Лариса Шахворостова: "Мне часто говорили: "Какая там артистка! Ты что! Да куда тебе!"

То, что ей суждено стать актрисой, Лариса знала с детства, поэтому, прежде чем поступить в театральный, она буквально брала штурмом Москву — несколько раз приезжала в столицу, работала то телеграфисткой, то уборщицей на заводе. Какое то время актриса была вольной слушательницей во ВГИКе, но с целью получить диплом, перешла в ГИТИС.

Еще студенткой она получила главную роль в фильме "Сезон чудес". Три года работала в Московском Новом драматическом театре, но решила остановиться на кино. Среди фильмов с ее участием: "Зефир в шоколаде", "По ту сторону волков", "Бедная Настя", "Гибель империи", "Курортный роман". На телевидении Лариса вела программы "Утро делового человека", "Деловая хроника", занималась подготовкой теледикторов. Ее муж — актер и музыкант Сергей Маховиков, сейчас они растят 6-летнюю Сашу.

- Вы начинали свою карьеру с "Сезона чудес" Юнгвальд-Хилькевича, но потом с полнометражек постепенно перешли на сериалы. Сложно было переключаться?

- По большому счету, мне очень везло. Во-первых, все без исключения сериалы были сделаны серьезными мастерами: такими как Владимир Иванович Хотиненко ("По ту сторону волков" и "Гибель империи"), Александр Баранов ("Участок"). Я могу называть имена бесконечно. Все они мне очень дороги. Они – профессионалы. Более того, все эти сериалы снимались на пленку, и дух на площадке был кинематографический. Если говорить о дистанции (когда ты бежишь на короткую дистанцию и на длинную) – это, безусловно, разница. Но переключаться особо не приходилось, так как все это предполагает понимание процесса, знание его и умение вовремя собраться и работать всеми нервными клетками, кровью и сердцем, где бы ты ни снимался. Такова профессия. При этом не важно – сериал это, либо что-то другое. Конечно, если говорить о творческой жизни и приоритетах, то, безусловно, приоритет я отдаю полному метру, потому что кино всегда более подробно: в нем больше возможности для нюансов, тонкостей, крупных планов, для полутонов, которые не всегда уместны в сериалах.

- Кроме доверия к режиссеру, есть ли критерии выбора картин – что-то, что может оттолкнуть вас на этапе прочтения сценария?

- У меня есть табу с точки зрения моих человеческих и нравственных убеждений. У нас искусство массовое – поэтому ты отвечаешь за все, что творишь, как в жизни, так и на экране, а на экране – тем более. Поэтому к выбору ролей подхожу ответственно. В последнее десятилетие складывается так, что мне ничего дурного и не предлагают – это меня радует.

- В картине "Презумпция вины" вы играете следователя, идущего на преступление в связи с безвыходностью ситуации. Часто ли в вашей жизни случались безвыходные ситуации?

- Во-первых, моя героиня не идет на преступление. У военных существуют понятия "закон" и "абсолютное подчинение", но существует еще и закон Божий, человеческий – он выше. Каждый вправе принять для себя это решение. Кто-то может перешагнуть через это, кто-то – нет. Для моей героини это весьма нелегкий выбор. Но, тем не менее, становится ясно, что, защищая невиновного, она оказывается права. Не то чтобы я оправдываю свою героиню… хотя, оправдываю. Я вообще всех героев своих оправдываю, даже отрицательных персонажей. Всех их можно понять. Все мы в жизни умеем оправдаться: и перед кем-то, и перед самим собой, и перед Богом. Это очень сложный вопрос, но, рассматривая ситуацию психологически, с точки зрения нравственности – тебе становится ясно, что в этом случае человеческий закон важнее.

- А когда поняли, что театр – это не ваше?

- Если говорить обо мне – я абсолютно театральный человек. Даже гораздо более театральный, чем кинематографический. На сцене я работала очень ярко, это абсолютно мое место, но, … видимо, в каком-нибудь другом театре. Наверное, я просто места себе не нашла, или оно ко мне не пришло. Да я и не искала – мне было чем заняться: в моей жизни было очень много интересов…

