"Серая зона": жизнь на самом краешке войны

Побывать в "серой зоне" на Донбассе — все равно что шагнуть в портал иной реальности. Как пел Высоцкий, "вроде все как всегда: то же небо — опять голубое, тот же лес, тот же воздух и та же вода...." — все точно, как и там, где о войне знают только из песен бардов. Но вот только над "серой зоной" иногда звучат иные аккорды: басистые — в исполнении пушек или танков, рокочущие — от пулеметов или сухое автоматное стаккато. И мир тут — зыбкий, слабенький, как весеннее солнце, не определившееся, греть ему или пока не показываться из-за туч.

Война не ушла из "серой зоны", она рядом: в километре-двух, за леском, на другой стороне дороги. И те, кто живет в крохотных селах на краешке войны, не то чтобы привыкли... К войне привыкнуть невозможно. Просто они вплелись в эту иную реальность, и их жизнь проходит в постоянном ожидании то ли солнца, то ли чуда, то ли конца этого странной жизни.

Песни под обстрелами

Курдюмовка, Озеряновка, Бахмутка, Пески-2, Жованка, Майорск... Для многих жителей Донецкой области до войны эти названия сел были только буквами на дорожных указателях. Они мелькали в окнах автобусов, увозивших своих пассажиров в большие города и в другую жизнь. Село Майорск еще славилось своим авторынком, где можно было как купить как новенькие "жигули", так и раритетный "мерседес", и на этот пропахший бензином пятачок в донецкой степи ехали со всех уголков Украины.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

Остальные села — крохотные точки на картах, но в них живут люди. Живые, уставшие, пытающиеся бодриться. Но как бодриться, если пенсия всего полторы тысячи и надо покупать продукты, лекарства и даже воду? Нет, конечно, привозят бесплатную водичку раз в неделю, но пока ее дождешься, ту цистерну... Нет работы, и давно закрылся завод по добыче глины, где работали молодые да сильные с окрестных поселков. На железной дороге работы тоже нет — все ближайшие участки остались на оккупированной территории, а там своих работников хватает. Вот и подались молодые да сильные в другие края, с детьми и надеждами на лучшую жизнь. И никто пока не вернулся.

В Озеряновке и Курдюмовке нет магазина и нет детского сада.

Но дети-то есть! Годовалый житель с любопытством смотрит на людей с фотокамерой и улыбается искренней улыбкой человека, не знающего боли от окружающего мира. Рядом его родители, бабушки, дедушки, соседи, и по их глазам видно — они знают.

"Вот так и живем, — обводит рукой пустырь между домами местная жительница Анна Михайловна. — Война рядом, не дает забыть. У нас село, конечно, очень пострадало — в 2015 году был сильнейший обстрел, 60 снарядов от "Града" упало на дома. Пятеро человек тогда погибли. А в прошлом году был обстрел, так мальчик погиб 14-летний. Стреляют почти каждый день...".

Из несчастных обстреливаемых сел родители вывозили самое дорогое — детей. Теперь где-то под Киевом, в Полтаве или Виннице, Чернигове или Ужгороде живут донбасские малыши, которые до сих пор боятся стука дождя и грохота грома или вообще не переносят никаких громких звуков. Где-то на мирной территории пошла в школу маленькая девочка из Курдюмовки, которая уже в четыре года знала: начался обстрел — хватай вещи и беги в подвал. Хорошо, если детская память стерла эти мрачные воспоминания из ее души.

"А старикам что? До подвалов не успевали добежать иногда, мины в десяти метрах от домов падали. Соседку мою засыпало прямо в подвале обломками сарая — в него снаряд угодил, еле откопали. — рассказывает другая жительница Озеряновки. — Знаете, к нам приезжали психологи, проводили тренинги. Говорили нам: снаряды летают, а вы песни пойте, чтобы не было так страшно. И мы пели! Конечно, здоровье все равно ушло, и нервы никудышные. А что нам было делать?"

На вопросе "что делать?" старики заглядывают в глаза собеседнику. И почему-то становится неимоверно стыдно перед ними.

