Александр Ильченко
Екатерина Степаненко
редактор Уголовные дела прошлых лет неизменно вызывают наш журналистский интерес. И те, о которых в силу общественного резонанса известно практически все, и не получившие большой огласки, но не менее поучительные. Особенно когда о них узнаешь от непосредственных участников событий — сыщиков, экспертов, криминалистов, прокуроров.
Профессиональная память хранит уникальные, порой нелицеприятные, но правдивые подробности, которыми люди не могли или не хотели делиться раньше, и лишь годы спустя согласились сделать это для "Сегодня". Одну из таких криминальных историй, произошедших около 15 лет назад в Кировоградской области, рассказал ветеран органов МВД генерал-майор милиции в отставке Виктор Пащенко.
— Фабула такова: две малышки, четырехлетняя Оля и трехлетняя Анжелика, играли с другими детьми во дворе общежития по улице Строителей города Светловодска, и вдруг пропали, — говорит Виктор Михайлович. — Девочки из нормальных семей скромного достатка. Обычные, каких сотни, тысячи. И вот такая беда...
Родные бросились искать. Стали расспрашивать соседей, прохожих, других детей. Никто не мог сказать ничего вразумительного. Только что были, и исчезли, никому не сказав ни слова. Посторонних людей не видели.
Тогда обратились в милицию. Подняли участковых, оперативников, спасателей. Всюду расклеили фотографии с приметами малышек. Власти города объявили вознаграждение за содействие и помощь. Опросили сотни людей — с криминальным прошлым, состоящих на учете, с расстройствами психики и прочими заболеваниями, а также цыган, которые могли выкрасть девочек для попрошайничества. Ни следов, ни крошечных зацепок.
— Расследованиями таких дел, как это и подобные, тогда занималась прокуратура, и его возбудили по факту двойного умышленного убийства, — продолжает Пащенко. — В Светловодск прибыла бригада МВД во главе с заместителем министра, опытнейшим сыщиком. Ее усилили оперативниками, следователями из Кировограда, районов области. По долгу службы мне тоже пришлось там немало дневать-ночевать. На месте работали представители Генеральной прокуратуры. В процессе оперативно-розыскных мероприятий раскрыли несколько десятков тяжких преступлений, в том числе прошлых лет, вышли на виновных, доказали их причастность к нарушениям закона. Однако Олю и Анжелику найти не удавалось...
Явка или бред?
В общежитии по улице Строителей проживал некий Иван С., сантехник жэка. Ничем не примечательный работяга, не считая того, что стоял на учете у психиатра, о чем было известно.
И вот в разгар поисков он неожиданно явился в городской отдел внутренних дел — якобы сообщить, где пропавшие девочки, и что с ними.
— Мы завели его к одному из руководителей горотдела, мало ли, вдруг и вправду что-то знает или слышал, — продолжает генерал. — Но то ли Иван как-то неадекватно себя повел, то ли все были в запарке, — посетитель показался неубедительным и его не восприняли всерьез, сказанное им не насторожило, слова посчитали бредом сумасшедшего.
С., собственно, никогда и не скрывал свою шизофрению. Но уходить не спешил. И настаивал на своем. Когда же порядком надоел сбивчивыми, торопливыми рассказами, его определили в комнату для опознаний. Там находились временные задержанные. Иван и с ними завел речь о девочках, то и дело повторяя, что ему о них все известно.
— Он без умолку твердил одно и то же, хоть его не раз просили замолчать... Кончилось тем, что надавали тумаков, сломав при этом руку...
Узнав о потасовке, сотрудники с перепугу (дабы не подумали, что били они) отправили Ивана в больницу. Строго приказав в милиции не показываться и занятых людей баснями не отвлекать. Дескать, не путайся под ногами, без тебя работы валом. В больнице тот пробыл недолго. Ему наложили гипс, а потом пациент заявил, что ему надо к сестре в Черкасскую область, и уехал. То есть с человеком, который, как выяснилось позднее, фактически явился с повинной, не удосужились ни поговорить, ни опросить даже формально — на том лишь основании, что у него не все дома.
