СТУДЕНТЫ ГИБЛИ ПОД ЗВУК ЛОПНУВШЕЙ СТРУНЫ

Чуть больше тридцати лет назад, в конце 1968 года, "Голос Америки" сообщил о том, что в закрытом тогда еще Днепропетровске погибли двадцать студентов. Трагедия произошла в Днепропетровском горном институте.

Об этом случае стараются не вспоминать даже сейчас, хотя повод в общем-то есть: Горный институт (ныне -- академия) в этом году отмечает свое столетие. В принципе понятно, почему -- не слишком веселая страничка истории. А в советские времена на трагедию в Горном и вовсе был наложен неофициальный, но тяжелый гриф секретности.

Мне рассказал о тех событиях Эдуард Аксельрод -- альпинист, писатель, журналист, который в 1968-м возглавлял -- на общественных, естественно, началах -- городской клуб туризма. У трагедии, оказывается, была совсем невинная предыстория.

"В шестьдесят восьмом, -- рассказывает Эдуард Львович, -- мы решили провести городской конкурс туристской песни. Вообще такие конкурсы где-то с середины 60-х проводились по всей стране. И было это задолго до появления КСП, из которого выросла авторская песня. Это сейчас время делят на "застой" и на "оттепель" -- тогда же мы никакой разницы не чувствовали. Жили своим мирком, своим кружочком. 11 месяцев в году сидели в каком-нибудь проектном институте, как я, например. А в отпуск уходили в горы.

К идеологии советской как относились? Да попросту на ней спекулировали. Ведь поездка на Памир или Кавказ -- дело дорогое, не каждому даже американцу по карману. А мы могли посвятить восхождение на Памир 100-летию со дня рождения Ленина, и для нас открывались сейфы комитетов по туризму, профсоюзных организаций. Естественно, мы пели песни. Песни, которые по тем временам, нормам и меркам петь было если и можно, то нежелательно. К примеру, "По тундре...", которая сейчас -- шлягер, мы исполняли почти что втихаря. А Юза Алешковского "Товарищ Сталин, вы большой ученый" могли петь вполголоса лишь в узком кругу проверенных ребят. И все же это носило некий налет загадочности и таинственности, с легким оттенком неповиновения: ух какие песни мы поем! У каждого в блокноте был песенник, потом мы даже собрали эти блокноты и у себя в проектном институте заставили девчонок тушью под копирочку аккуратно его переписать. Это был даже не самиздат, а какое-то кустарное производство".

Конкурсы туристской песни начались с Москвы. Услышав об этом, днепропетровские альпинисты решили провести такой же. Меньше всего проблем было с помещением -- директор Дома ученых, где имелся зал на триста мест, был таежником, геологом. Он воспринял идею с энтузиазмом и напечатал афиши.

"У нас не было ни участников, ни представления о том, какие песни надо петь, только афиши с объявлением о конкурсе. Сначала мы думали, что все сорвется -- ни участники не соберутся, ни зрители. Я, чтобы подстраховаться, попросил даже выступить на конкурсе Сашу Горелова -- он в самодеятельности пел, у него был классический тенор.

А город уже стоял на ушах: половина Днепропетровска интересовалась у другой половины, где достать билетик. Ко всему прочему, облсовет по вопросам туризма потребовал от нас тексты песен, которые будут исполнять наши авторы, -- на согласование. Если не предъявите, мол, -- не разрешим конкурс. А у нас фактически ни одного участника и текстов, разумеется, тоже. Что делать? Мы взяли советский песенник -- первый попавшийся, с обычными песнями в стиле соцреализма -- и перепечатали из него десятка два текстов. Принесли. Цензоры посмотрели и даже что-то где-то почеркали. Потом сказали: нормально".

Аншлаг был полный. Вечером в день конкурса небольшая улица Куйбышева, где размещается Дом ученых, была до отказа забита народом. У входа поставили дружинников, но потом пришлось пригласить даже милицию. В принципе никто не буянил, но народу было столько, что толпу пришлось сдерживать. Лезли все -- с билетами и без. Черный ход штурмовали, и довольно успешно. С десяток зрителей прорвались. Остальных вытеснили обратно во двор и даже пытались за ними погнаться.

"Вы молодой, вам, наверное, этого не понять. Это ничего общего с давкой на концертах Майкла Джексона или Мадонны не имеет. Никакого фанатизма. Это была отдушина, романтика. Особенно в Днепропетровске, где инакомыслия, а тем более диссидентов почти что не было. Кстати, мы тоже ими не были. И ввод войск в Чехословакию поддерживали полностью -- мы были советскими до мозга костей. Но налет запретности в тех песнях влек на эти концерты толпы народа...

...Однако вернемся к событиям того вечера... На концерт пришла и группа студентов из Горного института. Но в зал они не попали. И жутко обиделись. Взяли свои билеты, соорудили из них там же, на мостовой, напротив Дома ученых, костер. Пели песни. И кричали всем присутствующим: кто, мол, не попал на конкурс -- завтра в это же время мы устроим такой же у себя в институте. Приходите!"

Конкурс прошел великолепно. Правда, публика освистала "классического тенора" Сашу Горелова, который пытался своим оперным голосом под специально вытянутый на сцену рояль спеть туристские песни. А на следующий день возле старого корпуса Горного института снова собралась толпа. Едва ли не вдвое большая, чем накануне.

"Удивительно, конечно, но им удалось организовать конкурс без особых проблем. Выставили своих дружинников, открыли какой-то зал. Чистая самодеятельность. Народу -- тьма: забито не только фойе, но и площадь перед институтом. Зал был на втором этаже, к нему вела лестница. И тут пришли, так сказать, артисты. Ребята с гитарами, то есть исполнители. Чтобы их пропустить, студенты Горного вынесли из зала скамейки -- длинные такие -- и принялись ими, как бульдозером, теснить толпу к лестнице. Те, кто стоял на лестнице ниже, давление ощущали слабо. И стали давить сами. Таким образом толпа двигалась взад-вперед, постепенно сплющиваясь и напирая на лестничные перила. Они были старые, наверное, еще прошлого века. И не выдержали. Звук был похож на звук лопнувшей струны. Перила треснули, и люди начали падать вниз с довольно ощутимой высоты. Потом уже сообщили, что погибли двадцать человек. Первыми -- студенты университета, парни и девушки. Они пришли на концерт в Горный одной компанией".

На следующий день Эдуарда Львовича вызвали на ковер в совет по туризму. Заставили объясниться письменно, что к концерту в Горном он не имеет никакого отношения. И деликатно посоветовали о происшествии не распространяться. То же самое сказали всем его знакомым по туристическому клубу. Наверное, такую же работу провели и в Горном. Самое удивительное было не то, что о трагедии не сообщили ни газеты, ни радио. Как раз это было понятно. Удивительно, что происшествие старались как можно быстрее замять.

"Не было никаких морализаторских лекций, никакого всплеска пропаганды. Делу даже не придали политического значения, хотя могли бы в принципе. Просто всем советовали об этом молчать. Это удалось -- максимум через полгода стихла даже народная молва. О трагедии перестали говорить. Не вспомнили об этом и после -- в 70-х годах, на собраниях КСП. Как будто первого конкурса туристской песни и трагических событий, с ним связанных, и вовсе не было...