- А если не ждать приглашения, сами вы, какой бы для себя театр выбрали?
- Скорее всего – Театр Петра Фоменко. Я считаю его последним из могикан. Это гений. Других гениев на сегодняшний день я пока просто не знаю. Да и сам театр я люблю больше классический – даже если это современные постановки. Я к нему тяготею. И жизнь мне нравится классическая в театре. Мне вообще не нравится поверхностное. Да и потом, я не интриганка по натуре… недавно встречались на передаче у Тани Догилевой, и она мне говорит: "Меня всегда очень удивляет, почему даже очень успешные люди в театре завидуют чужому успеху. Для меня это загадка – как это случается и почему". Эти вещи, конечно, смущают, но это не значит, что нельзя работать в театре. Это всегда меня удивляло. Я привыкла радоваться чужим успехам. Если у человека что-то получается лучше, чем у меня – надо у него поучиться. Если я и завидую – только белой завистью. Я считаю, что мне повезло, так как завистникам живется тяжелее – меня как-то Бог миловал от этого. Может быть, у меня какие-то другие ценности. Хотя, и завистников не ругаю, а жалею.

- Вам в свое время очень повезло с преподавателем – вы попали вольной слушательницей во ВГИК к самому Баталову…

- Я его люблю безумно: преклоняюсь, обожаю… Вот как родного человека можно любить, даже больше чем родного. Он легенда! Он уникальный, универсальный… Человек с большой буквы, профессионал с большой буквы, и такая глыба – таланта, человечности, интеллигентности и юмора – это удивительно. Я до сих пор живу тем общением, которое мне было дано благодаря тому, что я учила в свое время.

- Помните его уроки?

- Конечно. Вы знаете, даже пожелания и фразы, не понятые тогда, потому что мы были практически детьми, сейчас доходят. Кроме Алексея Владимировича Баталова у нас на курсе были замечательные педагоги Александр Всеволодович Кузнецов, Борис Викторович Ардов – это самое большое счастье – настоящие столпы, и каждый из них привносил что-то свое. Но когда появлялся Алексей Владимирович, так радовалась душа и так все открывалось внутри, что и получалось все совсем по-другому. Он одним жестом, одним словом мог тебя настроить и рассказать гораздо больше, чем ты познал бы за год обучения у кого-то.

Мне очень везло с педагогами. Когда я оканчивала ГИТИС у режиссера Оскара Яковлевича Ремеза, он мне дал право, которого я сама настоятельно требовала – перейти из голубых героинь в характерные роли. На дипломном спектакле я сыграла Жмигулину в пьесе Островского "Грех да беда на кого не живет". Для меня это был очень важный жизненный этап. Поэтому, то, что он мне разрешил это сделать и то, что я в себе чувствовала – потом появилось в кино.

Бывают главные роли, которые тебе бесконечно дороги, а бывают такие роли, как в "Гибели империи" моя Киселева: эсерка-террористка, сволочь, но совершенно несчастный загнанный человек, со своими убеждениями, с тонкими губками, с зализанной головой, со шрамиком, в круглых очочках. Для меня, конечно, это было очень интересно. После героини "По ту сторону волков" Владимир Иванович Хотиненко предложил мне эту роль – я ему за это очень благодарна. Дальше шли комедийные роли, роли стерв, роли жестких женщин.

Я очень рада, что меня не замыкают в одно амплуа. К тому же я очень рада, что в свое время не побоялась перейти в другую возрастную категорию, когда мне это было делать по большому счету рановато, как все считали. А я считала, что самое время. Когда в "Бедной Насте" мне предложили сыграть мать Насти – я согласилась. Хотя у нас с главной героиней разница в возрасте составляет три-четыре, максимум – пять лет. Тем не менее, среди молодых героинь, которыетам присутствовали, я чувствовала себя абсолютно на равных.

Я не побоялась этого сделать, потому что мне это было нужно. На мой взгляд, эти роли более интересные, более судьбоносные, более глубокие, емкие. Они дают право на эксперименты и на яркую жизненную правду. Более того, я боялась остаться в голубых героинях. Поэтому соглашалась, соглашаюсь. В свое время не вылезала из простонародных костюмов, съемок без косметики и грима, без украшений и красивых платьев, без красивых туфелек и сапожек – играла русских женщин из глубинки.

- Насколько важны для вас в жизни все эти туфельки и сапожки?

- Как для любой женщины. Безусловно – да, но без фанатизма. Все это хорошо тогда, когда у человека есть какой-то внутренний стержень. А так – чего на себя не вешай – ну, будешь елкой в игрушках. И то елки бывают красивые и не очень. Это не главное. Хотя, как любая женщина, я люблю надевать красивые платья, блистать… У меня и это неплохо выходит.

- Мечтая стать актрисой еще с детства, в своих школьных сочинениях вы писали, что хотите стать фигуристкой или журналисткой, чтобы не спугнуть судьбу. Вы суеверны?