Выдали шнурки
Прошло несколько месяцев. Следствие замерло на мертвой точке. И вдруг в милиции раздался анонимный звонок — на набережной обнаружены мешки, а в них человеческие останки. На место срочно выехала опергруппа. Эксперты-криминалисты подтвердили: останки принадлежат пропавшим девочкам. Оперативная работа по установлению обстоятельств их гибели приобрела новые обороты.
— Мне с коллегой поручили повторный поквартирный обход общежития, — рассказывает дальше Пащенко. — Звонили в двери, представлялись, расспрашивали, известно ли что-то. Неожиданно в одной из квартир на втором этаже увидели Ивана — тот пришел в гости к соседу. Обратил внимание на его кеды — один шнурок был черным, другой — белым. На вопрос ответил спокойно: какие были, те и заправил. Но я-то неспроста спрашивал — мешки на набережной тоже были разными шнурками завязаны. Черным и белым. Мелькнула догадка: неужели?.. Говорим: давай-ка, приятель, с нами в горотдел. Он не возражал. Это было вечером. А вскоре от него прозвучали первые показания...
Под протокол
С. рассказал, что в тот роковой августовский день пригласил Олю и Анжелику к себе домой. Они знали друг друга, и девочки не раздумывая согласились. Иван, с его слов, угостил их конфетами. Потом нашел перо, которым убирают пыль с мебели, лег на диван и, раздевшись, попросил, словно в кино, махать над ним, так как было жарко. Происходил ли сексуальный контакт, следствию выяснить не удалось. С. клялся, что в мыслях не имел.
Девочек к тому времени хватились и начали искать. Постучали и в эту квартиру.
Иван рассказал под протокол, что предложил малышкам: спрячьтесь, ведите себя тихо, не то попадет и вам, и мне, я открою дверь, а когда родители уйдут, выпущу вас и продолжим играть.
На кухне стоял старый двухтумбовый шкаф. Внутри него были две деревянные полки. Девчушки маленькие, поместились без труда. И притихли, как мышки. Для них это была невинная забава с соседским дядей Ваней.
Тот открыл дверь — у порога стоял отец одной из подружек. Зашел в квартиру, оглядел ее, ничего подозрительного не заметил, спросил, не видел ли их. Хозяин сказал, что не видел и не в курсе.
А после того как мужчина ушел, Иван как ни в чем не бывало отправился... в жэк на работу — напрочь забыв о запертых в кухонном шкафу детках.
Вспомнив через некоторое время, пошел в милицию, но там от него отмахнулись. И обертки от конфет показывал, которыми малышек угощал, — все равно не поверили...
Потом, как мы уже знаем, его избили... Потом угодил в больницу, где пробыл несколько дней. Затем уехал к сестре. Когда вернулся домой, соседи пожаловались на неприятный запах из его жилища. Вошел в квартиру и сразу все понял. Открыв шкаф, увидел ужасную картину...
— Дверцы были закрыты им снаружи на гвоздик, поэтому девочки не могли выбраться самостоятельно и задохнулись, — рассказывает Пащенко. — Наверное, стучали, кричали, звали на помощь, только их никто не слышал.
Чтобы избавиться от трупов, Иван отыскал на свалке целлофановые мешки, принес домой, уложил останки, спрятал за раскладным диваном, на котором спал. Незаметно пробрался в больницу, где ему лечили руку, раздобыл хлорку, хозяйственное мыло. И дома застирал коврик, пол и все, что так или иначе могло его выдать.
Мешки вынес к Днепру и, выбрав укромный уголок, прикопал на берегу. Некоторое время спустя вырыл и понес перезахоранивать в другое место. Навстречу шли рыбаки и женщина с козами. Он их увидел, испугался, бросил страшную ношу и убежал...
Все это Иван, по словам Пащенко, рассказывал неторопливо, обстоятельно, повторяя, что оставленных взаперти детей можно было спасти, если б его согласились выслушать, когда явился в милицию.
