЖУ С ПИСТОЛЕТОМ"

Если бы в 70-е в нашем кино существовало понятие "секс-символ", его наверняка присвоили бы Ивану Гаврилюку ("Аннычка", "Захар Беркут", "Идущий за горизонт", "Искупление чужих грехов", "Вавилон ХХ" и др.).

В его квартире до сих пор на почетном месте висит икона XVII века, подаренная когда-то Сергеем Параджановым, фотографии Ивана Миколайчука... Все в прошлом? В свои пятьдесят Иван Ярославович выглядит просто супер: красив, подтянут, улыбчив. Почему-то подумалось, что в Голливуде звезда в такой форме не могла бы стать "героем вчерашних дней".

МАЛЬЧИШКА, Я УЖЕ РАСПЛАТИЛСЯ!

-- Иван Ярославович, вашей первой картиной была "Аннычка", где вы снимались с такими замечательными актерами, как Кость Степанков, Иван Миколайчук... Не страшно было студенту второго курса театрального института?

-- Как не страшно? Страшно, конечно! Я ведь, если честно, еще не владел профессией и поэтому каждый день был для меня экзаменом. Шел, как на каторгу. Но благодаря таким людям, как Миколайчук, Брондуков -- светлым, удивительным, я этот экзамен выдержал. Если бы их не было, не знаю, как бы сложилась моя жизнь -- они фактически подарили мне судьбу. Я жил у Миколайчука еще до поступления в театральный в 66-м году. И потом все годы у нас были близкие человеческие отношения.

-- Вы ведь и с Параджановым общались?

-- Параджанов сыграл в моей судьбе особую роль. Когда в 70-м (а я тогда был молодым актером) жене нужно было делать операцию, я просто метался и не знал, что предпринять. Наконец утром приехал к нему домой, рассказал в чем дело. Параджанов тут же набрал номер министра здравоохранения и с матом (как умел только он): помоги, дескать! Операция прошла очень удачно, но когда я привез ему 250 рублей для врача, он закричал на меня: "Мальчишка! Я уже расплатился!" Оказывается, он отдал какую-то антикварную тарелку, которая, конечно, стоила даже по тем временам не 250, а 2 тысячи рублей.

В 70-м же я получил новую квартиру на Малышко, и Параджанов приехал на новоселье с огромной охапкой черных роз. В этот день ему привезли хороший армянский коньяк, Сергей был слегка подшофе, а посему розы были завернуты во флаг, который он лично сорвал возле Верховного Совета. (Хохочем.) Вот такой человек был.

-- Вы с этими людьми чувствовали себя тогда на равных?

-- Ну как на равных? С Иваном Миколайчуком был на "ты". Но есть категория людей, которым я до сих пор не могу сказать "ты", хотя много пережито вместе -- и приятного, и неприятного. Степанкову, например, -- не могу, покойному Быкову -- не мог.

МИКОЛАЙЧУКА СЧИТАЛИ БАНДЕРОВЦЕМ И АНТИСЕМИТОМ

-- Вы родом из "поэтического кино". Сейчас, когда "феномену" уже несколько десятилетий, как вам кажется: а было ли это явление на самом деле?

-- Мне кажется, это придумали большевики. Термин красиво звучал...

-- А может, не большевики, а люди, которые делали на этом карьеру, и искусствоведы, чей разум возмущенный постоянно кипел, потому что за это тогда еще платили?

-- Может быть, кому-то действительно нужно было изобрести ярлык. Потому что существовал десяток хороших фильмов, но были и совершенно дерьмовые картины о комсомольцах и бригадирах тракторных бригад.

-- Очень многие представители "поэтического кино" рано ушли, и не секрет, что это поколение актеров и режиссеров было чрезвычайно пьющим...

-- Да им помогли рано уйти! Я не думаю, да простит меня Господь, что это такое физиологическое желание пить много водки (я ведь тоже не святой в этом плане -- было время), а тоска от ощущения, что не вовремя родились. Тогда как было? Говоришь по-украински -- националист! Миколайчук вот, например, был "националистом" и "антисемитом". А давили чем? Творчеством! Не давали работать. И самый легкий выход был -- нажраться. Потому что не бывает так: профессия -- отдельно, жизнь -- отдельно. А большевики -- это такие... Какой там Гитлер, он ребенок по сравнению с ними!

Я РАЗБИЛ КУЛАКОМ СТЕКЛО -- И УШЕЛ

-- Судя по тому, как вы ненавидите большевиков, вас интересует политика?

-- А как иначе? Я всегда болезненно переносил презрительное отношение к украинской культуре или языку. Мог даже ударить. Ну почему я должен чувствовать себя представителем национального меньшинства, будучи украинцем?! И так было всегда. Когда в 66-м я отправлял маме телеграмму, написанную по-украински, на почте какая-то девица чуть ли не в лицо мне ее бросила со словами: "Вы не можете написать на нормальном языке?" Тогда я разбил кулаком стекло, за которым она сидела, и ушел. Прошли годы, и ничего не изменилось. В 97-м я покупал в какой-то аптеке лекарства для отца. Заходит полковник украинской армии с мобильным телефоном -- здоровый и в папахе. Он говорит по-русски, а девчонки-продавцы (как выяснилось потом -- из Полтавы) отвечают ему по-украински. И вдруг он им говорит: "А вы вообще можете разговаривать на нормальном языке?" Конечно, я ему врезал, хоть давно и не дрался.

-- А вас не раздражает, что я говорю на русском?

-- Да нет! Это было бы глупо. Вы же русскоязычный человек. При этом не считаете мой язык ненормальным. Чтобы раздражаться в данном случае, нужно быть клиническим дебилом. Речь-то о другом. Вот читаю сейчас главы из книги Солженицына и удивляюсь: мудрый ведь человек был, а такое об украинцах пишет, словно он только из пещеры вышел, не понимая, что политические недоноски из УНА-УНСО -- это еще не вся Украина.

-- Иван, вас долгое время считали одним из самых красивых актеров украинского кино. Вам льстило это?

-- Да по-разному считали! Я вообще свою физиономию никогда не переоценивал. Но было обидно и больно читать какое-нибудь хамство вроде: "конфетная красивость". А в принципе об этом я никогда особо не думал и считал себя нормальным мужиком.