- Суеверий у меня нет. Я перестала быть суеверной уже достаточно давно. В приметы не верю. Когда-то мне часто говорили: "Какая там артистка! Ты что! Да ты знаешь, там такое! В Москве! Там-сям! Да куда тебе!" И я, может быть, из осторожности и скромности, не разглашала этого желания. У меня не было понятия – " хочу стать артисткой". Оно отсутствовало потому, что я просто знала, что буду артисткой, – и все.

- Тем ни менее, в журналистике вы себя все-таки попробовали.

- Да. Мне это всегда было интересно, как и фигурное катание и спортивная гимнастика. В свое время спортивной гимнастикой я занималась очень серьезно – сдавала на кандидата в мастера спорта – и получила травму колена. И потом перестала этим заниматься. Считаю что вовремя. В принципе, травма не послужила причиной ухода. Я просто поняла – все, хватит –- я не собираюсь в чемпионки, и мне это было понятно. Я в жизни максималистка…

- Да. Мне это всегда было интересно, как и фигурное катание и спортивная гимнастика. В свое время спортивной гимнастикой я занималась очень серьезно – сдавала на кандидата в мастера спорта – и получила травму колена. И потом перестала этим заниматься. Считаю что вовремя. В принципе, травма не послужила причиной ухода. Я просто поняла – все, хватит –- я не собираюсь в чемпионки, и мне это было понятно. Я в жизни максималистка…

- Стремитесь быть первой?

- Нет, просто мне кажется, что спорт очень дисциплинирует. Ты не можешь отказаться от тренировки: можешь ты или нет – тебя никто не спрашивает. Будь любезен – соответствуй. То же самое и в нашей профессии: никто меня не спрашивает, как я себя чувствую, – я обязана хорошо выглядеть, я обязана соответствовать. Если я приехала на работу – я не имею права быть не в форме. Видимо, наступает какой-то период, когда человек отдает себе отчет в том, что он больше не может или не хочет. Я знаю актеров, которые заканчивают свою карьеру, как и спортсмены, весьма сознательно, но таких людей я знаю мало. В основном актеры остаются актерами до конца.

- В свое время вас и в консерваторию приглашали…

- Да, действительно – в Новосибирскую консерваторию после выпускных экзаменов в музыкальном училище – профессор Александровский – да.

- Не думали, как бы сложилась ваша судьба, если бы вы согласились?

- Мне так было приятно, что это произошло – что меня позвали в консерваторию. Я никогда не оставляла это запасным вариантом. Для меня это было очень важно как оконченный этап моей жизни. Знаете, очень часто бывает, что, когда человек принимает для себя правильное решение, единственно верное решение в жизни, то бывает искушение. Человек начинает себя уговаривать: а давай, все-таки попробую сюда, попробую туда… Но сердце- то никогда не обманешь. И я его стараюсь слушаться. Поэтому, когда себя уговариваю, то потом очень дорого и жестоко за это расплачиваюсь. Или когда я допускаю какую-то слабость, разрешаю себе что-то…

- Какие у вас слабости?

- Про слабости говорить можно бесконечно. У меня их много: я люблю поспать, люблю почитать побольше, телевизор я не смотрю, потому что в последнее время у меня для этого просто нет возможности. Слабостей много – как у всех. У меня их целая куча – гораздо больше, чем сильностей.

- Наверное, музыкальное образование привило вам хороший музыкальный вкус…

- В последнее время чаще приходится слушать либо музыку из кино, в котором снимаюсь, или музыку, записанную Сергеем,(Сергей Маховиков-актер, муж .- Прим.автора) – его новые альбомы, новые песни.

- Кстати, как вас угораздило стать продюсером его альбома "Ловец" – ведь работа, как по мне, совершенно не творческая?

- Действительно угораздило. Но для меня это было делом творческим – это только в титрах так написано – "продюсер". А так – я просто помогала. Мне было интересно. Я участвовала во всех творческих процессах, помогала, советовала… Ведь невозможно все делать одному – должен быть оппонент. Да и потом, музыкальное образование тоже имеет определенный вес. Быть может, я уже ничего и не помню из того, чему меня учили, но, получив музыкальное образование, человек хранит в себе это музыкальное воспитание.

Оно несет определенный отпечаток и сказывается на всей его жизни. У меня есть друзья-композиторы – они вообще особенные люди. У них мышление совершенно нестандартное, не похожее на наше. Не зря говорят, что музыка – это самое сложное и самое прямое к Богу. Из искусств музыка – наиболее близка к Богу.