Признания признаниями, но их предстояло проверить и закрепить. Полиграф тогда еще только внедрялся в практику, и все же он показал, что Иван говорит правду. Из Запорожья привезли служебных собак, и каждая в отдельности, несмотря на обилие хлорки, которую, заметая следы, щедро использовал хозяин квартиры, проделала практически тот же маршрут: от двери к раскладному дивану, затем к кухонному шкафу, опять к дивану и снова к двери. Нюх собачий уникален, и даже такое сильнодействующее вещество не способно было на него ни повлиять, ни сбить с толку.
Западные криминальные эксперты уже давно разработали методики, позволяющие по наличию и состоянию насекомых, микроорганизмов устанавливать, подтверждать или, наоборот, опровергать обстоятельства преступлений, совершенных в условиях неочевидности.
Привлеченные к расследованию светловодских событий харьковские криминалисты, не имея за плечами столь значительного опыта в сфере судебной энтомологии, тем не менее очень скрупулезно изучили следы личинок насекомых и в квартире С., и там, где он прикапывал останки. Проведенные исследования помогли идентифицировать их и вынести соответствующие заключения.
В Херсоне Иван прошел психолого-психиатрическую экспертизу. Она подтвердила, что его показания правдивы, лишь с незначительными художественными преувеличениями.
— Была проведена огромная работа, на подведение итогов из Киева приезжали заместитель министра внутренних дел, глава угрозыска МВД Украины, прочие высокопоставленные правоохранители, — отмечает наш собеседник. — И все, кто в большей или меньшей степени привлекался к оперативно-розыскным мероприятиям, ожидали, что дело попадет в суд, а Иван, естественно, ответит по закону. Однако этого не произошло.
Преступление без наказания
Представители ГПУ, за которыми было последнее слово, заявили, что признания С. подтверждаются не прямыми, а только косвенными доказательствами, что недостаточно для привлечения его к ответственности. К тому же, он психически болен. А с шизофреника какой спрос? Дело в суд решили не передавать, считая не раскрытым, и Ивана оставить на свободе...
— Прокурорские мотивировали свою позицию следующим: если подобный светловодскому факт выявится еще где-то, и там тоже будут только косвенные доказательства чьей-то вины, начнется обратная раскрутка, разбор полетов — кто занимался, как привлекли к ответственности психически больного, и тогда многим сотрудникам не сносить головы, — вздыхает Пащенко. — Вопрос о вменяемости не ставился вообще. Он формулировался иначе: можно ли верить словам подозреваемого. Ответ: можно. С незначительной поправкой на домысел, легкие фантазии. Но в целом и главном — то, что говорит, правда.
Бывая в Светловодске после тех событий, Виктор Михайлович несколько раз встречался с Иваном. Тот признавался, что с его плеч словно гора свалилась — пока во всем не сознался, спать не мог, едва ли не каждую ночь девочки снились.
— Как жил нелюдимым, не имея семьи, так и умер в одиночестве. Несмотря на прошедшие годы, все с ним связанное из памяти моей не стерлось, — заключает рассказ наш собеседник. — Дело, если не ошибаюсь, так и не прекратили — лишь приостановили. И оно, в 170 с лишним томах, до сих пор значится как нераскрытое. Вот такая коллизия. Сроков давности убийства не имеют...
"Давая показания, Иван все воспроизводил очень точно"
Наш собеседник Виктор Пащенко родился и впоследствии работал в Кировограде (ныне Кропивницкий). До призыва в армию был инструктором по рукопашному бою. После увольнения в запас был принят в органы внутренних дел. Прошел различные должности — от инспектора патрульной службы, оперуполномоченного до начальника "убойного" отдела и руководителя криминальной милиции области. Окончил Днепропетровскую школу милиции и Национальную академию внутренних дел. В марте 2010-го возглавил УМВД в Кировоградской области. Был, по его словам, первым в Украине милицейским генералом, начинавшим службу не лейтенантом, а простым старшиной. Сейчас на заслуженном отдыхе. Мастер спорта по самбо и дзюдо. Неоднократный призер Союза и Украины по этим видам спорта... Рассказывая о светловодском деле, отметил: несмотря на заболевание, Иван С. очень точно воспроизводил обстоятельства и хронологию событий.