Дети. ... но есть надежда на избавление от проклятия войны. Фото: С. Донец

Еда на костре

Далеко не во всех селах есть школы и детсады, амбулатории, магазины. Жителей в каждом поселке едва ли наберется хотя бы с полтысячи. Как вспоминает Лилия, живущая в Бахмутке, на выборах в конце 90-х в ее селе голосовало до тысячи человек, затем — около 500. Сейчас, предполагает жительница, в селе проживают 100—200 человек, и те в основном пенсионеры.

"Амбулатории у нас нет, если что-то случится — приезжают военные или самим надо выбираться в Бахмут, а это 50 километров отсюда. Иногда заезжают врачи Красного Креста. Недавно сделали электричество, мы же целый год были без света. Зимой готовили на печках, слава богу, уголь понемногу подвозили, а летом — на кострах во дворе..."

Лилия показывает выложенный металлическими листами очаг возле забора. Говорит, приспособились к древнему способу приготовления горячей пищи не сразу, но пришлось освоить эту "высокую кулинарию" — голод не тетка.

"Одно дело, когда на природе, в походе недельку поготовишь на костре — это вроде как приключение, весело, забавно. Другое — когда дома постоянно что-то варишь, чтобы не умереть с голоду. Сами варили и другим давали", — вспоминает сельчанка.

Села Жованка и Майорск — это части другого села, Зайцево. Оно само по себе печально-уникально — разделено линией противостояния. В северной части — наши бойцы, в южной — боевики так называемой "ДНР". Совсем рядышком — контрольный пункт въезда-выезда "Майорск", через который каждый день десятки тысяч человек едут за линию разграничения и обратно. На пункте пропуска шумно, людно, ждущий своей очереди на въезд-выезд народ буквально сходит с ума от того, что жизнь скрутилась в такую замысловатую фигуру и теперь путь, например, в тот же Бахмут, занимавший до войны от силы часа полтора, вдруг растянулся на полсуток, а то и дольше. На блокпосту теряют сознание, падают с сердечными приступами, умирают от усталости. В селах же возле КПВВ, наоборот, малолюдно, но так же грустно. Ярким мазком на серой картине мартовской оттепели выглядит детская коляска, которую толкает по грязи молодая мама. Рождаются новые люди, значит, есть маленькая надежда на какое-то избавление от проклятия донбасской войны.

"Симики" — ангелы добра

Пока же война вокруг и не думает заканчиваться. Если в небе не гремит и на земле не взрывается, значит, это всего лишь передышка перед следующей серией утомительных "ба-бах-бум!". Но под этими звуками теплится жизнь. Чтобы этот огонек не погас, в "серой зоне" уже давно работат "симики" — солдаты гражданско-военного сотрудничества. Новое слово и явление в украинской армии, принесенное с Запада. В НАТО давно уже действуют подразделения CIMIC (Civil-Military Cooperation), которые помогают органам власти и местным жителям в зоне боевых действий. На Донбассе "симики" приезжают быстрее скорой помощи и спасателей, они сопровождают благотворительные грузы и строительные бригады.

"Мы их называем "ангелы добра". Знаю, что это звучит напыщенно, но так и есть! Мы от них слова худого не слышали никогда, они нам только помогают. Мне, слава богу, ничего делать не пришлось, а вот людей они эвакуировали под обстрелами три года назад, и разминировали, и даже кошек спасали из-под завалов, когда хозяева просили. Сейчас мы их просим привезти какие-то продукты или лекарства — привозят. Ну и поговорить всегда с ними можно: когда война закончится, да правда ли, что жителей Донбасса ненавидят в других регионах? Я говорил с парнем-"симиком" из Хмельницкого, он мне сказал: "Ненавидят того, кто подлость сделал. А из какой он области — то дело десятое. Скотиной может быть кто угодно — и житель Луганска, и "мешканець" Ивано-Франковска". И я его понимаю и поддерживаю!" — с жаром говорит житель Майорска Михаил.

Кто бы ни заехал в "серую зону", он будет находиться в ней с одной мыслью — как бы отсюда выбраться поскорее. Те, кто здесь живет, хотят здесь остаться и прожить остаток дней без войны. Потому что уже и так — на самом краешке.