- А Сергей, будучи актером, не помогает вам советами в выборе сценариев?

- Когда успевает. Сейчас мы оба находимся в таком ритме, что и поговорить не успеваем. Я иногда просто делюсь: рассказываю в двух словах. Или, когда уж совсем не знаю что делать, – прошу почитать. Помогаем, безусловно, друг другу – а как еще.

- Уже спланировали летний отдых?

- Планируем, но все никак не получается.

- А что любите: горы, море?..

- Что Бог пошлет. Обычно люди планируют отдых – и они могут куда-то попасть (нормальные люди). А у нас получается так: ты понимаешь, что у тебя, может быть, здесь будет неделька, и чтобы это совместить – как надо поменять график у Сережи. И когда ребенок уже плачет: "Папа-мама, поехали – я хочу на море" – просто иду, волевым решением покупаю путевку. Сережа: "Что мне делать?" – "Уплачено! Едем. Делай что хочешь, меняй, как хочешь". Какую- то неделю мы себе можем выкроить, но это бывает так редко. Этой весной мы отдыхали на море – и взяли то, что было: поехали в Египет с большим удовольствием, посмотрели на рыбок в Красном море.

- Вашей дочери еще нет и пяти лет – а она уже актриса – снялась в "Участке".

- Кто бы ей дал сниматься? Такое требованье было – это так все надо мной посмеялись. Что называется – никогда не говори никогда. "Ребенка своего не дам. Пусть живет и растет спокойно. Не трогайте моего ребенка". А получилось, что у меня все куда-то подевались: не было ни мамы с папой, ни нянечки, другая бабушка заболела… В общем, сложилось так, что я осталась с ней один на один. Сидела с ней в деревне, отдыхала, у нас было время: ребенок на свежем воздухе, рядом с прудом – все прекрасно.

А надо ехать на съемки: заказали машину на "Заколдованный участок" и ребенка я взяла с собой. В итоге, раз взяла – получите. Приходит оператор: "Ларис, нужен ребенок на руках – нам в кадре явно чего-то не хватает" – "Ни за что!" – через полминуты заходит Баранов – "Лариса, возьми ребенка на руки" – "У меня по сценарию два ребенка" – "Нет. Это было в том "Участке", а в этом у тебя уже три – у вас же продолжается семейная жизнь". Таким образом, у меня на руках появилась Сашенька. Но я была очень счастлива. Сама чуть не разрыдалась, когда увидела Олега Видова, который сказал: "Бозе мой, я вас люблю: всю свою жизнь, с детства, со всадника без головы". Это было так трепетно. Именно в этом кадре Саша появилась у меня на руках – наверное, это знак.

- Не желаете ей актерской карьеры?

- А тут – желай-не желай – она сама себе выберет путь. Хотя мне ясно, что она очень артистичный ребенок. Да и потом, я так люблю свою работу. Я считаю, что для женщины работы лучше и прекраснее нет. Если Сашенька захочет стать актрисой – препятствовать в этом я ей не буду.

- Помимо всего прочего вы готовили дикторов на телевидение.

- Да. В свое время готовила. Так даже получилось, что Александра Буратаева у меня поучилась немножко. Мы с ней по этому поводу очень смеемся, когда встречаемся.

- В чем заключаются основные сложности такой работы?

- Я никогда вам не смогу этого рассказать. Это либо происходит, либо нет. Это все равно, что читаешь сценарий, и сердце подсказывает – что-то не то. Но что не то, я понять не могу – просто не лежит душа и все тут. Или я себя в нем не вижу? И говорят: " Это так интересно, ты можешь это сделать". А я не вижу себя и все. У меня так было однажды – я пошла на работу в картину, в которой я сомневалась. Я сама себя уговорила. И потом получила за это: я просто физически болела. Я так уставала и так мучалась… Для меня это было чудовищное испытание. В итоге получилась хорошая работа. Но я никогда не забуду этого случая. И все равно, я осталась не довольна.

- Уже есть любимые роли, картины?

- Для меня знаковой была картина Хотиненко "По ту сторону волков" -картина перевела меня в другой возрастной рубеж. Второе – она мне дала право быть простонародной героиней, а для меня это очень важно. У нас мало молодых актрис, которым предлагают такие роли и которые чувствуют себя в них органично. И то, что у меня есть такие роли – очень здорово. Мне они нравятся, я их люблю. Я когда приезжаю в деревню – чувствую себя как рыба в воде, когда общаюсь с людьми из простонародья – для меня это очень важно. Наверное, я патриотка. Я очень люблю нашу страну, нашу землю, наших людей. И когда мне говорят, что у нас все потеряно, я отвечаю – Никогда! Духа нашего никому не перебить. И Россия, и Украина для меня едины. Потому что все это пространство, который кто-то когда-то разделил, все равно общее.