Исчезнувшие дети: уравнения с неизвестными
Похожие ЧП случались и до, и после светловодских событий. Кто-то, к счастью, живым-здоровым возвращался сам. Кого-то находили и отдавали родителям, опекунам, воспитателям. Некоторые же исчезали бесследно. Масштабные поиски, к участию в которых привлекали большие силы и средства, растягивались на недели, месяцы, годы. Иногда финал оказывался печальным.
Дети пропадали и в крупных мегаполисах, и в провинциальных населенных пунктах — городках, поселках. Такие случаи регистрировались в Киеве, Донецкой области, Запорожье.
До сих пор не найдены столичные школьницы Тоня Кульчицкая и Надя Ющенко, исчезнувшие в июле 2002 года. Подружки катались на велосипедах в районе Княжего Затона и... словно сквозь землю провалились. Обеим сейчас (если живы) больше 28 лет.
В Севастополе искали Таню Мизину и Настю Балябину. Тела со следами насилия обнаружили три недели спустя.
В 2011-м загадочным образом исчезла 9-летняя Инна Лукьянович. Она приехала в столицу с отчимом погостить у бабушки. Отправилась купить карточки пополнения счета мобильного телефона и... больше ее не видели ни живой, ни мертвой.
Пропавших искали тысячи сотрудников правоохранительных органов, спасатели, военнослужащие, соседи, общественные активисты, волонтеры. Привлекали экстрасенсов, ясновидящих. Проверяли железнодорожные и автовокзалы, гаражи, чердаки, подвалы, сараи, зачищали злачные места. Увы...
Среди основных версий, выдвигавшихся следствием — похищения с целью выкупа, продажи в сексуальное рабство, для попрошайничества, в том числе за рубеж, нелегальной трансплантации внутренних органов. Не сбрасывались со счетов (так указывалось в оперативных материалах) и "сокрытие следов насильственной смерти в результате умышленного либо преднамеренного убийства, причинения тяжких телесных повреждений, повлекших гибель потерпевших". Отрабатывались версии дорожно-транспортного происшествия, виновник или виновники которого, дабы уйти от наказания, избавлялись от тел и любых вещдоков с места событий.
Некоторые дети, как и в Светловодске, становятся жертвами психбольных. Несовершеннолетнюю киевлянку Яну по пути из школы выследил, изнасиловал и убил некий Александр Б., как и Иван, состоявший на учете в профильном диспансере с диагнозом "шизофрения". За несколько лет до этого он получил травму головы, после чего, как признался на следствии, начал испытывать сексуальное влечение к несовершеннолетним.
Из крайности в крайность
Семен Глузман, психиатр, правозащитник:
— Диагноз "шизофрения" у нас ставят чаще, чем он действительно подтверждается. Такой была старая советская традиция, которая, к сожалению, еще жива и здравствует. И вся система судебно-психиатрической экспертизы находится в состоянии абсолютного нереформирования. Минюст не хочет ею заниматься, а Минздрав не должен. Но речь не о психиатрии, а о правовой оценке. Ведь с точки зрения закона и здравого смысла страдающий той же шизофренией может совершить преступление, за которое его ждет тюрьма, колония, но не больница. Он же не обязательно лишен дееспособности. Следовательно, и вменяемости тоже. А может, у него ремиссия — период течения заболевания, при котором наблюдается ослабление или исчезновение симптомов? Нас окружает масса странных, не всегда адекватных людей: что ими движет, что от них ожидать? Никто не знает. Раньше без разбора старались упрятать в спецучреждения и здоровых людей. Сейчас наблюдается другая крайность: даже при явных признаках психических расстройств туда заберут только за деньги. Не всегда и не везде, однако часто бывает, что прибывшая домой по вызову бригада скорой психиатрической помощи за просто так больного не увезет. Хотите — платите. И имеем то, что имеем...
Напомним, ранее "Сегодня" писали о недетских бедах детей в Интернете: от секстинга до суицидов. Об этом говорили с "главным детским полицейским" страны, начальником Управления ювенальной превенции Нацполиции Украины, полковником полиции Ларисой Зуб.
Потребительская инфляция
Учетная ставка
Официальный курс евро
Официальный курс доллара
Международные резервы
Главные темы