Осень 1994 года в контролируемом сепаратистами Книне

"Дороги, которые ведут в никуда, заводят дальше всех"

Будучи консулом Украины в СР Югославии (Сербия и Черногория), приходилось выполнять много заданий, связанных с защитой интересов наших граждан в стране аккредитации. А так как в это время шла широкомасштабная война на территории соседних Боснии и Герцеговины (БиГ) и Республики Хорватия (РХ), а там дипломатических представительств Украины еще не было, приходилось часто иметь дело с событиями, связанными непосредственно с военными действиями.

Формально, Сербия не была в конфликте и на ее территории не происходили военные действия, однако отголоски боев в БиГ и РХ доходили до Белграда, который был всего в 100 километрах от границы с Боснией и Хорватией.

Осенью 1994 г. мы получили известие, что потеряна связь с украинским транспортным самолетом АН-26, находящимся в аренде одной российско-израильской компании, которая его переуступила третьей европейской стране. Давались координаты, где в последний раз зафиксирован полет украинского самолета. Мы с генеральным консулом посмотрели на карту и поняли, что АН-26 исчез над небом Хорватии, а точнее – контролируемой сепаратистами территории недалеко от всемирно известных Плитвицких озер. Трудно было сразу сказать, что он там делал, но у нас пошли по коже мурашки – там велись активные боевые действия.

После недолгой переписки с центром стало ясно, что нужно выезжать на место авиакатастрофы. Из Киева прибыли два специалиста Минтранспорта и я с ними поехал на консульской машине на место происшествия. Для верности дела пришлось предварительно провести встречи с представителями Республики Сербской (боснийские сербы) и так называемой Республики Сербская Краина (хорватские сербы), которые имели свои миссии в Белграде. Сербские власти заявили, что на них они не имеют никакого влияния и все интересующие вопросы нужно решать напрямую. Понятно, что дипломатический корпус в Белграде и международное сообщество не признавало эти миссии и их псевдогосударства. Естественно, что их не признавала и Украина, однако надо было решать вопрос с исчезнувшим украинским самолетом.

План был таков – доехать до границы с БиГ, пересечь ее, где контроль осуществляли боснийские сербы, а потом, маневрируя между линиями фронтов, пробраться в направлении Хорватии, а точнее временно оккупированной территории, которая граничила с территориями, которые контролировали боснийские сербы. Потом въехать на территорию так называемой Республики Сербская Краина (РСК) и добраться до центра хорватских сепаратистов – города Книна, где провести встречи и выяснить судьбу пропавшего украинского самолета.

Напомню, что во время боевых действий в Хорватии погибло 22 тыс. человек, что в пересчете на украинские реалии –  220 тыс. чел., а в Боснии и Герцеговине погибло больше 100 тыс. чел., что по украинским масштабам около миллиона. Вот такие ужасные цифры военных и гражданских потерь. Что запомнилось. Что, хотя Сербия была под санкциями, в Белграде можно было купить бензин: одна немецкая марка за литр. Почти такая же цена была в соседних Венгрии и Румынии, которые, естественно, не были под санкциями, но там бензин был в изобилии и более высокого качества. Переехав боснийскую границу, цена бензина сразу "подросла" до трех марок. Проехав вглубь Боснии до Баня-Луки можно было купить бензин уже за пять марок, на границе с так называемой Сербской Краиной – за семь, а в самой Сербской Краине – за все десять марок, хотя там его достать было практически невозможно. Цена везде измерялась в немецких марках, потому что югославский динар подвергся сумасшедшей девальвации. К примеру, в декабре 1993 г. доллар стоил невероятных двенадцать миллиардов югославских динар. Цены в белградских магазинах перебивались дважды за день. Если вы сегодня поменяли валюту, но не успели купить товар за динары, на следующий день деньги становились просто фантиками. Купюры пачками разносились ветром по улицам, когда они обесценились, их разъяренные собственники просто выбрасывали. В то время в Сербии был зафиксирован абсолютный рекорд девальвации за всю мировую историю существования денег: 84 умножить на десять в четырнадцатой степени.

Когда мы прибыли в Книн, нас встретили холодно и сдержанно. Вначале меня пригласили к "советнику президента" так называемой РСК по вопросам обороны и безопасности. Он извинился, что "президента" нет на месте, и сказал, что у него есть полномочия обратиться к украинской стороне со следующим: "в Хорватии уже несколько лет ведется война и местные православные сербы хотели бы приобрести в Украине, как преимущественно православном государстве, оружие". Он показал на рядом стоящий чемодан, подчеркнув, что там находятся наличные деньги, которые он готов передать через украинское диппредставительство в Белграде для покупки оружия. Честно говоря, я не ожидал такого поворота событий, однако сразу ответил, что Украина придерживается международного эмбарго на поставку оружия на территорию, где происходит конфликт в бывшей Югославии, и наша страна никогда не будет зарабатывать "кровавые" деньги таким способом.

"Ну как хотите", – разочаровано сказал "президентский советник" и удалился. Далее разговаривать пришлось с местными военными, которые требовали объяснений, как украинский самолет попал на конфликтную территорию. Пришлось им разъяснить, что как раз для выяснения причин я и прибыл сюда. Разговор зашел в тупик, единственное, что стало очевидным – что самолет был сбит местными сербами из ПЗРК, так как находился в международной зоне, запрещенной для полетов. Самое страшное известие для семей летчиков – никто из членов экипажа не выжил.

Чувствовалось указание "президентского советника" выпроводить меня назад в Белград. Пришлось проявить смекалку, и я попробовал завести откровенный разговор с "начальником Генштаба". Почувствовалось, что он с "советником" не в очень хороших отношениях, и я попросил с ним отдельной встречи. Он согласился и пригласил на ужин, но с условием, что вопрос сбитого самолета обсуждаться не будет. Я не имел выбора. Во время ужина мне целый час рассказывали, как притесняли сербов хорваты на протяжении XX-го века. Мои собеседники, не знали, что я изучал историю на философском факультете Белградского университета. Пришлось им рассказать о многих деталях сербской истории, о которых присутствующие не имели даже приблизительного понятия. Кроме того, в то время не было Интернета, и на периферию информация приходила с опозданием, а я в деталях знал все внутриполитические расклады в Сербии и последние политические сплетни. Получилось, что от меня "начальник генштаба" получил полезную информацию о всех хитросплетениях внутренне-партийной борьбы в Белграде плюс урок по сербской истории, за что он был искренне благодарен. Когда мы прощались, он сказал: "Вы сдержали слово, приходите завтра утром, и по вопросу самолета я сделаю все возможное". Так и вышло. Он пообещал насколько возможно оперативно собрать останки членов экипажа и передать запись из "черного ящика". Все это было доставлено в наше консульство в Белград, а позже переправлено в Украину. Кроме того, для нашей машины нашли бензин и бесплатно заправили.

Когда я выселялся из Книнского отеля, то внимательно осмотрел комнату, чтобы ничего не забыть. Примета такая, если не хочешь вернуться. Приехав в Белград, обнаружил, что забыл бритвенный прибор, и расстроился. Только в 2005 г., когда Хорватия отмечала десятилетие освобождения временно оккупированной территории, я снова приехал в Книн. Тогда я был заместителем посла Украины в РХ и единственным дипломатом из Загреба, который прибыл на протокольные мероприятия. Через десять лет я снова побывал в Книне на двадцатой годовщине освобождения временно оккупированной территории. На мероприятиях была уже группа дипломатов, но я был единственным из послов. Снова вспомнил бритвенный прибор и расстроился – жизнь наших летчиков не вернуть.