- А что вы умеете делать в деревне?

- Я не умею доить корову, потому что я ее боюсь.

- А козу?

- И козу не умею. Ее я тоже боюсь. Я вообще боюсь животных. Я к ним очень уважительно отношусь, но чуточку со стороны. Как-то специально доить корову я не стремилась. А в детстве мне большой боров однажды чуть не откусил руку (у бабушки с дедушкой в Красноярском крае). К животным я отношусь с уважением, но без очень близкого контакта.

- Вы работали со многими режиссерами. С кем из них было сложнее всего?

- Мне, наверное, просто везло. В какой-то период жизни были одни режиссеры, потом приходили другие. А человек ведь меняется на протяжении жизни. Нет ни одного из них, кого бы я не любила. Я благодарна им за то, что они дали мне возможность раскрыться, быть актрисой, находиться в своей профессии. Безусловно, есть судьбоносные работы и режиссеры, но я к каждому отношусь по-разному. Все они очень индивидуальны. Нельзя говорить, что кто-то лучше, а кто-то хуже. Безусловно, есть любимые режиссеры, но об этом я говорить не буду, чтобы не обидеть других.

- Сейчас все чаще снимаются пародии на старые советские фильмы: "Королева бензоколонки-2", вы снялись в "Карнавальной ночи-2". Чем вызван подобный интерес? Неужто ностальгия?

- Я думаю, что римейки очень полезны, потому что это современный взгляд на ту же тему. В жизни ведь ничего не меняется: мы так же любим, так же переживаем, так же страдаем, так же болеем, так же выздоравливаем, так же мучаемся, так же бываем счастливы: все одно и то же. Просто в разный период времени очень хочется вернуться к тому, что тебя воспитывало, на чем ты рос, – и взглянуть на это своими глазами. Я лично не отказалась бы сняться в хорошем римейке. Хотя, то на чем ты вырос и на чем воспитывался все равно остается ближе.

-Сейчас Вы вновь в Киеве….

- Когда меня пригласили на картину "Внеземной", я впервые столкнулась с компанией "Стар Медиа". Когда я, прочитав сценарий, сюда приехала, узнала, что моим партнером будет Юра Степанов, мой бывший партнер по театру – для меня это был настоящий праздник. Работать было трудно – условия были не самые легкие, но все равно меня не покидало ощущение праздника. Особенно я была потрясена, когда у меня был последний съемочный день и мне на площадку принесли огромный букет роз: и все собрались, и провожали мы друг друга со слезами на глазах. А потом директор и исполнительный продюсер привезли меня, посадили на поезд, по дороге купили два торта Киевских. Домой я приехала абсолютно счастливая.

Как для молодого режиссера, такого как Сережа Крутин, это очень серьезная работа: очень насыщенная, наполненная, такого поэтичного кино сегодня просто никто не делает. Да и потом – какие там кадры – фантастической красоты! И как подробно все сделано, как все насыщено каким-то жизненным кислородом, которого нам не хватает. Все это есть в этой картине. Поэтому, когда мне позвонили из "Стар Медиа" во второй раз и предложили картину "Презумпция вины", я поняла, что для меня эта компания уже является показателем и гарантом настоящей творческой работы. Я приехала на картину к Владимиру Крайневу: с таким случаем я в жизни не сталкивалась никогда – когда идет рабочая сцена и положена огромная выработка – смена заканчивалась всегда вовремя, а то и на час раньше.

Все работало как часы: весь коллектив. Я такого не помню – чтобы вся группа ждала, пока тебя в очередной раз перегримировывают или переодевают. Все готово – и они просто сидят и ждут пока ты войдешь в кадр. Да и гримеры работали очень быстро, но дело даже не в них, а в том, что все очень быстро и органично работали. И при этом у тебя было право для разбега, для актерского дубля, для режиссерского дубля, для операторского – все это было.

Все это в сочетании с особенной дружелюбностью, уважением к твоему труду и труду каждого человека – на второй картине я поняла, что здесь это закон. Поэтому работается очень комфортно – и ты себя чувствуешь иначе – а потому, отдаешь все, что в тебе есть. Устаешь, но эта усталость очень благодарная. Я благодарна своим коллегам и продюсерам за то, что они мне дали право уставать с такой благодарностью.